В Heim(е) нам все уши прогудели Sperrmuell! Sperrmuell! Что это такое? А это люди выставляют не нужные вещи на улицу. Есть расписание улиц, когда можно выставлять. Наутро мусорка едет и собирает всё выставленное. Если б вы видели, что там выставляется. Мебель, холодильники, телевизоры, стиральные машины, пылесосы, велосипеды, посуда и так далее и тому подобное. Всё конечно старое и не очень, но если порыться, можно было найти очень неплохие вещи. Мебель, подобранная там, нам служила шесть лет. Соковыжималка работает по сей день, а это десять лет. Холодильник поменял трёх хозяев и продолжает работать, а велосипед, к сожалению, украли, но он после ремонта прослужил восемь месяцев при Серёжкиной «зверской» эксплуатации.
Список можно продолжать, но это не рекламная статья. Конечно, вещи требовали, то ли ремонта, то ли просто помыть, почистить, смазать подогнать и Heim вечерами выходил на «охоту». Привыкшие к вечной нищете люди тащили всё подряд. У одного деда в подвале стояло шестнадцать штук, да, да, шестнадцать велосипедов. Он над каждым трясся и никому не давал. А когда пропал один из них, он такое устроил, пришлось вызывать полицию, чтобы его успокоили, и он перестал лазить по всем комнатам. Ну, не бить же деду физиономию, ведь ему за семьдесят.
Боснийки где-то надыбали ковры. Постирали их и три дня они висели во дворе, сушились. Белокурая Бестия ходил зелёный от злости, но ничего не говорил. Только смотрел. Если б взгляд был материален, то эти ковры превратились бы в пепел в одну секунду. Были люди, которым как-то везло. То велосипед притащат, то ещё что-то ценное. Тут нужно оговориться. Велосипед имел повышенную ценность так как служил средством передвижения. На нём можно ехать куда угодно, от похода по магазинам, (велосипед оставлялся у входа в специальной стоянке и пристёгивался замком) до прогулок за город. Всё устроено удобно для человека на велосипеде и машине, а вот для пешехода не всегда такие удобства есть. Также на велосипеде перевозились всевозможные грузы. Дороги то ровные. Без тряски. Поездка в общественном транспорте была нам не по карману. Нет, конечно, билет мы купить могли, но платить 2,50DM за проезд двух трёх остановок давила большая зелёная жаба. Нас трое. Туда 7,50 и обратно. 15DM, а за 15DM можно купить приличные кроссовки. Или рубашку, довольно козырную. А наше время ничего не стоит.
С появлением велосипеда решилась проблема транспортировки моего бренного тела в Gemeind(у) (еврейскую общину), а также всевозможные амты (службы). Туда же пешком час в один конец. Дело не в потере времени, как я уже говорил его навалом. В тот год стояло уж слишком безоблачное лето. За весь август не выпало ни одного дождя. На небе за неделю могло появиться одно облачко величиной с носовой платок, пройти куда-то по своим делам и исчезнуть, а солнце старалось во всю. При такой погоде лежать бы на пляже с утра до вечера, но нужно иметь «пляжное настроение», а вот его то как раз и не было. В городе есть шикарный бассейн с вышкой, горкой и вообще всевозможными прибамбасами. О нём надо писать отдельно, но вот настроение...
Казалось бы, чего не хватает? Деньги есть. Живи - развлекайся. Ан нет. Грызла какая-то не проходящая тревога. Она сидела где-то глубоко внутри не затихала ни на миг и не давала расслабиться. Я со страхом переводил (переводили всей семьёй, но боялся, мне казалось один я) каждое пришедшее к нам письмо, а ими нас заваливали в избытке. От всевозможных амтов и каждый, что-то хотел или о чём-то извещал. Сюда ещё нужно добавить бюрократические обороты речи, которые не понимали многие местные немцы и кое-что можно уже себе представить. Ну, чересчур всё вокруг было чужое. Денег мы сами не зарабатывали, а сидели на шее у государства. А государство я представлял себе в виде какого-то большого дяди, которому скоро это всё надоест со всеми вытекающими отсюда последствиями. Чувство можно охарактеризовать ещё и как засидевшиеся в гостях и конца этим гостям не видно. И я сам себя спрашивал: „А что ты хотел? Чего ожидал?“ И сам себе отвечал: „Нет, но всё-таки“.
Сарафанное радио работало во всю. То с утра по Heim(у) ползли слухи, завтра или послезавтра нас всех выгонят на родину к чертям собачьим. То к вечеру говорили, с Израилем есть соглашение о том, что Германия берёт на своё обеспечение, и называлось количество человек, чтобы не платить контрибуцию за уничтоженных евреев во время Великой Отечественной войны и нас будут кормить до скончания века. От всего этого можно было чокнуться. Так какие бассейны и пляжи? Я так устроен, если меня изнутри, что-то грызёт, то не могу отдыхать. Само слово отдыхать подразумевает, когда ты работаешь. А где та работа? Последнее время мы только и делали, что отдыхали, и я уже от отдыха устал.
В понедельник мы всей семьёй отправились в Gemeind(у). Нужно было стать на учёт, сдать паспорт на проверку и вообще выяснить на каком мы свете находимся. Что нас дальше ждёт? Меня и Люську в плане работы. Серёгу, учёбы или работы? Придя туда, мы застали картину. Сюзанны ещё не было, а в комнате, где обычно граждане евреи ожидали своей очереди на приём, стояла среднего возраста супружеская пара и что-то возмущённо втолковывали, почему-то по-английски Werner(у). Werner, член правления Gemeinde и местный еврей, по-русски не понимал и сия чета пыталась общаться с ним по-английски так как немецкий не знали. У Werner(a) была какая-то растерянная физиономия, похоже, у него с английским были нелады. Через несколько минут влетел, именно влетел потому, что эту скорость вошёл назвать нельзя, Олег. Тоже член правления и один из старожилов, только настоящих. Он был в W.(e) уже что-то около девяти лет, конечно сходу начал переводить. Чета была возмущена проверкой паспортов и грозилась всеми мыслимыми жалобами вплоть до ООН.
Нам сразу стало скучно. Таких склок и жалобщиков мы навидались достаточно. Особенно за последние дни. Единственно, было немного обидно, что они тоже из Киева. Сам не знал, но мы оказались патриоты города. Скандал переместился в другую комнату. Вскоре пришла Сюзанна с девочкой лет трнадцати, как она сама сказала: «Я сегодня дежурная по Gemeinde». Её дежурство заключалось в том, что она была переводчицей и довольно бойко переводила. Конечно, переводчицей громко сказано. Я понимаю разницу между переводчиком, как профессией и человеком умеющим говорить и понимать язык. Это огромная разница, а также ответственность. Но скажите мне, где взять профи? Профи нужно платить, и не мало, а тут сидит такая серьёзная маленькая девочка и с сознанием собственной важности и почти незаменимости, (на ближайшие пару часов) быстренько тараторит туда и обратно. Та, ещё картинка маслом. Там-то мы и выяснили, что нам нужно. Это вам не сарафанное радио и его вдохновитель Боря.
Нам надо было в Arbeitsamt (биржу труда) стать на учёт, записаться на курсы языка, в Wohnungsbuero (квартирное бюро) стать в очередь на получение квартиры, и нужно было что-то решать с Сергеем. В школу ему уже поздно (двадцать лет), профессии (в немецком понимании) никакой. То, что у него есть права на вождение грузовика, ничего не значит. Во-первых: в Германии разрешают иметь такие права только с двадцати одного года. То, что он уже работал, никого не интересует. Он считается человеком, имеющим право на вождение автомобиля (причём права с Украины и нужно пересдавать), но не профессиональным водителем. То есть профессии нет. Нужно учиться. Где? Сюзанна предлагает интернат за двести километров от нас. Бумажную волокиту она берёт на себя и мы, посовещавшись, соглашаемся. Сергей и мы все не в восторге, но других предложений не поступало. Язык где-то надо учить. Мы через Arbeitsamt, а он в интернате. Звучало, конечно, не очень здорово, но я лелеял надежду, что немецкий интернат всё-таки отличается от советского. Ребятёнку будет там хорошо, и он сможет найти себя. А то с нами было более менее ясно, а он получался как бы в подвешенном состоянии.
В этот же день «побежали по кругу». Куда-то успели, куда-то нет, но не это было главное. Главное была уже какая-то определённость. В бюро по квартирным вопросам нам сказали:
- Мы вас зарегистрировали. Зайдите месяца через два - три.
- Что будет квартира?
- Нет. Отмечаться надо каждый месяц, а квартира, как только появится, мы вам сообщим.
- И каковы прогнозы?
- У нас люди стоят по несколько лет. Есть такие, что и пять лет не могут найти.
- И что же делать? Жить всё это время в Heime?
- Попробуйте поискать сами. Может что-нибудь и найдёте. Auf Wiedersehen.
Мы вышли оттуда как мешком по голове прибитые. И тут я вспомнил, в Gemeinde обещали помочь в поисках квартиры. Прискакали туда. Да. Мы записаны. Существует очередь. Ждите. Прогнозы? три - четыре месяца. Ну, так это же совсем другое дело! Жизнь опять начала улыбаться. Вот теперь можно и в бассейн!
Продолжение http://www.proza.ru/2009/12/19/96