Когда мне было четыре года, я очень много болел, и соседи про меня говорили, что я не жилец на этом свете. Но я пока жил и даже ходил гулять. Меня выносили во двор, я проходил самостоятельно несколько шагов и цеплялся за скамейку у подъезда. Скамейка состояла из рассохшейся доски на четырёх кривых кольях, вкопанных в землю. Доска была вся изрезана и исписана. Я уже знал буквы, но надписей на скамейке прочесть не мог – там были только всякие английские названия рок-групп и имена музыкантов. Однажды я увидел свежую надпись, сделанную большими русскими буквами. И прочёл: «Изольда – карова». Я понял! Скамейка была коровой! Живой! И у неё было очень красивое имя – Изольда! Мне ещё раньше бабка загадывала загадку про корову: стоит на четырёх, бодает двумя, машет одним – что-то в этом роде. И кривые, сучковатые Изольдины ноги, и её неровная спина, вся в разводах годовых колец, пятнах от погашенных сигарет и таинственных письменах – всё было живым, коровьим, тёплым. Не хватало только рогов и хвоста. Но мне было четыре года. И я ещё умел переделывать мир под себя. Я ложился на Изольду, свешивал руку и махал ею, изображая хвост. Или кричал: «Баба! Так, так!» и показывал бабке как надо махать рукой а сам садился лицом в другую сторону, поднимал руки-рога и шептал « Му, му, му, му», потом пререходил на крик «Му-у-у!!!!» и размахивал руками – это Изольда бодала врагов. Соседка с первого этажа глядела в окно, и вздыхала: «Не жилец ваш малой».
Времена тогда были трудные: дефицит, очереди, с продуктами было туго. Однажды отец пришёл с работы довольный и сказал, что достал парной говядины. Дома все обрадовались, и я обрадовался, оттого что все радуются, а бабка сказала, что мне нужно есть говядину, и тогда я окрепну – это мол любой доктор скажет. И я стал играть в доктора и говорил зайцу Андрюшке: «Кушай говядину, а то не окрепнешь»
На ужин был суп с мясом. Мне мясо вкусным не показалось, я жевал-жевал серый волокнистый кусок, и никак не мог проглотить. Бабка тоже не могла разжевать свой. И сказала: «Корова-то старая была! Не зарезали - сама померла.» Что???? Я открыл рот. И недожёванный кусок упал на скатерть. Какая корова умерла? При чём тут?
- Ма-ама-а!!! Почему корова умерла?
- Ах ты поросёнок!!! Смотри, что натворил! Да и вы, мама, думайте, что говорите!
Все стали кричать, как всегда. А я, как всегда, слушал молча и внимательно, пытаясь понять, в чём дело. И на этот раз понял! Оказывается говядина – это корова! Корову убивают, или она умирает, и получается говядина. Я знал только одну корову и сразу подумал о ней.
- И-и-изхходха-аа!!!!!!! – я зашёлся в крике, свалился на пол вместе со стулом. Очень больно ударился и заорал ещё сильнее.
Ночью у меня поднялась высоченная температура, и меня забрали в больницу. Там я пробыл два месяца. Зато поправился. Когда меня забирали домой, я почти всю дорогу шёл сам, только в автобусе сидел у мамы на руках. Уже была зима – мороз, сугробы. Мы подошли к подъезду – Изольда стояла засыпанная снегом, холодная и совешенно мёртвая.