Михаил Гершензон (см. "Вехи") на вопрос юного Леонида Максимовича Леонова о смысле сотворённого Богом мироздания ответил просто и без всякого лукавства: "Ошибочка вышла".
Фраза запала юноше в душу.
Точнее так: Работая над «Уходом Хама» (1922), начинающий писатель однажды спросил М. О. Гершензона: «Как мог Бог вначале сотворить любимое племя, а потом проклясть его?». Ответ философа: «Ошибочка вышла» - http://www.leonid-leonov.ru/mem18.htm
Все герои "Пирамиды", последнего романа, изданного ещё при жизни 95-летнего писателя, недовольны Богом.
Доказательство вины Бога - центральная философская задача романа.
Но помимо преступления уже совершённого Богу приписывается злодеяние будущее — уничтожение человечества как ненужного свидетеля. «Пирамида» — это суд над Творцом.
Согласно церковному преданию, «зло и лжерелигии достигнут своего апогея во время владычества антихриста, мирового владыки, который, обещая принести мир на смятенную землю и имитируя пришествие Христа, будет управлять всем миром из возобновленного храма в Иерусалиме». Совершенно откровенно и недвусмысленно "автор" призывает антихриста. Как замечает Н. Корниенко, рядом с о. Матвеем антихрист в романе „Псалом" Ф. Горенштейна кажется просто приготовишкой.
А. Варламов, «Пирамида» стала книгой «не только об историческом, но и о метаисторическом поражении христианства, о всеобщем поражении и на земле, и на Небе». А. Я. Гребенщиков на Леоновском семинаре в Пушкинском Доме 18 декабря 1997 г. обратил внимание на схожесть фабул «Пирамиды» и рассказа И. Бабеля «Исусов грех» (1922). Действительно, притчу Бабеля можно назвать «Пирамидой» в миниатюре. «Грешный бог» в бабелевском рассказе осуждается человеком за свое несовершенство — но это ведь и смысловое ядро «Пирамиды».
Понятия освящения, обожения отсутствуют в ментальности романа, христианская святость видится как ступень приобщения к тайне, как масонское посвящение в очередной «градус» (ср.: «посвящение неофита во все звания святости» — 1, 605).
Философский пафос книги направлен на опровержение главной христианской истины: «Бог есть любовь». Бог не отзывается на мольбы и просьбы людские. В мире «Пирамиды» человек принципиально не имеет возможности общаться с Богом.
Многих очаровывает образ Дуни: «Молитвенница пред Богом за грехи человеческие, эта девочка несет в себе свет (...) Руси Святой» (М.Лобанов), «единственная носительница чистой веры» (А. Дырдин); «носительница православной традиции тихования», в совершенстве владеющая «умным деланием» (А. Казин) и т. п. Лишь В. Федоров устоял, вынеся суровый приговор: «дитя ада».
Что можно сказать о девушке, которая слышит голоса, которая «подружилась» с неким существом, совершает с ним странные прогулки по ночам, которая заявляет: «Мне многое наперед известно» (1, 79)? С православной точки зрения все это — классические признаки одержимости духами тьмы, впадения в прелесть. Но уж никак не свидетельство молитвенного подвижничества.
Исполняя роль медиума, Дуня мечтает с помощью «чуда» осчастливить человечество. Она произносит внешне умилительную фразу, скрывающую страшный, богохульный смысл: «...кабы он малость смягчил свой гнев при виде юных праотцев, дрожавших от холода и страха, то обошлось бы и без Голгофы...» (1, 635). По сути это совет Богу, «как надо» и «как не надо». Вина вновь перекладывается на Всевышнего. Генезис образа Дуни ищут в предшествующих романах Леонова, но почему-то стесняются говорить о главном и ближайшем прототипе — Ванге. Образ женщины, которой известно будущее, причастность ее к мирам иным всецело овладели сознанием писателя в период создания романа в 1970—1990-е гг. На протяжении почти 25 лет пророчица постоянно поддерживала веру Леонида Максимовича в себя. Леонов впервые ездил к Ванге в 1970 г., и эта встреча, по его признанию, перевернула все его мировоззрение. Леонов верил ее прорицаниям, задавал ей вопросы о своем будущем, о будущем романа. Между Вангой и «Пирамидой» существует мистическая связь: вещунья следила за ходом написания книги, называла ее «романом XXI века», «великим трудом» и обещала автору, что книга принесет ему бессмертие. Леонов верил ей абсолютно. Свидетельствами о полном подчинении писателя воле ведуньи наполнена, например, книга «Леонид Леонов в воспоминаниях, дневниках, интервью». На вопросы, как совмещается это увлечение с христианством, Леонов ответа не давал, из чего спрашивающие делали вывод о том, что «вера у него какая-то не совсем ортодоксальная».
В «пирамидной» эсхатологии вопрос о бессмертии души, о судьбе ее в вечности даже не ставится. Внутренний человек, его душевные движения, мучительная борьба с грехом, покаяние и подготовка к вечной жизни — все оставлено за пределами художественного мира романа. Равно как вне его мира остается цель и смысл бытия человека — спасение души.
Православный Символ веры, излагающий главные догматы христианского вероучения, состоит из 12 членов. Нетрудно убедиться, что буквально все они опровергаются в «Пирамиде». Пафос религиозных идей романа, наполненного эсхатологическими ожиданиями «другого» — антихриста, не еретический, а богоборческий.
Леонов оставил нам образец того, каким может стать сознание человека накануне апокалиптических событий.
Дмитрий Быков в пространной рецензии на роман пишет: "... «Пирамида» ... вышла трехтомным мягкообложечным приложением к «Нашему современнику» — будет время, когда за отважное решение напечатать ее в апреле 1994 года этому журналу многое простится..."
Дмитрий Быков - пророк в своём отечестве.