Это было давно. Не сейчас и не здесь, а в том мире, про который нынче говорят, какой он был плохой. Тогда народ в абсолютном большинстве своем искренне верил телевизору и газетам, потому что в столицах не жил и с диссидентами (ввиду малого количества последних) не общался. Если по телевизору кино интересное или передача – улицы пустели, и окна всех домов мерцали одинаково. Вера в силу печатного слова, и уж тем более – слова, сказанного с телеэкрана – была непоколебимой. Как трехлетний малыш верит маме и папе, так и мы верили, что новый курс партии приведет нас к процветанию, а перестройка – это хорошо, "и это правильно"...
1. Капитанская поэма
Году, кажется, в 1990-м, произошел один показательный случай. В одной воинской части был самый обыкновенный понедельник, с полагающейся с утра марксистско-ленинской подготовкой. Все было как всегда: выступили замполит и командир, кого-то поругали, кого-то похвалили. И вдруг к трибуне – сам, без приглашения! – вышел некий капитан. Заурядный служака, какой отродясь "не был, не состоял и не привлекался".
– Я полностью разделяю политику руководства страны, – начал капитан. – Я считаю, что перестройка необходима. И гласность, товарищи, она – чтоб мы могли высказать свое мнение. И я про это самое написал стихи, и сейчас вы их услышите.
Капитан начал читать. Про расстрелянных офицеров-белогвардейцев. Про загубленных в сталинских лагерях. И про то, что нам должно быть стыдно за своих предков-комиссаров. Довольно складные стихи были. Автору похлопали, и он, с величаво поднятой головой (честь имею, господа!) прошествовал на свое место.
Никакого гражданского подвига в том выступлении не было: по радио и ТВ уже вовсю громили темное советское прошлое, по радио без устали заказывали тальковскую "тетрадь расстрелянного генерала", и многочисленные газетные эксперты дружно открывали нам глаза на "историческую правду". Наслушался наш капитан, насмотрелся. И проняло его, как бывает в школе с двоечником, вдруг уяснившим решение сложной задачки. Он ликует, торопится поделиться своим открытием с одноклассниками, а тем – до лампочки, потому что решение давным-давно известно...
Я до сих пор не могу понять – что толкнуло этого человека с безукоризненным, просто эталонным рабоче-крестьянским происхождением, на антисоветскую лирику? Ведь, по большому счету, лично капитану на власть, что называется, грех жаловаться было. Откуда же в его голове родились такие строки:
"Я – офицер, наследник славы предков,
Царю служивших и России.."?
Помилуйте! Какому царю?! Все его деды искренне и убежденно боролись за Советскую власть! И сам он "дедушку не бил, дедушку любил". Что ж его в дворяне-то потянуло? Откуда взялось это в нем? И ведь не только в нем – во многих тысячах людей совершенно недворянского происхождения. Которые охотно пели про поручика Голицына. И которым стало вдруг стыдно за то, чем прежде гордились. Почему???
2. На водопроводном примере
Вспомним телевидение и газеты конца 1980-х. Новые, непривычные и необычные идеологические семена падали на тучную почву, еще не пересохшую от избытка информации и не загнившую от ее качества... Повторюсь, большинство людей безоговорочно верило всему, что говорят с экрана. И заражало этой верой друг друга.
В такой вот благодатной атмосфере абсолютного доверия к средствам массовой информации и начиналась у нас свобода слова. Но какая-то она была странная, эта свобода. Начали открыто говорить то, чего раньше говорить было нельзя – это понятно. Но почему вдруг перестали говорить о том, о чем говорили раньше? О новых заводах? О собранных тоннах зерновых с гектара? О построенных школах и больницах?
Свобода слова – как сладко звучали эти слова! Какие красивые сравнения к ней прилагались: "свежая струя правды", "глоток истины". А еще – "поток информации". Все верно, именно поток, вытекающий из труб с названием "СМИ". Отсюда напрашивается совершенно "водопроводное" определение свободы слова. Она, простите за столь вольное сравнение, чем-то похожа на водопроводный смеситель. С помощью его кранов мы решаем, какой воде можно течь, а какой нельзя – горячей или холодной. Чтобы не замерзнуть и не обжечься, нужно разрешить течь той и другой, то есть установить какое-то среднее положение. То же и со свободой слова: она есть лишь тогда, когда могут быть высказаны все точки зрения. Любое крайнее положение, любой запрет или умолчание – это несвобода. Но вот беда – среднее положение в нашем государстве еще никому не удавалось удерживать сколько-нибудь долго.
Так было и в конце 1980-х: "смеситель" просто переложили из одного крайнего положения в другое. С экрана без ограничений полился поток ДРУГОЙ информации. И прямые потомки красногвардейцев заболели белоэмигрантской тоской. Внуки комиссаров затосковали по временам, когда "седой денщик ведет коня за горизонт". Надо полагать, при этом мечтатели видели себя благородным господами офицерами, но никак не денщиками.
3. Червоточина
Все необычное, особенно – противоречащее здравому смыслу или устоявшимся традициям и нормам, вызывает нездоровый интерес. Возмущение, отторжение. Следом возникает сомнение – а может, и правда? Ведь нет дыма без огня!
Сомнение – страшная вещь, страшней разрывных пуль и ядерной бомбы. Скажите, сможет ли сомневающийся папаша защитить своего ребенка – хотя бы от напавшей собаки? Может ли сомневающийся победить в бою? Что хорошего вообще можно сделать, сомневаясь?! Хлеб, и то не порежешь -- обязательно ножом по руке полоснёшь... Нет, не зря говорят – "червь сомнения". Не волк и не скорпион какой-нибудь, а именно червь. Потому что не снаружи, а внутри, потому что изгнать его, излечиться от него трудно, почти невозможно. Едва в голове заводится этот паразит, так скоро то, что было здравым смыслом, становится ахинеей и наоборот.
Невероятно, но – факт: за каких-нибудь пять лет люди, радостно маршировавшие на первомайских демонстрациях, дошли до того, что стали жечь на площадях красные флаги.
За десять лет забыли, что такое "дружба народов" и пришли к твердому убеждению, что никакой дружбы в СССР никогда не было.
За пятнадцать лет фраза "моя милиция меня бережет" лишилась смысла.
За двадцать лет понятия "коммунизм" и "фашизм" стали едва ли не синонимами.
...Много чего поменялось.
4. Трансформеры
Вот несколько характерных примеров нашего отношения к одним и тем же историческим событиям.
Двадцать лет назад Николая Второго называли "Кровавым". Сейчас об этом говорят лишь с поправкой – "которого большевики называли кровавым"... Однако царствование Николая Второго началось с трагедии на Ходынском поле, когда в давке погибло около полутора тысяч человек, и примерно столько же было изувечено (после чего, кстати, и появилась зловещая приставка к августейшему имени). Далее была русско-японская война, унесшая жизни более 50 тысяч человек. Затем – Первая мировая, в которой Россия потеряла около двух миллионов (точной цифры до сих пор никто назвать не может). У советского школьника не было вопросов, почему Николай Второй – "Кровавый". Но российский школьник, сын советского школьника, без колебаний скажет, что Николай Второй – новомученик, проливший свою кровь за веру.
Образ Григория Распутина в прежней трактовке истории был однозначно отрицательным. Теперь все чаще возникают разговоры о том, что все это неправда: никакой он не аферист, а совсем даже наоборот – святой мученик. Дискутируют на телеэкранах, по радио, на страницах газет. Лично я не удивлюсь, если лет через пять всерьез встанет вопрос о канонизации Распутина.
Двадцать лет назад героями гражданской войны мы без запинки называли Чапаева, Щорса, Ворошилова, Буденного. Теперь на слуху другие фамилии – Колчак, Каппель, Врангель, Деникин. Опять мы переложили "смеситель" свободы слова в крайнее положение... Почему-то у американцев по окончании гражданской войны 1861-1865 гг. северяне не перевешали всех южан. Побежденные генералы заняли места в штабах армии новой Америки, по всей стране поставили памятники павшим, люди помирились, стали жить вместе. Но мы – не американцы. У нас – особенная стать. Мы и сегодня продолжаем сводить счеты с покойниками. Во имя чего?!
Двадцать лет назад ни у кого из нас не вызывало сомнения, что Советский Союз одержал победу над фашистской Германией и милитаристской Японией. Все мы твердо знали, что союзники открыли второй фронт только в 1944-м. Сегодня студенты пишут рефераты о переломе в ходе войны, только в их работах все чаще сквозит, что перелом в войне произошел не под Сталинградом, а – в Нормандии. И победа над Японией – это результат американских атомных бомбардировок. Как будто не было разгрома Квантунской армии, не было Курильских десантов и операций в Корее... И нас там тоже вроде как почти не было.
Обратите внимание: из современных календарей исчезли всякие упоминания о событиях 1917 года. 7 ноября теперь отмечается очередная годовщина парада на Красной площади 1941 года, и ни слова не говорится о революции 1917-го, в честь которой, собственно, и проводился тот памятный парад.
23 февраля мы празднуем День Защитника Отечества, вместо прежнего Дня Советской Армии и Военно-Морского флота. Развенчан миф о победах молодой Красной Армии под Псковом и Нарвой. Подтянута правдивая история о начале похода Добровольческой армии Корнилова на Кубань. И опять перемена знака, опять "смеситель" в крайнее положение.
...Послушайте, сограждане, а не слишком ли легко и быстро мы меняем свои взгляды, а? Ведь это не просто взгляды и убеждения, это – фундамент, на котором держатся такие понятия как народ, государство, нация – в конце концов! Но, по-видимому, особенность государственного устройства у нас такова, что поменять блоки в фундаменте – раз плюнуть. Каменщиков для этих работ всегда хватает.
5. Бесконечные грабли
Сколько раз за последние сто лет в нашей стране менялось отношение к собственной истории? Где еще в мире каждое новое правительство начинало с того, что обвиняло во всех бедах предыдущее? Больше всех досталось советским вождям. Четверть века без передыха во всех бедах России винят то Брежнева, то Хрущева, и уж само собой – Сталина. Договорились до того, что оказывается, нынешний развал экономики был заложен в советской плановой системе! Ну да, плохая была система, если созданное при ней богатство со страшной силой разбазаривалось двадцать лет, и только сейчас начало заканчиваться.
Да, мы здорово наловчились находить ошибки. Вот только никак не приноровимся их исправлять. В большинстве случаев исправлением ошибок считается нахождение и наказание виновных. Не важно, будь то производство дверных петель или государственное управление. Нашли, кто виноват, покричали, наказали, и – разошлись довольные. Но при этом ничего не изменилось!!!
И где же предел?! Что же мы так упорно наступаем на одни и те же грабли?!
Впрочем, надежда есть. Она, говорят, умирает последней. Ведь мы – единственная страна в мире, знающая истинную цену слова. Мы перестали безоговорочно верить средствам массовой информации. Мы вообще перестали верить кому бы то ни было, кроме разве что самых близких людей, которые не предадут.
А это значит, что всучить нам очередную порцию очередной "правды" становится всё трудней. Это значит, что мы наконец-то начинаем шевелить собственными мозгами. Уже хорошо. В головах должны быть мысли. Свои собственные, а не чужие. В том числе и мысли о будущем – куда идем, с кем и с чем. И о прошлом – откуда идем, от чего. И хватит уже внукам глумиться над памятью дедов!
Дело остается за маленьким – как бы воткнуть наш "смеситель" свободы слова в какое-нибудь среднее положение, да зафиксировать его крепко-накрепко, чтоб не поворачивался больше... Эх, и еще бы фильтры поставить – от порнографии, от инструкций по изготовлению и употреблению наркотиков и прочей дряни, отравляющей каждый "глоток истины". Только где ж найти толкового сантехника в родном Отечестве!