Перевел с английского Александр Пахотин
Глава 29
Кунте теперь казалось, что Бинта почти каждый день чем-нибудь его раздражает. Конечно, выражалось это не поступками или словами, а по-другому: взглядами, интонацией. Это было особенно заметно, когда Кунта приобретал что-нибудь для себя не из рук Бинты.
Однажды утром она чуть не выронила калабаш с кускусом на Кунту, когда увидела, что на нём была рубашка, сшитая кем-то другим. Чувствуя вину за то, что в обмен на рубашку он отдал выделанную шкуру гиены, Кунта всё же не стал ничего объяснять матери, хотя и видел её сильную обиду.
С этого утра она всякий раз, принося Кунте еду, тщательно оглядывала хижину, ища новые предметы: половики, корзины, вёдра, горшки. Ни одна новая вещь не оставалась незамеченной.
Однажды до прихода Бинты Кунта поставил у входа в свою хижину отлично сплетённую корзину, которую подарила ему одна из нескольких деревенских вдов по имени Джинна М’Баки. Эта вдова была моложе Бинты. Ещё когда Кунта пас коз, муж этой женщины ушёл на охоту и не вернулся. Её хижина находилась рядом с хижиной Ньо Бото. Кунта часто приходил к старой Ньо Бото и вскоре стал частенько разговаривать со вдовой. Кунту злило, что его сверстники стали дразнить его за то, что вдова подарила ему дорогую бамбуковую корзину.
Когда Бинта вошла в хижину Кунты, увидела корзину и по стилю плетения поняла, чья она, то отскочила от корзины как от скорпиона. Разумеется, она ни слова не сказала, но Кунта добился своего. Он уже не мальчик, и Бинте давно пора прекратить вести себя по-матерински.
Кунта уже давно решил не заходить в хижину Бинты, а теперь стал серьёзно задумываться о том, чтобы еду ему готовила какая-нибудь другая женщина. Большинство сверстников Кунты питались едой, приготовленной их матерями, но для некоторых готовили старшие сёстры или жёны старших братьев. Если Бинта будет вести себя хуже, подумал Кунта, ему придётся найти другую женщину, например, вдову, которая подарила ему корзину. Он знал, что та с радостью согласится для него готовить.
Как-то утром, возвращаясь с дежурства по охране поля за деревней, Кунта увидел впереди на тропе трёх молодых мужчин примерно одного с ним возраста. Кунта крикнул им, а когда они оглянулись, побежал приветствовать их. Это были путешественники из деревни, что находилась от Джуффура на расстоянии одного дня и одной ночи. Они рассказали Кунте, что идут искать золото.
Кунта пригласил путешественников остановиться в деревне, но они спешили. «А почему ты не хочешь пойти с нами?»- спросил один из путешественников. Кунта, никогда и не мечтавший о таком, был так озадачен этим вопросом, что отказался, сославшись на важные дела. Путешественники выразили сожаление, и один из них сказал: «Если ты надумаешь, то присоединяйся к нам». Он опустился на колени и нарисовал на земле схему маршрута. От Джуффура до того места нужно было идти два дня и две ночи.
Кунта медленно брёл к своей хижине. Он думал, что мог бы попросить кого-нибудь заменить его на время путешествия. И вдруг его осенила мысль: теперь, когда он был мужчиной, он мог взять в путешествие Ламина, как когда-то отец взял его самого. Целый час Кунта расхаживал по своей хижине, пытаясь ответить на вопросы, связанные с таким решением. Прежде всего, разрешит ли Оморо Ламину пойти с Кунтой? Кунте не очень то хотелось спрашивать у отца разрешения, ведь он был уже мужчиной, но Ламин был ещё мальчиком, и для такого путешествия требовалось разрешение отца. А вдруг Оморо откажет? А как поведут себя путешественники, когда Кунта появится с младшим братом.
«Ламин хороший мальчик. Он хорошо ведёт себя дома, и прекрасно ухаживает за моими козами», - так начал Кунта свой разговор с Оморо. Он знал, что мужчины никогда не говорят о главном сразу. Оморо, разумеется, тоже об этом знал.
«Да. Это так», - ответил он. Как можно спокойнее Кунта сообщил отцу о встрече с путешественниками, об их приглашении идти искать золото. Набрав побольше воздуха, Кунта наконец произнёс: «Я подумал, что Ламину пришлось бы по душе такое путешествие».
Лицо Оморо совершенно ничего не выражало. Долго помолчав, он сказал: «Путешествие для мальчика всегда полезно. Но прошло много дождей с той поры, как я путешествовал в той стороне. Я не очень то хорошо помню дорогу». Кунта понимал, что отец, который никогда ничего не забывал, пытался просто проверить, знает ли Кунта маршрут своего путешествия.
Быстро став на колени, Кунта начертил подробный план движения. Когда схема была готова, Оморо проговорил: «Я бы старался проходить ближе к деревням. Это немного длиннее, зато безопаснее. – Он обвёл пальцем последнюю треть маршрута. -
В этих местах почти никто не говорит на языке племени мандинго.
Кунта вспомнил уроки кинтанго и, глядя отцу в глаза, сказал: «Солнце и звёзды укажут мне путь»
Последовала долгая пауза, прежде чем Оморо произнёс:«Я зайду к твоей матери»
У Кунты сердце подскочило от радости. Он знал, что отец таким способом дал своё согласие. Оморо недолго пробыл в хижине Бинты. Едва он ушёл, как Бинта выскочила на улицу, обхватив голову обеими руками, и закричала: «Мади! Суваду!» Из других хижин стали выходить матери и незамужние девушки. А Бинта, схватив младших детей пошла к колодцу и, окружённая другими женщинами, начала стенать и жаловаться, что теперь она осталась только с двумя детьми, так как двух её старших сыновей скоро утащат тубобы. Одна из девчонок второго кафо, не утерпев, побежала с этой новостью на пастбище, где Ламин и его сверстники пасли коз. Возвратившись с пастбища, счастливый Ламин буквально ворвался в хижину Кунты. Это было скоропалительное решение, но Кунта, едва взглянув на лицо брата, простил ему эту дерзость. Ламин стоял и смотрел на брата, пытаясь что-то сказать и почти всем телом дрожал от возбуждения, и Кунта сам едва сдержался от желания схватить и крепко обнять брата.
Кунта услышал свой собственный, почти недовольный голос: «Я вижу, ты уже всё знаешь. Мы отправимся завтра, после утренней молитвы».
Глава 30
У дерева путешественников Кунта помолился о том, чтобы их путешествие было безопасным. А чтобы им сопутствовала удача, он к нижней ветке привязал за ногу цыплёнка.
Хотя Кунта шёл не оглядываясь, он знал, что Ламин отчаянно пытается удержать на голове узел и не отстать.
Через час тропинка повела их мимо невысокого дерева, увешанного бусами. Кунта хотел объяснить Ламину, что такое дерево обозначало, что недалеко живут мандинго-язычники, не верящие в Аллаха. Они нюхают и курят табак и пьют пиво, сделанное из мёда. Но умение шагать было важнее, и Кунта ничего не сказал. К полудню Кунта знал, что ноги у Ламина стёрлись и шея онемела от груза, но только преодолевая боль, мальчик мог закалить дух и тело. В то же время Кунта понимал, что Ламину надо отдохнуть, иначе он может не выдержать, и это ранит его самолюбие и гордость.
Проходя мимо первой деревни, где им навстречу выбежали детишки первого кафо, Кунта знал, что Ламин сейчас ускорит шаг и распрямится, чтобы произвести впечатление на малышей. Но вскоре он уже думал о другом. Он собирался сделать себе барабан. Он уже знал, где взять нужное крепкое дерево для каркаса, а для самого барабана в его хижине лежала выскобленная кожа молодого козла. В ушах Кунты уже звучал голос его собственного барабана.
Кунта с теплотой думал о трёх молодых путешественниках. Хотя он их раньше не встречал, ему казалось, что они были ему, как братья. Может быть, от того, что мужчины тоже были из племени мандинго. Они разговаривали немного не так, как он, но внутри они были точно такими же.
Когда наступило время очередной молитвы, Кунта сошёл с тропинки и остановился недалеко от небольшого ручья. Не глядя на Ламина, он снял свой груз, наклонился к ручью и зачерпнул воды ополоснуть лицо. Немного попив, он начал молиться, а потом услышал, как узел Ламина с глухим звуком упал на землю. Быстро дочитав молитву, Кунта хотел сделать Ламину замечание, но, повернувшись, увидел, с каким трудом его младший брат подбирается к воде. И всё же суровым голосом он произнёс: «Пей маленькими глотками!» Пока Ламин пил, Кунта решил, что здесь они часок отдохнут.
Он думал, что Ламин, немного поев, сможет идти до времени следующей молитвы,
а там они по-хорошему поедят и заночуют. Но брат так устал, что не мог даже есть. Кунта посмотрел на его ступни – они пока не кровоточили. Немного подремав под деревом, Кунта достал сушёного мяса, разбудил Ламина, дал ему кусок, поел сам. Вскоре они снова отправились в путь.
Ближе к сумеркам Ламин стал всё чаще и чаще поправлять руками узел на голове. Кунта увидел впереди стайку крупных птиц. Он резко остановился (Ламин опустился на колени под ближайшим кустом), спрятался за куст и просвистел. Вскоре на куст село несколько самок. Стрела Кунты поразила одну из них. Пока птица жарилась, Кунта сделал небольшое укрытие и помолился. Затем он разбудил Ламина, который уснул, как только сбросил с головы узел. Едва проглотив еду, Ламин тут же снова заснул.
Сразу после восхода солнца они продолжили свой путь. Проходя мимо очередной деревни, они увидели недалеко от тропы старика. Он согнулся над плетёным ковриком и раскладывал ракушки каури, что-то бормоча. Кунта не хотел мешать старику и направился было мимо, но старик поднял на них глаза и подозвал к себе.
«Я из деревни Кутакунда, - сказал он скрипучим голосом. – А вы откуда будете?»
Кунта ответил, и старик кивнул головой. Он объяснил, что раскладывал каури, чтобы узнать, можно ли ему совершить путешествие в город Тимбукту, в котором он мечтал побывать перед смертью. Он спросил, могут ли путешественники ему чем-нибудь помочь? «Мы бедные, но рады поделиться тем, что у нас есть, дедушка», - сказал Кунта и, достав из своего узла кусок мяса, отдал его старику.
«Вы братья?» - спросил старец, поблагодарив Кунту за мясо.
- Да, дедушка.
«Это хорошо, - проговорил старик и взял две каури. – Положи это в мешок, и тебе улыбнётся удача, - сказал он Кунте, подавая одну ракушку. А ты молодой человек, - обратился он к Ламину, подавая ему другую ракушку, - сохрани это до той поры, когда у тебя будет свой собственный охотничий мешок». Они оба поблагодарили старика и двинулись дальше.
Шли они довольно долго, когда Кунта решил, что настало время нарушить молчание. Не останавливаясь и не оглядываясь, он начал говорить: «Есть легенда, что именно мандинго назвали то место, куда направляется этот старец. Они нашли там насекомое, которое никогда не видели раньше и назвали место «Тумбо Киту», что означает «новое насекомое». Не услышав никакого ответа от Ламина, Кунта обернулся. Ламин был далеко позади. Он склонился над узлом, который, видимо, упал с головы и развязался. Помогая Ламину завязать узел, Кунта ругал себя за то, что не заметил отсутствия брата и мог его потерять.
Не успели они пройти ещё немного, как Ламин издал приглушённый крик. Думая, что Ламин наступил на колючку, Кунта оглянулся и увидел, что брат смотрит вверх на большую пантеру, растянувшуюся на толстой ветке, под которой ему надо было пройти. Пантера фыркнула и нехотя удалилась в листву. Испуганный и растерянный Кунта пошёл дальше. Почему он не заметил пантеру? Конечно, она не собиралась прыгать на них. Такие хищники днём не нападали даже на других животных, а на людей вообще редко набрасывались, разве что, когда были в безвыходном положении или ранены. Ему припомнились слова кинтанго: «Чувства у охотника должны быть тонкими. Он должен слышать то, чего не слышат другие. Он должен видеть в темноте». Но из-за своих мыслей Кунта не заметил пантеры. Большинство его неприятностей происходили из-за этой привычки, которую следовало обязательно искоренить. Быстро наклонившись, Кунта поднял маленький камень, плюнул на него трижды и бросил подальше назад; таким образом он избавился от неудачи.
Они проходили мимо деревень, где им навстречу опять выбегали малыши первого кафо, где мужчины сидели под баобабом, а женщины сплетничали у колодца.
Через некоторое время они вышли на песчаную пустынную местность, где изредка виднелись странной формы баобабы. Когда наступило время очередной молитвы, они немного отдохнули, перекусили, и Кунта проверил узел Ламина и его ноги.
И вновь тропинки расходились, пока, в конце концов, Кунта и Ламин не пришли к старому баобабу с пустым стволом, о котором говорили трое путешественников. «В нём покоится гриот», - подумал Кунта, потому что знал, что гриотов хоронили не как всех остальных, а укладывали в пустые стволы отживших баобабов, поскольку и дерево, и истории гриотов были вечными. «Теперь уже недалеко», - сказал Кунта и пожалел, что у него не было барабана; он бы сейчас известил друзей о своём прибытии. К заходу солнца они дошли до места, где искали золото трое новых знакомых Кунты.
«Мы чувствовали, что ты придёшь!» - закричали они радостно, когда увидели Кунту. На Ламина они даже не обратили внимания. Во время второй беседы новые друзья с гордостью показывали Кунте маленькие золотые блёстки, которые они добыли. На следующий день рано утром Кунта и Ламин приступили к промывке песка, в котором время от времени попадались крошечные золотые крупицы. Они работали так напряжённо, что им некогда было разговаривать. Ламин, казалось, забыл о своих ноющих мышцах, так он увлёкся добычей золота.
Каждая добытая крупица аккуратно засовывалась в ствол самого большого пера дикого голубя, дырочка тщательно затыкалась кусочком хлопка. К тому моменту, когда трое путешественников решили, что они добыли достаточно золота, Кунта и Ламин заполнили драгоценными зернами шесть голубиных перьев. Трое молодых друзей решили идти дальше, туда, где, как им казалось, можно было найти бивни слонов. Там было место, где слоны часто ломали бивни, пытаясь выкорчевать молодые деревья или кусты. Ещё они сказали, что можно стать настоящим богачом, если наткнёшься на кладбище слонов. Пойдет ли Кунта с ними, спрашивали путешественники. Кунте очень хотелось пойти, но он понимал, что с Ламином это невозможно. Он поблагодарил своих новых друзей и тепло простился с ними, заручившись их обещанием, погостить в Джуффуре на обратном пути.
Дорога назад казалась Кунте короче. Ноги Ламина сильно кровоточили, но он пошёл гораздо быстрее, когда Кунта разрешил ему нести перья с золотом. Радости Ламина не было предела, как и радости Кунты, взявшего брата в путешествие, как когда-то его самого взял отец, и как в будущем Ламин возьмет Суваду, а Суваду – Мади. Когда они дошли до дерева путешественников Джуффура, Кунта услышал, как с головы Ламина снова свалился узел. Кунта резко обернулся, но, увидев умоляющий взгляд брата, буркнул: «Ладно, возьмёшь узел потом!» Забыв об усталости и сбитых ногах, Ламин во весь дух кинулся в деревню.
К тому моменту, когда Кунта вошёл в ворота, вокруг Бинты уже собрались женщины и ребятишки, а сама она сияла от радости, воткнув в волосы все шесть драгоценных перьев. Женщины с завистью смотрели на Бинту. «У Бинты на голове корова!» - кричала одна и бабушек имея в виду, что на золото в перьях вполне можно было купить корову.
«Ты хорошо поступил!» - сказал Оморо, когда Кунта встретился с ним. В последующие дни старики, встречая Кунту, улыбались ему и вступали в разговор, и даже сверстники Суваду здоровались с Кунтой, как со взрослым. Теперь Кунта позволял Бинте не только готовить ему еду, но и выискивать на голове паразитов. Время от времени он стал заходить в её хижину и даже кое-что делать для неё. А когда Бинте надо было делать какую-нибудь работу в хижине, Кунта забирал на улицу всех троих братьев. Она с улыбкой смотрела, как Кунта шёл, посадив на плечи Мади, следом шел Ламин, а чуть дальше Суваду. Кунте в такие минуты становилось так приятно, что хотелось иметь свою собственную семью. Но думать об этом было ещё слишком рано.
Окончание на
http://www.proza.ru/2009/12/12/938