Здание тюрьмы выглядело снаружи вполне дружелюбно, хотя, и нелепо, как большинство новых строений, при проектировании которых архитекторам позволяли давать волю их убогой фантазии. Четыре корпуса, огораживавших внутренний двор, соединялись между собой, образуя прямоугольник, по углам которого высились неуклюжие пародии на средневековые башни. Построенные из силикатного кирпича, сложенные кривыми руками шабашников, покрытые струпьями застывшего раствора, башни, казалось, были неизлечимо больны, или, как минимум, страдали гормональными расстройствами.
Разноцветные флаги перед входом и на вершинах башен, да чахлые елочки, посаженные по периметру тюрьмы, дополняли общую картину, обозначаемую презрительным словом «новостройки».
Четвертый этаж западного корпуса был отведен под одиночные камеры, здесь царила тишина, и относительная чистота – этот сомнительный комфорт, особенно приятный после долгих месяцев, проведенных в переполненном смрадном изоляторе, был последним подарком тем, чей путь подходил к концу. Или, возможно, только начинался? Обитатели этажа очень хотели в это верить. Пожалуй, нигде миссионеры различных конфессий не находили более благодарных слушателей. Постояльцы одиночных камер были готовы верить, в кого и во что угодно – Будду, Магомета, Иисуса, Ганешу, да хоть в огненных духов и инопланетян, покровителей раэлитов. Администрация тюрьмы не чинила особых препятствий служителям культа, и по средам и пятницам на проходной можно было увидеть немало интересного, и послушать поразительные по своему накалу богословские диспуты, перемежающиеся оскорблениями в прозелитизме и рукоприкладством.
Но это было днем, по средам и пятницам. А сейчас была ночь, граница между воскресеньем и понедельником, а для заключенного №18969, обитавшего в пятой камере, граница между жизнью и смертью. Среды для него уже не существовало. Завтра (а, может быть – уже сегодня?) исчезнут эти покрашенные в зеленый стены, этот отвратительный белый потолок, и даже столь прочная, убежденная в своей реальности и прочности решетка.
Исчезнут и ненавистные, сколоченные из неструганных досок нары, и тощий матрас, населенный неверующими в санобработку клопами.
Но пока нары существовали, и можно было, лежа на них, смотреть на существующий потолок.
Впрочем, если бы заключенный мог выглянуть в коридор, он мог бы увидеть нечто более достойное созерцания. Например, охранника за решетчатой дверью, увлеченного просмотром очередного фильма, но не забывающего при этом пожирать огромный гамбургер. Или даже странную посетительницу, в черном одеянии, несущую в руках странный предмет, более всего напоминающий миниатюрную косу, с рукоятью около полуметра, выполненную не то из слоновой кости, не то из желтоватого пластика, и лезвием желтоватого металла, покрытым затейливым узором.
На вид незнакомке было около двадцати лет, острые, резкие черты лица ее, удивительно правильные, можно было бы даже назвать красивыми, но впечатление портили глаза – золотистые, будто излучающие свет, безо всякого намека на зрачок и радужку, да еще волосы – длинные, ниспадающие на плечи, бело-серебристые, не седые, но, скорее, наводящие на мысль о песцовых шубах.
Девушка прошла мимо пожирающего очередной гамбургер охранника, одобрительно улыбнулась, и проследовала дальше. Охранник, по-видимому, не заметил гостью, что, пожалуй, было совсем неплохо, поскольку улыбка незнакомки могла бы надолго испортить ему аппетит. Затем это удивительное создание, пройдя сквозь решетку, как будто той и не существовало, неслышно проследовало по коридору, и остановилось у камеры №5.
- Здравствуйте, Артур – тихим, похожим на шепот, голосом, приветствовала заключенного девушка, - позволите мне войти?
Обитатель камеры от удивления даже вскочил. Галлюцинация – пронеслось в его голове. Бред, видимо, от нервного перенапряжения… Впрочем, какая теперь разница, можно пообщаться и с галлюцинацией, тем более, столь необычной.
- Входите, прошу извинить за беспорядок, рад гостям – ответил он, при этом успев подумать подобающие случаю банальности вроде «что я несу, как нелепо» и прочее, но, в конце концов, все это не имело ровно никакого значения, это была последняя ночь, а значит, причинно-следственные связи более не действуют, и условности могут быть отброшены.
- Благодарю – прошелестела гостья, и также, как до того в коридоре, проскользнула сквозь решетку в камеру. Впрочем, на это раз не обошлось без неожиданности – лезвие косы с мелодичным звоном стукнулось о решетку, и незнакомке пришлось разворачиваться, и протаскивать непослушное орудие между прутьями.
Нет, положительно это очень интересная галлюцинация, подумал Артур, она даже не может нормально пройти сквозь препятствие.
- Присаживайтесь, если, конечно не боитесь клопов – сказал он, галантно указывая на уголок лежащего на нарах матраса.
- Вы очень любезны, - на грани слышимости сказала девушка, и, проскользнув мимо хозяина удобно, насколько позволяла обстановка, расположилась на нарах.
В конце концов, какая-то бесцеремонная галлюцинация, решил Артур. Приходит без приглашения, не представляется, занимает большую часть моей лежанки…
- Да, простите, - тут же заговорила незнакомка, одновременно сползая к краю нар и убирая с подушки свою маленькую косу, - я несколько отвыкла от походов в гости, и иногда забываю о хорошем тоне. Можете называть меня Миртис, это имя мне нравится больше прочих. О роде моих занятий могли бы догадаться и по униформе…
- Ну да, старуха с косой и в черном балахоне, - пробормотал Артур, - впрочем, я ждал свидания только завтра…
- Старуха! – от возмущения незнакомка почти вскрикнула, впрочем, шелест ее голоса стал лишь чуть громче. – Ну, спасибо за комплимент, не ожидала – Миртис сделала попытку встать.
- Стойте, простите, ну, разумеется, никакая вы не старуха, это просто стереотип, не стоит обижаться – поспешил исправить ситуацию Артур.
- Ну, вот, всегда так. Никто мне не рад, все стремятся оскорбить, прогнать, знаете вы, как это тяжело? – возмущенно шептала девушка, впрочем, Артуру было ясно, что все это она делает уже скорее для видимости, нежели от искреннего негодования.
- Еще раз простите, просто этот визит, он столь неожиданен…
- Да, я, собственно, и не должна была приходить, тем более так… Просто, завтра назначено два исполнения, ваше, Артур, и еще одного человека.
- Я в курсе. Знаменитый Городской Стрелок, 150 жертв.
- Ну да. Наркоторговцы, бомжи, растлители малолетних, коррумпированные чиновники. Самосуд потрясающего масштаба. Он неплохо поработал на меня, я не хотела, чтобы он мучился. Тихий уход во сне, он этого заслужил.
- Он присвоил себе право решать…
- Поверьте, Артур, он вовсе не считал себя Богом. И если бы кто-то другой взял на себя эту ответственность, он с радостью уступил бы ему бремя. Но никто не решился. Никто не захотел. Все испугались, побрезговали, заинтеллигентничали. А он смог. Он ведь помогал вам всем… Впрочем, теперь это неважно. Миртис тихо вздохнула, взяла в руки косу и стала задумчиво крутить ее в руках.
- Ладно, оставим это, - прервал неловкую паузу Артур, - но причем здесь я?
- Видите ли, поскольку я все равно оказалась здесь, я подумала, что может быть, вы согласитесь… несколько… облегчить мне работу. Понимаете, вашу тюрьму мне теперь нужно будет посетить только в следующем месяце, если только вы согласитесь не затягивать дело до завтра… - гостья смущенно замолкла.
- То есть, Миртис, если я правильно понял, вы не хотите появляться здесь еще раз из-за меня? И, что называется, прервать мои страдания сегодня? Оставить палачей завтра без работы?
- Спасибо, Артур, вы очень точно все сформулировали.
- А без моего согласия? Никак?
- Честно говоря, - улыбнулась Миртис, вполне «как». Только, мне кажется, это будет неправильно. Вы заслужили право выбора, Артур. Ведь вы здесь единственный такой.
- Какой?
- Здесь все виновны, но при этом отрицают свою вину. А вы – вы ведь ничего не совершили, и, тем не менее, отказались от адвоката, признали обвинение. Зачем?
- Миртис, ну какая разница? Люди погибли, их не вернуть. Никто не был виноват, все произошло случайно.
- Артур, ну меня то не надо обманывать. И себя. Вы прекрасно знаете, что была ошибка в проекте, что генеральный разработчик сознательно пошел на риск…
- Людей не вернуть. А так – справедливость торжествует, толпа исполнилась ликования. А у разработчика, между прочим, трое детей. А у меня…
- Я знаю… – прошептала девушка. – Но ведь другие надеются. Можно же сделать операцию, терапию…
- Двадцатипроцентный шанс? А у него дети. Да и какая разница.
- Ты странный. Знаешь, иногда я ненавижу свою работу. И себя ненавижу.
Артур смотрел на свою собеседницу. Она сидела на грязном матрасе, такая, на первый взгляд, неместная в этих стенах, опусти голову. Милая, такая хрупкая на вид, но при этом древняя как мир, видевшая столько несчастий, что невозможно представить, но при этом не потерявшая способность чувствовать? Сопереживать? Нужное слово никак не приходило в голову. Подчиняясь непонятным эмоциям, еще до того, как понял, что делает, Артур внезапно захотел как-то утешить свою гостью, он взял ее руки, такие тонкие, безжизненные, в свои, ощутил сковывающий холод, убивающий, замораживающий его, но все равно не отпускал, желая согреть хоть немного это несчастное существо, согреть, во что бы то ни стало…
- Зачем? Зачем ты это сделал? – голос Миртис доносился до него как сквозь вату. Ты же мог умереть, почти умер, если бы я не остановила тебя.
- Я хотел помочь. – Артур почти не узнавал своего голоса, настолько слабо он звучал.
- Помочь? Мне? – удивленно прошелестела Миртис.
- Да. Мне показалось, что тебе это необходимо.
- Но ты бы не смог.
- Это важно? Я попытался. И, да, я согласен с твоим предложением. Сегодня, так сегодня.
- Я передумала. Может же дама передумать? Возможно, тебе нужно время, подготовиться…
- Зачем? Я готов. А все эти покаяния и прочие глупости… Если там ничего нет – то червям плевать на мое покаяние. А если есть, полагаю, высшие сущности достаточно сообразительны, чтобы судить о человеке по его жизни, а не по прекрасным мыслям, пришедшим в голову ввиду неизбежного конца.
- Ты будешь смеяться, но я не могу сегодня. После того, что ты сделал. Прости.
- Что ж, тогда иди. Только скажи, зачем ты зацепилась косой за решетку? Ведь это было нарочно сделано?
- Чтобы разрядить обстановку. – Миртис улыбнулась. – Мне показалось, что это смешно.
- Да, очень… - сказал Артур, а про себя подумал, какая она все-таки нелепая и одинокая.
- Приходи завтра, Миртис, я буду ждать.
- Ты назначаешь мне свидание?
- Считай, что так.
- Тогда ты должен знать, что девушки иногда опаздывают. А иногда и вообще не приходят. Миртис подмигнула Артуру, и выскользнула из камеры.