- Наверное, это шутка,- зло сказал я ей, когда она объяснила мне причину своего несколько так сказать раннего появления. – Кто-то из моих дружков как обычно повеселился. Костюмчик хороший, плотненький, но отдает малость совком и весьма уж банален. Могли б придумать что-нибудь получше. А коса-то? Точно с прошлого века. Царица полей, одним словом.
- У тебя уже давно нет дружков, - отрезала она.
- Откуда ты знаешь? Они что все умерли?
- Я знаю все, что касается тебя, а не их. Есть они на этой земле, или нет, мне неведомо. Но у тебя их нет.
- Какая прелесть! А что ты еще знаешь?
- Ты сам звал меня годами, упорно и настойчиво. Каждую секунду твоего существования, каждой частицей твоего существа. Самолет разбивался, и ты жалел, что не купил билет. Кто-то умирал, а ты завидовал. Каждый раз, переходя перекресток на красный свет, ты с надеждой смотрел на приближающиеся машины. А сколько картин в своем больном мозгу ты рисовал о твоих довольно-таки глупых героических встречах со мной.
- Вот именно, героических, - засмеялся я, - а ты взяла и просто пришла. Вот так вот, и еще позвонила в дверь. Глупо. Меня убьют грабители квартир? Или задушит сосед? Жалкая смерть.
- Кто из нас еще жалок? - ответила она обиженным голосом, все еще переминаясь на пороге.
- Я не о Вас, я о себе, - поспешил я по-джентельменски исправиться.
- Я так и буду стоять на пороге, - сменила она вдруг резко тон, - Ты не пригласишь меня в комнату?
- Может еще шампанского и в кровать, - съязвил я.
- Ну, если это твой типичный вид гостеприимства, то можно и шампанского и в кровать, - засмеялась она.
И я подумал, что для смерти у нее очень даже приятный смех.
Она не стала дожидаться моего приглашения и сама прошагала в комнату, где тут же бесцеремонно улеглась на кровать, и вновь посмотрела на меня своим кокетливым надменным взглядом.
- Вы бы хоть косу в прихожей оставили, - буркнул я, - или Вы считаете, что я поведусь на такой, если честно неуместный эротизм.
- Мне говорили, что ты - придурок, но это было слабо сказано.
- Ну, о Вас мне тоже ничего лестного не говорили, - ответил ей я.
Она только лишь улыбнулась.
- И что будем делать? – спросил я, заминаясь у входа. – Чего вообще делать - то?
- Я жду обещанного шампанского, - засмеялась она, - Ты ведь бережешь эксклюзивный «Mo;t & Chandon» на чудесный случай встречи с женщиной твоей жизни. Думаю, он как раз наступил.
- В самооценке не откажешь, - буркнул я и поплелся за шампанским.
И эта туда же, в женщины жизни. Кокетливая нарциссическая особа с манией величия, и только. Тоже мне, смерть называется…Простая баба и все.
Я открыл бутылку и наполнил бокалы. Красота какая! Черт те что….
Я вернулся с бокалами в комнату и протянул ей один. Потягиваясь, будто кошка она взяла его, не спуская с меня своих прекрасных зеленых глаз.
- Ну что, за встречу, - кокетливо улыбнулась она, поднося бокал к губам.
- За знакомство, - буркнул я и залпом опустошил свой.
Она лукаво строила мне глазки и улыбалась, а я поймал себя на мысли, что уже не по - здоровому смотрю на нее. Долгое отсутствие женщин заставит возжелать даже смерть. Я усмехнулся. Двузначность фразы мне понравилась.
Она была рыжей. Рыжей и зеленоглазой. Да еще с кудряшками. Большего и не требовалось. Большего и не было видно из-за черной широкой и длинной сутаны. Но почему-то хотелось думать, что фигура ни в чем не уступала небесной красоте ее лица. Сколько лет я мечтал о том самом моменте, когда вот такая окажется у меня в кровати. Мечтам, видимо, все же свойственно сбываться.
- Нравлюсь? – спросила она.
- Не то слово, - улыбнулся я. – Так что будем делать?
- Ты всегда так ведешь себя с дамами? Спрашиваешь, что тебе делать?
- А ты всегда не расстаешься с твоей косой? Извини, но она просто мешает как-то приблизиться. Холодное оружие в руках женщины всегда страшит меня.
- Хм… Просто я рассеянная такая в последнее время. Все время ее забываю. Лучше держать рядом….
Она зевнула и потянулась к пульту. Пощелкав недолго каналы, она остановилась на новостях, и казалось, совсем потеряла ко мне интерес. Я отправился на кухню за сигаретами и бутылкой. А что если сбежать и оставить ее одну? Пусть себе валяется на кровати и смотрит телик. Только куда бежать? И хотел ли я бежать? Я выкурил сигарету, потом еще одну, затем еще….
- Ты очень много куришь, - услышал я ее голос за спиной, - Тебе не говорили, что курение укорачивает жизнь…
- Тебе ли мне морали читать?
Она вытащила из котомки будильник, весьма совкового образца, подкрутила что-то в его механизме и посмотрела на циферблат.
- Я думала, хоть отдохну немного пока. А теперь еще на четверть часа раньше. Если тебе и наплевать на твои последние минуты, как впрочем, и на всю жизнь целиком, то мне вот совсем не хотелось бы сократить мое свободное время. Я хотела еще посмотреть Дом-2. А если ты будешь продолжать курить, то я рискую его не увидеть.
С этими словами она взяла из моих рук сигарету и демонстративно затушила ее, а затем выбросила пачку в урну.
- Уже и покурить перед смертью нельзя, - буркнул недовольный я. – Алкоголь не укорачивает?
Она только помотала головой, поставила пустой бокал передо мной, и вызывающе посмотрела на меня.
- Это называется злоупотреблением властью, - ответил я, наливая ей шампанское. – У Вас хоть какое начальство есть? За вами кто-нибудь наблюдает? Или полный беспредел?
- Мы все независимые предприниматели. У нас франшиза.
- Чего?
- Франшиза. Так удобнее. Бренд давно раскрученный, в рекламе не нуждается. Мы просто платим проценты с прибыли и все.
- Интересно чем?
Она проигнорировала мой вопрос.
- И интересно кому, - добавил я так, уже для себя, даже не надеясь на ответ.
Она выпила бокал и вновь поставила его передо мной. Я разлил до конца бутылку.
- Третий, за любовь! – засмеялась она, поднося хрусталь к губам. Они были уже совсем близко, так близко к моим, что я даже почти на секунду забыл, что она смерть.
- За любовь! – чокнулся я с ней и сделал глоток.
Казалось, начиналась обычная игра. Мы смотрели только на губы друг друга, и только губами. Я не знаю, сколько это все длилось, минуту или вечность. Да и какая разница. Смешно считать время, когда ты уже соприкасаешься устами со смертью.
- Пойдем в спальню, - прошептала она, едва ее губы оторвались от моих.
Одназначно, она начинала мне нравиться и идея умереть не казалась уже такой плохой. Я взял ее за руку и пошел за ней. Она была холодной, даже ледяной. И я сам почувствовал, как все мое тело пронзилось льдом. В то же время, в этой груде льда, я горел….
Она вся была такой же холодной, как и ее рука. Я будто бы занимался любовью с айсбергом, и сам становился таковым, параллельно превращаясь в вулкан внутри.
А потом все.
Она осталась такой же холодной… И, поцеловав меня в губы, вдруг освободилась от меня.
- Не переживай, - улыбнулась она, погладив меня по волосам, - Мы никогда ничего не испытываем. Мы не умеем…Мы такие же, как они.
- Как кто?
- Никто.
Она задумалась о чем-то, а потом включила ТНТ. Начинался Дом-2. И я, никогда не смотревший эту передачу и относившийся к ней предвзято, нашел очень ироничным тот факт, что моя жизнь сейчас шла в унисон с этим «реалити-шоу». От начала до конца. И не будучи особо ее фанатом, даже сейчас я не мечтал о том, чтобы она длилась вечно. Мне было все равно. Я просто ждал. Она же не отрывалась от экрана. Ксения, наверняка, была бы польщена, если бы вдруг узнала, что ее Фан-клуб разросся до таких масштабов, что вышел за пределы мира.
- Что тебе здесь интересно? – спросил я у нее.
- Я совсем недавно перешла в эту специализацию. И пока еще нет опыта. Учусь.
- В какую специализацию?
- Придурков, - засмеялась она. – Она далеко не трудная, но все же и не легкая. Скажем так, забавная и интересная. В чем-то вы одинаковы, а в чем-то разные…
- У вас еще специализации есть….Какая прелесть….Интересно какие?
Смерть вновь одарила меня своей кокетливой улыбкой.
- Их много. Я уж и не успею все тебе перечислить. Есть массовые. Катастрофы, войны, революции. Но это, так сказать, общая специальность. Ты просто исполнитель. Полно работы, и никакой творческой самореализации. Фордизм сплошной. По конвейеру. Но это, слава богу, только в армии. Я свое уже отслужила, в 41-45 в России. Наработалась по горло. Хотя мы все остаемся призывными на случай великого бума. Но это скучно и совсем нет отдыха. Полезно разве что только в начале приобретения опыта. Руку так сказать набить.
Я похолодел еще больше от таких сравнений. Тоже мне руку набить. Миллионы смертей.
- Потом мы уже выбираем. Кому что ближе к сердцу. Удобнее всего в больницах. Спокойней и переездов нет. И количество клиентов, и качество. Без работы не останешься. В последнее время на самолетах много вакансий. Но это все для функционеров и больших предприятий. Без блата не устроишься. Там все давно схвачено. А если ты частный предприниматель, то крутись сам. В общем, как–то, так. Труднее всего отдельные смерти. Тратишь время на переезд, ожидание и т.д., … но зато и качество другое. Отдельная смерть она всегда индивидуальна. И в принципе, можно завладеть душой….А это бонус…
- Для чего бонус?
Она опять только улыбнулась.
- Я – индивидуальный случай?
- Индивидуальные случаи редки. Индивидуальны – причины…Ты – придурок, вот и все. Но с тобой хорошо и прикольно. Странно, что ты так и не нашел счастье с женщиной в этой жизни. Хотя жизнь, она такая привередливая.
- Боже мой, ты еще и психолог. А чего ты в больницу не устроишься если легче?
- Не люблю начальство. По началу, как только я приехала в Москву…
- В Москву? – перебил ее я. – А ты откуда?
Более глупого вопроса задать я видимо не мог. К моему удивлению, она мне ответила.
- Из провинции я. Но работы там не густо сейчас и зарплаты мизерные, вот и прутся в последнее время все в Москву, будто она резиновая. Так вот поначалу, моя кузина устроила меня к себе, менеджером по автомобильным катастрофам.
- Менеджером? – переспросил я, задумавшись вдруг о том, что за штуку такую мне сегодня все же продал Макс.
- А у нас тут все менеджеры, - усмехнулась она. - Работа стабильная конечно, и карьерный рост, и платят. Но каждый день одно и тоже, полгода проторчала в одном офисе, ну в смысле, на одном перекрестке. Надоело. Ушла.
- У вас еще и карьерный рост есть? – мне казалось, что она бредила, или вернее, я.
- А то, - самодовольно улыбнулась смерть. Правда, это не для меня. Выслуживаться надо сильно. А я натура свободолюбивая. Вот и работаю сама на себя. Сама говорю, где, когда и сколько. Сама обрабатываю. Все сама. И потом, это тоже своего рода карьера. Репутация так сказать, имя.
- Да уж…., - усмехнулся я. Это была и моя философия. Но ведь здесь на земле. А там, не все ли равно.
- Тебе нравится, как умирают?
- Это моя профессия, - сурово ответила она.
- Да, но она тебе нравится?
- Да. Мне нравятся мои клиенты. Люблю пообщаться и поболтать. Я не выбираю простых овощей. Мне интересны придурки. Вроде тебя. Вместо того чтобы вкалывать в госпитале или Ираке, я мило пью шампанское с таким чудным парнем как ты, занимаюсь любовью, смотрю телик. И мне за это еще платят!
Красота, усмехнулся я сам себе. Она говорила моими словами. Так работал я. Но здесь, на земле. Я не убивал, я наоборот, делал хоть что-то живым. Интересно, смерть всегда похожа на жизнь?
- Тебе нравятся страдания? Тебе нравится убивать? – спросил вдруг я.
- Нет. Я освобождаю от страданий. И не я убиваю. Мы всего лишь приходим, чтобы забрать. Убиваете вы сами…
Я замолчал. Она была права. В чем смысл обвинять смерть, если мы сами виноваты, а они лишь исполнители. Сами виноваты. Я одернулся. Мне ведь только 30….Как сам?
- А что со мной? Как умру я? Что это будет? – не скажу, что меня это особо заботило. Скорее меня все больше озадачивал вопрос, что за штучку мне все же сегодня всучил Макс.
- Ты такой нетерпеливый, - засмеялась она. Потерпи чуть-чуть. Сейчас увидишь. Передача закончится и…
Она тоже замолчала. Не хотел говорить и я. Сколько у меня еще было минут? 10-15? Не больше. И что мне делать в эти 15 минут? Нужны ли они вообще? Уж лучше бы она унесла меня в моем оргазме. Почему нужно ждать? Я тупо смотрел в потолок. Вот уж действительно, придурок. У меня оставалось целых 15 минут, а я совершенно не знал, что с ними делать. Не удивительно, что я умираю так рано. Зачем мне жизнь, если я даже не могу прожить толком эти последние 15 минут. А ведь они последние. И казалось, именно в них нужно сделать нечто такое важное, приятное, особенное. Но у меня ничего не было важного, ничего особенного, ничего приятного. За все 30 лет. Ни одного воспоминания. Ни одного, кроме… Я вспомнил вдруг ее. Мою единственную рыжую и зеленоглазую. И вспомнил все то время, что мы некогда были вместе. Все, точно фильм, пролетело перед моими глазами. Она, ее улыбка, глаза. Ее слова, жесты. Наши встречи и прогулки, наша весна и уже не наше лето.
И я повернулся к смерти. Как же вы похожи! До безумия похожи! Будто сестры близняшки.
- Тебе действительно совсем нечего делать? – спросила вдруг она, - Это последние минуты…
Она читала мои мысли. Странно, почему она оторвалась от телика? Я бросил взгляд на картинку. Реклама. Конечно же, реклама. Даже смерть не любила рекламу. Я ухмыльнулся. Люди, любите рекламу! Она продлевает вашу жизнь. Ваши последние минуты. Мои последние минуты. И не правда, что мне нечего делать! Как раз есть. В мои последние минуты я с божественным наслаждением созерцаю эту необычную рыжую зеленоглазую девушку, так похожую на тебя. В мои последние минуты я наслаждаюсь красотой моей смерти. И плевать, что она смерть. И что это все. Плевать. Ибо она красива. Ибо я люблю. Люблю свою собственную смерть, люблю эту женщину, люблю тебя. И она единственная из всех, с кем мне так хорошо и кто действительно, быть может, женщина моей жизни. Почему быть может? Она и есть женщина моей жизни. После нее ведь больше никого не будет.
Реклама закончилась. И вот уже отсчитываются последние минуты передачи. И уже близятся титры. И плевать, что со мной будет через каких-то уже пару минут. Плевать. Я созерцаю. Я люблю. Я живу. Эти последние минуты моей жизни я действительно живу.
И я вновь наклонился к ней, и приблизился к ее устам, таким холодным. И мы вновь слились в поцелуе… В нашем последнем поцелуе… В моем последнем поцелуе…
На экране шли титры… Но я их уже не видел…
- Скажите «Нет» наркотикам, - сказал следователь, едва вступив в квартиру и бросив взгляд на безжизненное тело, – Все ясно как дважды два. Типичный случай.
- Да, но есть одно «но», - запрепятствовал было находившийся в квартире милиционер.
- Никаких но, - ответил инспектор, - Не хватало нам еще возиться с наркоманами всякими. Парень хлебнул дозы. Не перенес Москву. И делов… Дело закрыто. И зачем только меня беспокоили?
- Извините, капитан. Служба. Просто парень перед смертью имел половой контакт, но найдены только его следы… И…
- Любил сам себя, небось, в экстазе, - грубо прервал его следователь, - Чего еще?
- Еще очень странный факт. В спальне почему-то оставлен вот этот оружейный предмет, - милиционер рассеянно указал на лежавшую на кровати косу.
- Не фига себе паренька унесло, - присвистнул следователь, - Какого хрена ему коса в Москве? Он, что газоны олигархам косил?
- Не знаю. Но факт фактом. Что нам с этим делать?
-Извращенец сексуальный наверняка, - категорически сказал следователь, рассматривая косу.
- И что он с ней делал, по - вашему?, - спросил раздраженно милиционер.
- А хрен его знает, - усмехнулся следователь, - У этих ребят после косячка так воображение разыгрывается, что и коса понадобится. Надо же, чего придумали.
Он запнулся на минуту, сосредоточившись на косе. Поводив несколько раз нежно и задумчиво руками по ее острию, он тут же ее отбросил.
- Да черт с ней, - сказал он вдруг, - Извращенец чертовый. Надо же до такого додуматься, - Все, закрывай дело. Я ухожу…
Он повернулся было к двери, но тут же обернулся. Прямо возле окна напротив него стояла рыжая девушка и скромно улыбалась.
- Ты видишь что-нибудь в окне? – спросил он у милиционера.
Сержант повернулся.
- Снег, остановка, все. А что?
- Да ничего.
«Опять мерещится. Вот уже неделю мерещится. Неужто и впрямь пить надо поменьше», - думал следователь, выходя из квартиры.
Весь погруженный в свои мысли, он даже не заметил, как девушка выскользнула из-за шторы, и, схватив косу, тут же вышла из квартиры и пошла вслед за ним.
- Ну и придурок! Обожаю придурков. Все-таки, правильный я город выбрала. Работы больше, чем на войне.… И какой! - говорила она сама себе, идя вслед за ним по утренней Москве.