Сильфиада. Новая История творится.
…И встали два войска напротив друг друга, и сурово смотрели в глаза друг другу, и молчали. И одна сторона называлась Мстящими, ибо они выискивали глазами людей, лишивших их целого мира и жизни; другие же, повинные во многих смертях, кровью умывшиеся, и озверевшие от многочисленных жестокостей, потерявшие разум от своего жуткого существования и в своем безумии готовые убивать и терзать все больше и больше, чтобы утолить жажду жестоких сердец, назывались Люберплятта, что означает «проклятые», ибо не было им покоя, и они приносили страдания и страдали сами более своих жертв.
Предводителем Люберплятта был Звездный Странник; он был Живой в этом царстве мертвых. Как из податливой глины, замешанной на крови, он лепил из Люберплятта все, что ему хотелось. В бою против Зеда и Сильфиды он потерял своих Ночных Охотников и верного боевого Единорога; но у него были его Люберплятта, и он целые сотни из них превратил в жутких ночных тварей, что прячут свое уродство в темноте, и оснастил их всем, что может причинять боль – клыками, торчащими из кровожадных пастей, когтями, жаждущими рвать чужую плоть, костяными шипами вдоль спин. Это были уже не люди; рыкающие, визжащие, косматые, рогатые твари, рвущиеся с поводков, неслись перед своими проводниками, ожидая лишь того, чтобы расстегнулись железные ошейники на хрипящих яростных глотках.
Громадные, словно боевые Единороги, существа, отдаленно напоминающие людей, с оплывшими, в складках зеленоватой шкуры лицами, с бессмысленными мутными глазами, в обрывках одежды на огромных мускулистых плечах, влекли тяжелые боевые колесницы, погоняемые безжалостными бичами тех из Люберплятта, трубящими в рога, кто сохранил свой человеческий облик.
На стенах Моста Мстящих стоял светлый Зед, предводитель Мстящих. Среди Люберплятта не было его обидчика, и Зед сделал страшный и трудный в этом мире выбор: позволить себе убить – значит, обрести Мстящего в другой жизни. Но он защищал Сильфиду, и защищал Мост, на который так жаждали – и не имели права, - ступить Люберплятта.
Уже опустились каменные крылья Моста – три платформы с полными решимости лучниками, готовых стрелять гарпунами, чтобы увлечь Люберплятта в воды Мертвой Реки; со стоном и грохотом поднялся защитный занавес на входе, открылись окованные ворота, и черный проем ощетинился грозными копьями. И светлый Зед, помолившись и испросив прощения у Творца, вынул свой верный меч и готов был спрыгнуть вниз и вести своих воинов вперед.
Но бою не суждено было сбыться; ибо Творец услышал, не мог не услышать молитву Зеда. Рядом с ним, на стене, появилась та, кого он был готов защищать ценой своей бессмертной души – Сильфида; свет её озарил темные небеса, и она подняла посох, символ жизни в этом страшном мертвом царстве.
- Я беру тебя, Посох! – закричала она, и её голос, словно удар грома, разнесся по пустыне и остановил жуткое движение армии Люберплятта. Луч Силы Сильфа, светлый и сильный, стремительно вонзился в небо, разрывая грязные темные облака. Ослепленные, Люберплятта с криками падали на колени, закрывая грязными руками мертвые остекленевшие глаза; и звездная священная пыль осыпала искореженные согнутые тела.
- Силой своей я велю солнцу явить свой лик нам, - крикнула Сильфида, и случилось невозможное: ночные небеса посветлели, зарозовели края рваных туч, и несмелый первый луч нащупал бесплодную землю.
Смятение ворвалось в ряды Люберплятта; все сильнее разгорающееся солнце выхватывало из мрака все новые и новые лица, и марширующие в едином порыве вдруг обнаруживали, что идут в строю уродов и чудовищ. Глядя друг на друга, еще пять минут назад вместе желающие драться, они теперь ужасались и в ужасе бежали.
Кто-то, обретя разум, обнаруживал себя взнузданным, словно лошадь, с железом на зубах, и мучительный стон оглашал все более светлеющую долину. Визжали и рвались с поводков плачущие псы, и все бежали, бежали, содрогаясь от муки.
- Велю вам - стойте! – окрепшим уверенным голосом крикнула Сильфида. – Я обретаю власть над вами под этим солнцем!
Рыдая, Люберплятта падали на землю, дрожа всем телом; вернувшийся разум причинял им страдания, разрывающие грудь, но не подчиниться они не могли.
- Смотрите друг на друга! – жестоко велела Сильфида, простирая к ним свой Посох. – Смотрите в себя! Знаете ли вы, что превратило вас в то, чем вы являетесь сейчас?
- Знаем! – в истерике визжали Люберплятта, извиваясь, как избиваемые собаки. – Отпусти нас! Позволь уйти во тьму!
- Чтобы при следующем восходе вы страдали так же, как и сейчас или даже более? Нет. Я не могу этого сделать. И сердце мое велит мне пожалеть вас и спасти. Поднимите глаза ваши к солнцу, вернувшему вам разум – помните ли вы его свет? Хотите ли увидеть его живыми глазами?
- Да! О, да!
- Тогда клянитесь. Клянитесь Творцом, Слепым Пророком и светом, возвращающим разум, что сохраните чистоту, и я верну вам жизнь. Это будет страшная клятва, ибо сам Творец будет призван в свидетели; и если вы нарушите эту клятву – вы знаете, какое наказание последует. Вы его достаточно изучили…
Вопль радости разнесся по долине; уроды скакали, словно разум вновь покинул их, и орали тысячами глоток:
- Клянемся, клянемся!
И чудовища, впряженные в колесницы, валяющиеся теперь перевернутыми и разбитыми после беспорядочных метаний, радостно мычали что-то сквозь сцепленные на железе зубы.
- Смотрите же, - произнесла юная Сильфида. – Я даю вам шанс. Другого такого не будет, может, тысячи лет. А вы дали мне страшную клятву, клятву вернуться в это состояние, если… но не будем даже думать об этом. Я дарю вам жизнь.
Протянутым вперед Посохом она провела над запрокинутыми к небу лицами, и свет стирал страшные перекошенные рыла, гасил мучительные стоны; безжизненная ранее пустыня наполнялась пульсирующим перламутровым сиянием, словно клубами живого пара; это очистившиеся души устремлялись обратно, к жизни. И защитники Моста опускали свое оружие; их обидчики ушли, и их больше ничто не держало здесь, между мирами. Перламутровый свет окутывал их тела, разглаживал суровые лица, и они уходили - не в Жизнь, но за Мост.
Сильфида и Зед остались одни на стене; и было очень тихо в этом сияющем умиротворенном месте, - так, что была слышна звенящая звездная пыль, да далекая ругань вновь поверженного Звездного Странника, потерявшегося в чистом тумане улетающих душ…
************************************
- Ну вот, - довольным голосом произнес Зед, радуясь, что дешево отделался и никого не убил. – А то –по башке… как ты этим посошком-то, а? И как ты узнала, что так можно сделать?
- Не знаю, - Анита, дрожащая от напряжения, утерла бледное лицо, покрытое бисеринками пота.- Я просто подумала, что имею Силу и Власть над людьми… а раз так, то могу же я заставить их… ну, я подумала, что мой приказ сбудется… а иначе к чему мне сила, если не для этого? Я хотела, чтобы они перестали страдать.
Зед с многозначительным видом покачал головой.
- Ну, в общем-то, да. Здравая мысль…
Последнее слово он закончил, уже взобравшись на стену – скакнул на каменные зубцы мягко, гибко и быстро как кот. Рука его уцепилась в трещины в кладке, тело повисло над темной Мертвой Рекой.
- Кто это там шевелится?! – подозрительно рявкнул он. - Эй, ты кто такой?!
Внизу, среди разлетающихся клочков тумана, по несуществующим водам реки, уплывала лодка – Анита видела темный силуэт гребца, налегающего на весла, слышала скрип старых уключин. У Зеда, повидавшего многое, глаза на лоб полезли.
- Нифига себе! – пробормотал он, отступив.
- Что, что такое? – всполошилась Анита. – Это Звездный Странник убежал, да?
- Какой Звездный Странник?! Даже ему это не под силу! Я понятия не имею, кто это и почему он тут… гребет, - Зед выглядел сбитым с толку и слегка напуганным. – Может, враки, что Мертвая река ведет в страдания? В любом случае проверять неохота, - Зед, все еще глядя вслед лодке, отступил от стены. – Ладно. Идем. Нам через Мост.
… Пред греб что есть сил – наверху были люди, и окрикнувший его – это был Зед, Пред узнал его голос. Долина все еще испускала нежный сияющий туман, все еще дышала умиротворением, и Пред постарался как можно скорее скрыться с глаз Зеда – Бог его знает, вдруг он кинется догонять?
- Дурак, - ругал себя Пред, - засветился… Ну, может, он не узнал.
Да скорее всего – нет; голос Зеда звучал удивленно и растерянно, затем и совсем стих, заглушаемый капаньем воды и легкими всплесками весел. Туман редел, все четче прорисовывались берега, черные, топорщащиеся мертвой травой.
- Напугался? – хихикнул Тавината, появившись на носу лодки. Пред нервно вздрогнул, весло неуклюже шлепнуло по воде. – Не бойся, он не узнал тебя. Не то он чем-нибудь запустил бы в тебя и снес тебе башку.
Пред зло оскалился, изо всех сил работая веслами; несмотря на меховую куртку – одеяние, подобающее этому странному миру, - и шерстяные штаны, он замерз, его била дрожь, и чтоб хоть как-то согреться он старался грести сильнее.
- Можно подумать, - зло процедил он, - я только для себя стараюсь.
Тавината – неуместно яркий в своем шелковом голубом одеянии, украшенном причудливыми вышивками, с золотыми волосами, развевающимися на ветру, - с отсутствующим видом разглядывал свои холеные ногти.
- Можно подумать, - в тон Преду ответил он, - ты только для меня стараешься… Ну-ну, не дуйся. Скоро все устроится наилучшим образом.
Пред боялся и ненавидел Тавинату. Он жалел, он уже тысячу раз пожалел, что связался с ним, но убежать… нет, нет! Его цель, его желание жгли его как огонь, и это жжение было сильнее страха и ненависти. Он потерпит.
Тавинату, Демона Смерти, Пред встретил в Юдине. Точнее…
Точнее – была такая же безумная пьяная ночь, как вначале. Он, сумасшедший и отчаявшийся, выскочил из вагона поезда, прибывшего на вокзал Юдина, и яркая, шумная, богато освещенная веселая ночь уже встречала его здесь. Он узнал её – по странным голосам, по жуткому смеху, по слепящим фонарям, - узнал, как если бы она была глупой обкуренной девицей, стоящей на перроне в розовой модной кофточке и узких брючках, курящей дорогую сигаретку и разглядывающей свой яркий вызывающий макияж в зеркальце. Потом… потом он бежал куда-то, а равнодушная, брезгливая девица-ночь как бы нехотя – но все же неотступно – сопровождала его всюду, и только его. Никто в целом мире больше не видел её; их ночь была наполнена счастьем и светом…
У каких-то людей, в каком-то ярко освещенном доме, гремящем ритмичной музыкой, он спрашивал – кричал на ухо улыбающемуся парню, открывшему ему дверь, - о приезжих Зеде и Вэде; но тот не знал. Какие-то люди, что-то празднуя, все же помогли ему найти нужный квартал – веселая толпа, хохоча, скатилась вниз по лестнице, схлынула, как волна, оставив его одного под молчаливой дверью. Ни Зеда, ни Вэда здесь не было. Он отчаялся – куда идти? Он хотел, он действительно хотел уйти, но едва он вышел на улицу, как дикая, хохочущая толпа налетела на него.
«Вот он! Он ищет Зеда!» - и его увлекли, утащили вслед за собой эти странные, что-то празднующие люди.
Далее… далее он превратился в куклу, в послушную марионетку со стеклянными глазами. Какие-то люди перетаскивали его с места на место, поворачивали его лицо и спрашивали: «Этот Зед? Нет?» Иногда о нем забывали – веселье продолжалось в каком-то полутемном, чудесном саду, где он сидел на скамейке, как забытая ребенком кукла, в уголке, - но собравшись в путь, дружная компания прихватывала и его и тащила дальше. Странное оцепенение сковало его тело; как он хотел бы уйти, убежать из этой веселой глухой и слепой к его страданиям толпы! Но что-то, словно невидимая рука кукловода, заставляло его поднимать и передвигать ноги, оборачивать пустую кукольную голову, вглядываться стеклянными кукольными глазами в чужие веселые лица и нестись куда-то вслед за людьми, дальше, дальше, всей душой противясь, не желая, крича – нет! – но идти, идти… и жестокая, эгоистичная, модная, заморенная популярной диетой ночь с тонким брезгливым личиком и очередной – бесчисленной - сигаретой в цепких ярких ноготках молча следовала за ним…
Сколько это продолжалось – одному богу было известно; Преду казалось, что целую вечность. Шумная бесшабашная толпа вывались на Набережную. Свежий ветер с черных вод реки принес прохладу и наполнил кукольное тело Преда жизнью. Возвратились чувства – Пред ощутил, как болят натруженные уставшие ноги, как ночная прохлада забирается под одежду. Он улыбнулся человеку, пытавшемуся увлечь его куда-то, нетерпеливо дергающему его за руку, и покачал головой:
- Нет, не сегодня.
Юноша удивленно взглянул ему в глаза, пожал плечами и отошел.
Толпа – шумная, пестрая, веселая, - схлынула, оставив его на набережной, на черных отполированных гранитных плитах над черной быстрой водой. Последней, неторопливо поцокивая длинными каблучками, ушла молчаливая стервозная ночь, кинув недокуренную сигарету и растворившись в ускользающих сумерках. Кажется, на прощание она обернулась; над городом разгоралась заря.
Пред, кутаясь в легкую светлую куртку, шмыгая покрасневшим носом, жадно глотая свежий живящий воздух, уселся на черную гранитную скамейку – она показалась ему ледяной, аж мурашки побежали по спине. Куда идти – он не знал; а даже если бы и знал – сил не было, чтобы двигаться, тело его было измучено и измотано. Не было сил даже сердиться на этих остолопов, что заставляли его всю ночь плясать и кривляться, да еще и утащили черт знает куда.
- Именно – черт, - произнес чей-то голос. Так Пред, очумевший, замерзающий под порывами ледяного ветра, стучащий зубами от холода, впервые встретил Тавинату.
Его не удивил диковинный вид духа Зла – ни атласный голубой с синими драконами наряд, ни шитый золотом пояс, ни белокурые длинные волнистые волосы, подошедшие больше б какому-нибудь сказочному прекрасному персонажу. Преду и одного взгляда хватило, чтоб в голове возник ответ – кто этот человек и почему он так выглядит… и как его зовут. Теперь он яснее понимал и то состояние, в которое погружался ночью – за временную беспомощность ночь уплатила ему обострением его способностей Чтеца, и он видел даже злобное копошение мыслей в голове духа.
- Что празднуют эти люди? – стуча зубами, почему-то спросил Пред. Тавината пожал плечами, жеманно изогнув губки:
- Они отмечают пробуждение Сильфа… Странные люди! Придумывают себе праздники, чтобы в какой-то определенный день можно было веселится… как будто в любой другой день года им кто-то запрещает! Вот объясни мне, отчего так? Разве нельзя так радоваться каждый день? По-моему, можно, и повод для этого не нужен… любой, обладающий душой в любой момент жизни должен ощущать радость, - Тавината вскинул красивую голову к небу и с жадностью вдохнул воздух. – Правда?
- Ты мне зубы-то не заговаривай, - игнорируя поэтическое отступление Тавинаты, произнес Пред. Губы его посинели, жизнь плотно вошла в его тело, и он даже ощущал, что уже давно хочет в туалет, и даже простыл, что не очень-то располагало его к радости. – Зачем звал?
- Ах, ну да! – Тавината ловко присел на скамейку рядом с Предом, не обращая внимания на то, что собеседник его вот-вот обледенеет. – Ты ищешь Зеда, я слыхал?
- Или Вэда, - мрачно ответил Пред; Тавината прищелкнул языком:
- Не-а; Вэда искать не стоит – это ведь он стал Сильфом. А ты же помнишь, как он к тебе относился? Ты думаешь, он тебе поможет? Ничуть; не лезь к нему. А вот Зед… да, это выход. У Зеда, как у Свидетеля (надеюсь, ты понимаешь, почему я его так называю, объяснять не нужно), находится Книга Судеб, которую они открыли в честь пробуждения Сильфа Зеда – это новое имя твоего недоброжелателя-Вэда. Если ты найдешь её, то сможешь исправить все, что пожелаешь, понимаешь? Переписать.
Пред даже дышать перестал. Как Чтец он видел – Тавината не врет.
- А зачем же… зачем же они велели мне искать Слепого Пророка? Или Торна?
- Ну, дело-то в том, что Книгу можно переписать лишь у Трона Слепого Пророка. А притащить, проводить тебя к нему – по сути, к Богу! - может лишь Торн. Он все может. Но тут такое дело… Зед тоже пошел к Слепому Пророку – он тоже может… э-э… путешествовать дальше любого человека. И с ним – Книга. Действующая. Открытая в честь Сильфа. Забудь о Торне. Торна еще нужно будет уговорить помочь тебе, и не факт, что оно согласится. А вот стащить Книгу у Зеда - по сути, он же просто сопляк – мальчишка, - ты мог бы. И все исправить.
- Ну а тебе какая выгода? – лениво спросил Пред.
- Как – какая? – удивился Тавината. – Одним росчерком можно исправить и мою жуткую смерть. Это ты пообещаешь мне исправить в первую очередь. А я помогу тебе догнать Зеда.
- Ну, а сам-то ты почему не можешь его догнать и все исправить?
На миг в глазах Тавинаты мелькнула смесь ярости и тоски.
- О, милый! Кто бы меня пустил к Трону Слепого Пророка! Если б я мог – разве я бы был сейчас здесь?