Схватка с минотавром

   
               
               
               
               

Случилось это, помнится, в начале октября. Проснувшись утром и взглянув в окно, ваш покорный слуга был ослеплен ярким золотом осеннего солнца, чем-то напоминающего капризную и кокетливую, и, одновременно, прекрасную даму зрелого возраста, которая томительно желанна и вместе с тем, увы,  печально непредсказуема. Я закрыл глаза и с ироничной улыбкой на лице отдался нежным ласкам нежданной  осенней кокетки. Ее магические и теплые прикосновения приятно растекались по пропитанному осенней идиллией молодому телу, расслабляя его сознание и плоть. Мое духовно возвышенное и эстетически тонкое состояние буквально витало в небесах, и я стал представлять себя лебедем, который, подчиняясь своему природному инстинкту, готов был демонически красивыми взмахами крыльев взмыть высоко в безбрежную синеву и, купаясь в девственных лучах солнца, лететь  навстречу  чему-то волнующему, новому и прекрасному…
Злобный свист закипевшего чайника застал меня врасплох и, что еще хуже, вернул меня в серость бытия. О, как я в тот момент возненавидел этот противный кусок железа с его бездушной пунктуальностью!
Взглянув в зеркало, я пришел к выводу, что прекрасная птица, скорее всего, ни в каких родственных отношениях со мной не состоит. На меня смотрело небритое существо с опухшим лицом и торчащими в разные стороны клочками волос, а мятые и несимметрично сидящие на нем семейные трусы, спускающиеся до самых колен, выглядели весьма убедительным приговором эстетике. Окончательно опустившись на землю, но, все еще пытаясь скрыть от самого себя истину, я почесал свой затылок, и еще кое-что, и заковылял в ванную.
Минут через двадцать мои ноги машинально вновь привели меня к окну. Солнце светило также ярко и также сильно манило к себе. И тут между контурами железобетонного безобразия стоящих напротив зданий я заметил узкую полосу леса, окрашенного в золотисто-оранжевые краски. И меня осенила  догадка. Мое милое Хреново-Редькино! Как же я мог тебя забыть и как моя истосковавшаяся по красоте и чувствам душа нуждается в тебе?!
Попив чаю из ненавистного чайника и, экипировавшись соответственно непредсказуемости сезона, мое тело с удовольствием выползло из каменных тисков большого города, унося с собой и сиротливую душонку, мечтающую наполнить себя неким прекрасным содержанием.
Оранжевый ПАЗик, чем-то напоминающий бодрого и веселого ослика, старательно и уверенно нес меня по тюменской трассе, обнимаемой с обеих сторон стенами осеннего леса, навстречу новым ощущениям.
Ступив на песчаную мякоть доброй редькинской земли, я повернулся к солнцу, закрыл глаза и на минуту застыл. Казалось, теплые солнечные лучи умывали мое лицо, а прохладный ветерок, искрящийся чистотой и переполненный кислородом, нежно обдувал его, нанося мягкий макияж радости и ликования. Открыв глаза, я поймал на себе подозрительные взгляды дачников. Я вспомнил, что дачники – народ деловой и конкретный, и в разные чудачества под соусом романтики с ними лучше не играть. Опустив глаза и, изобразив стеснительно-виноватую улыбку, я направился в сторону участка дяди Архипа, чувствуя сзади те же неоднозначные взгляды.
Приближаясь к участку, я заметил нечто странное возле его забора. Это была некая черная гора, рядом с которой копошились маленькие по сравнению с ней фигурки дяди Архипа и тети Вали. Метров за сто я понял, что мой нюх меня не подвел – это была гигантская куча навоза.
Увидев меня, дядя Архип, пребывавший в тоскливо-подавленном состоянии, засиял от радости. Примерно то же самое произошло и с тетей Валей, с одной лишь разницей, что она обозвала меня «явившимся помощничком», что не могло не насторожить меня. Однако  ликование дяди Архипа имело несколько иное происхождение. Прикрывшись моим появлением, он надеялся избавиться от предстоящего нечеловеческого труда. Тетя Валя же придерживалась  другой точки зрения. Поинтересовавшись у меня, завтракал ли я, и, получив утвердительный ответ, она хлопнула в ладоши и крикнула
   - Мальчики-и-и, за работу-у-у!
Возникло ощущение, что, грубо говоря, меня посадили на кол. Не в лучшем состоянии был и дядя Архип, на него было просто жалко смотреть. Только тетя Валя сияла от радости и, вручив нам лопаты, пошла пить чай к бабе Нюре, обещав скоро вернуться и все проверить.
Задача нам предстояла нехитрая – огромную и ужасно вонючую гору необходимо было рассыпать ровным слоем по всему участку. Оправившись от тяжелой стадии шока, я с дядей Архипом, не без душевных переживаний, стали наполнять носилки раритетным дерьмом и молча разносить его по участку. Работа у нас не клеилась. Но Вы, уважаемый читатель, надеюсь, поймете нас. В этот прекрасный солнечный день наши трепещущие от вдохновения души буквально мечтали о нечто отличном от навоза. Но, увы, реальность была суровой, и мы с дядей Архипом, подгоняемые возможными неформальными санкциями со стороны тети Вали, с рабской покорностью продолжали свое вонючее дело.
Мы делали частые перекуры и во время каждого из них измеряли величину кучи в надежде на то, что наконец-то она начнет уменьшаться. Вначале мы затруднялись с расчетами, поскольку подходящей единицы измерения навоза мы не могли подобрать. И вдруг я вспомнил из школьного курса геометрии, что любое объемное тело надо измерять в трех взаимно перпендикулярных проекциях. Так и сделали, а единицей измерения кучи выбрали лопату. Но к нашему великому огорчению признаков ее уменьшения мы так и не обнаружили.
Во время одного из перекуров дядя Архип как-то странно вытянулся вперед и застыл, внимательно что-то высматривая вдали. Он был похож на вышедшего на охоту льва, который, притаившись, высмотрел себе жертву, пронзив ее своим острым взглядом, и ему всего лишь осталось ловко и незаметно подтащить к добыче свое туловище.
Внимание дяди Архипа, как я понял, было приковано к пасущемуся неподалеку стаду коров. И, поскольку его мозги были насквозь заняты чем-то неизвестным мне, и он не слышал моих вопросов, я терялся в догадках насчет его намерений. Наконец-то он обратил внимание на меня и в двух словах описал только что родившийся в его мозгах гениальный план. Как говорится, если Магомед не идет к горе, то гора идет к Магомеду. С той лишь разницей, что речь шла не о Магомеде, а о бренде дня – его величестве навозе. Короче говоря, дядя Архип предлагал загнать парнокопытных на участок и гонять их там, пока их огромные животы не выдавят из себя последнюю каплю столь нам нужного драгоценного навоза, только в его свежайшем исполнении. Я был буквально поражен светлыми мыслями дяди Архипа, и мы, зарядившись оптимизмом и вдохновением, с палками в руках взяли курс в сторону претворения намеченного в жизнь.
Буренки нас встретили настороженно, а выделявшийся среди них своими огромными размерами бык даже недовольно закивал головой. Но это нас не остановило и мы ловко, по всем правилам военного искусства, окружив  их, погнали в сторону участка дяди Архипа. Мы были начеку и беглецов тут же настигали, заставляя нести свой навоз в нужном нам направлении. Минут через тридцать парнокопытные уже толпились перед калиткой участка, боясь сделать шаг в неизвестность. Однако наши крики и угрожающие помахивания палками сделали свое дело – первым с видом, будто делает нам одолжение, вошел бык, а за ним засеменили и телочки. Последними вошли мы с дядей Архипом, гордые за самих себя, обнявшись и по-мужски хлопнув друг друга по рукам.
Калитка была закрыта и плененным буренкам предлагалось теперь покинуть участок только если они добровольно и по-хорошему расстанутся с драгоценным содержимым своего кишечника.
Немного отдышавшись, мы взялись за дело. Словно по команде, с  неистовыми воплями и угрожающе помахивая палками, мы стали гонять пленников по участку, целенаправленно наводя на них ужас, от которого по нашим расчетам буренки подобно людям в аналогичных ситуациях, «наложат в штаны». Огромная фигура дяди Архипа выглядела весьма колоритно, напоминая индейца из племени делаваров с томагавком в руке, ставшего на тропу войны. Зараженный боевым духом и выпустив в кровь хорошую порцию адреналина, я тоже старался ничем не уступать ему, пребывая в неком состоянии победной эйфории, и наслаждаясь собственной мужественностью. Казалось, мы близки к цели – буренки буквально пришли в ужас, отчаянно бегая вокруг флегматичного быка, который выглядел словно безучастным ко всему.
Однако минут через десять мы практически выдохлись, не получив от них ровным счетом ничего от того, на что мы рассчитывали. Немного посовещавшись, мы решили поменять тактику. Я выдвинул гипотезу о том, что у животных от страха произошел спазм сфинктеров, и, для преодоления этого нежелательного побочного действия от нашей тактики устрашения, нам следовало бы несколько смягчить тон. Дядя Архип согласился с моими выводами, и следующие 15 минут мы уже бегали вокруг буренок с улыбкой на лице, плавно описывая пируэты и другие различные знаки уважения. На этот раз парнокопытные сбились в кучу и внимательно следили за нами, навострив уши, и даже забыв, что мы от них ждем реальной отдачи. А бык смотрел с нескрываемым презрением, явно подозревая нас в нетрадиционной сексуальной ориентации.
Не получив результата и на этот раз, мы были близки к отчаянию. Ситуация усугублялась возможным  появлением в любую минуту тети Вали. К тому же, словно издеваясь над нами, бык направился в сторону калитки, потянув за собой и телок. С перекошенным от злости лицом, дядя Архип решительно бросился ему наперерез. Схватка двух самцов, казалось, неминуема, но в тот момент, когда их пути пересеклись, дядя Архип споткнулся и упал под ноги гигантскому животному, копыто задней ноги которого расположилось на животе моего сердечного друга, образовав огромную воронку. К моему ужасу бык остановился и стал спокойно поедать свекольную ботву, не обращая внимания на корчащегося под его ногой дядю Архипа. Зрелище было жутким – 120-килограммовый дядя Архип выглядел карликом по сравнению с этим чудовищем, а вместе они были похожи на мифического минотавра, вернее на его неудавшийся клон.
Форс-мажорные обстоятельства подействовали на меня не лучшим образом. От моей воинственной риторики, увы, не осталось и следа и, отбежав в дальний угол участка, я стал махать руками и кричать, больно хлопая себя по бедрам и, надеясь отогнать этого ужасного зверя  с живота несчастного дяди Архипа. Мои беспорядочные движения и нечленораздельные крики делали меня похожим на возбужденную гориллу, однако, несмотря на старания придать своему негодованию более эстетичную  форму, у меня так ничего и не вышло.
А ужасное животное продолжало пастись себе, грозясь выдавить своим огромным копытом из живота моего друга то, чего мы добивались от него самого. Телодвижения дяди Архипа, между тем, становились все реже и слабее. Прижатый ногой этого чудовища намертво к земле, он мог созерцать только его негигиеничный зад с хвостом и болтающимся между ног огромным овальным органом (нашел, чем хвастать – и мы с дядей Архипом не лыком шиты!). Во мне все сильнее закипала ненависть к этому монстру, и я стал себя ловить на мысли, что с удовольствием бы съел бифштекс из его филейной части, запив ароматным красным вином.
Но пока я мечтал о качественных продуктах из плоти созерцаемого мною животного, события стали разворачиваться самым драматическим образом. В какой-то момент бык напрягся, выгнул спину дугой и приподнял хвост, под которым стало плавно раскрываться нечто наподобие жерла вулкана. Одновременно он посмотрел на меня свом изощренно-издевательским взглядом, в котором я без труда прочитал: «Ваша взяла – берите!». Скотские намерения быка повергли меня в первобытный ужас и, не в силах созерцать дальнейшее развитие событий, я прикрыл ладонями лицо. Но забыл заткнуть уши и через несколько секунд услышал как что-то шмякнуло, затем за этим еще шесть раз что-то шлепнуло. Понимая, что случилось нечто непоправимое, я с превеликим трудом раскрыл два пальца и сквозь образовавшуюся щель увидел ужасающую картину, которую заботясь о психическом благополучии уважаемого читателя, описывать не стану.
Я буквально вскипел от ярости и был переполнен решимости вступить в смертельную схватку с мерзким животным. Мало того, я был намерен спросить с него сполна за поруганное достоинство моего друга. Прикрыв глаза и крепко сжав кулаки, я стал готовиться к поединку, возможно последнему в своей жизни. С комом в горле я начал  читать про себя слова известного поэта:

            Не преклоню, палач, колен перед тобою,
            Хотя я узник твой…

Мои мысли прервал какой-то шум и, открыв глаза, я увидел бегущую тетю Валю. Надо ли мне описывать дорогому читателю, что я испытал при виде ее светлого образа?! Такое я переживал в далекие школьные годы, когда всем классом нас повели в кинотеатр смотреть фильм «Чапаев». Я имею ввиду именно ту сцену из фильма, когда бойцы пребывали в отчаянном, почти безнадежном, положении, и вот в этот самый момент из-за бугра на белом коне, с развевающейся на ветру буркой и шашкой наголо выскакивает Василий Иванович, обратив врага в паническое бегство. Именно такое состояние абсолютного счастья я и испытал при виде тети Вали.
В отличие от меня, она не стала тратить время на подъем своего боевого духа и, подбежав к мерзкому гиганту, прямо с ходу нанесла ему первый удар в глаз. Я буквально ликовал от радости и с криками «ура» стал прыгать на месте. Бык же зажмурил глаза и угрожающе замотал головой. Но это ему не помогло и через секунду он испытал на своей очень несимпатичной морде весь шквал ударов нашей спасительницы. Не в силах противопоставить тете Вале что-либо, животное позорно пустилось в бегство, преследуемое решительно настроенной русской валькирией. На бегу тетя Валя успевала уже ногами наносить удары монстру именно в то место, где висела еще недавно демонстративно рекламируемая им «дыня». Подбежав к забору, животное неудачно попыталось перепрыгнуть через него, повалив всю его прилежащую к улице сторону вместе со столбами. В образовавшуюся брешь вслед за своим позорно убегающим «султаном» ринулись и телочки.
Битва была решительной и скоротечной, мы одержали безоговорочную победу – травоядный монстр был повержен. Но в наших рядах поредело. Подбежав к дяде Архипу, мы не смогли увидеть его лица и туловища, скрытых под толстым слоем того, о чем еще не так давно мы с ним мечтали. Со слезами на глазах и причитая: «Мой золотой, мой маленький, что это с тобой сделали?!» - тетя Валя взялась счищать  с него плодородную «штукатурку», а я решил обследовать его живот на предмет целостности внутренних органов. К своему удивлению, ничего вызывающего тревогу я не обнаружил – за шесть десятков лет существования дядя Архип, видимо, настолько закалил свои кишки и печенку, что копыто рогатого чудовища не смогло им причинить никакого вреда. Однако я решил с моими выводами с тетей Валей не делиться по соображениям тактического характера. Дело в том, что узнай она о том, что состояние дяди Архипа позволяет выдержать репрессии, то последние не заставили бы  себя долго ждать. Словно угадывая мои мысли, он незаметно моргнул освобожденным к тому времени от навоза правым глазом - мы с дядей Архипом, как братья по несчастью, понимали друг друга с полуслова.
Перенести 120-колограммового дядю Архипа в будку нам было не так уж просто. Наши попытки поднять его на руки так успехом и не увенчались. Вместе с тем знаками я дал ему понять, что его помощь в этом деле нежелательна и крайне опасна ввиду возможного разоблачения тетей Валей наших планов. Пришлось тащить его волоком, оставляя на земле внушительную колею. Затащив его в будку, нам стоило титанических усилий поднять и расположить его та тахте. Вопрос тети Вали «что будем с ним делать?» был для меня неожиданным, и я ответил первое, что пришло мне в голову: «Надо делать клизму!». Дядя Архип испустил протяжный стон, давая мне понять, что мною выбран совершенно неправильный метод лечения. Спеша исправить свою ошибку, я гордо вскинул голову и, со знанием дела интеллигентным голосом произнес: «Нет-нет, лучше произвести наружную и внутреннюю дезинфекцию доступными антисептиками и внимательно наблюдать за динамикой состояния больного». Антисептик нашелся тут же в форме бутылки водки, нашлась и вата. Затем тетя Валя трижды принесла тазик с теплой водой и тщательно помыла дядю Архипа, освобождая его тело от остатков экологически чистого удобрения, и переодев в чистую одежду. Демонстративно и с видом обремененного большими знаниями специалиста я смочил вату водкой и под восхищенным взглядом тети Вали стал делать примочки на его внушительном животе. Окончательно успокоившись, она произнесла: «Ну ладно, ты наблюдай за ним динамично, а я пойду немного поработаю» - и, погладив дядю Архипа по голове, удалилась.
«Небыло бы счастья, да несчастье помогло» - вспомнил я народную мудрость, глядя вслед за  уходящей тетей Валей. Только она скрылась из виду, как дядя Архип сразу сел и мы, второй раз хлопнув по рукам, рассмеялись и принялись за дело – благо стаканы и закуска нашлись быстро. Великодушно просим уважаемого читателя не судить нас строго, ведь кусок прожитого нами дня был для нас миниатюрным слепком целой жизни. И удивительным образом в этом отрезке поместилось все – радость, огорчение, трагедия, ликование… И разве можно за это не выпить?!
А тетя Валя, между тем, засучив рукава, принялась за дело, и часа через три от гигантской  кучи не осталось ровным счетом ничего. Затем она вооружилась необходимым инструментом и еще час потратила на реконструкцию забора, который стал выглядеть гораздо ровнее, чем был. Глядя на монументальные взмахи кувалдой, которой тетя Валя забивала столбы для забора, я невольно углубился в размышления. И кто это из знаменитых сказал про русскую женщину, что она, якобы, какого-то коня на скаку остановит, и будто бы в некую горящую избу войдет?! Хотелось бы мягко ему возразить: «Плохого Вы мнения о русских женщинах, господин писатель! Да им под силу танкеры тушить!»
Мой добрый оранжевый ослик весело нес меня в объятия большого города. Солнце еще не село, осыпая лиловым серпантином верхушки деревьев. Стало заметно прохладнее, но дышалось также свежо и легко.
Я сидел на заднем сидении, находясь во власти противоречивого конгломерата мыслей и чувств. Пройдет время и может быть тогда я осознаю смысл прожитого дня. Но несмотря ни на что, искренне признаюсь Вам, уважаемый читатель: «Я люблю российскую глубинку с ее особой, чарующей красотой и уютом, размеренной и тихой жизнью. Люблю ее простых и бесхитростных людей, эту соль земли русской. И особо дороги моему сердцу мои милые тетя Валя и дядя Архип с их земной добротой и неповторимой гармонией противоречий».