Композитор Мендельсон сидел за столом и тупо смотрел на чистый лист бумаги. Свадебный марш — легкий, торжественный и величественный, то есть такой, каким и должен был быть настоящий свадебный марш — не получался.
Сзади шурша юбками, бродила по комнате жена и вытирала пыль.
Женщина подошла к роялю и подняла крышку. Тряпочка коснулась клавиш, и рояль издал незамысловатый мотивчик: тум-тум-ту-рум-ту, ту-ту...
Великий композитор глухо зарычал.
— Кстати, — сказала жена. — К Рабиновичам родственники приехали...
В рычании великого композитора послышались тигриные нотки.
— Подумаешь!.. — сказала жена и захлопнула крышку.
Еще долгих три минуты Мендельсон, помимо воли, прислушивался к тихому шороху юбок за спиной и нервно барабанил пальцами по столу.
— Трум-тум-ту-рум-ту... — еле слышно запела жена.
— Уйди, пожалуйста!! — взорвался Мендельсон.
Он оглянулся.
Женщина улыбнулась и показала мужу язык.
— Да что же это такое, а?! — закричал Мендельсон. — В конце концов, ты дашь мне спокойно поработать или нет?..
— Трум-тум-ту-рум-ту, ту-ту!.. — сказала жена.
Мендельсон вскочил. Женщина бросилась из комнаты. Мендельсон догнал жену в спальне и повалил ее на кровать... Он замер и покосился на женское декольте. Женская грудь была большой и упругой.
«Работать нужно, — подумал Мендельсон, рассматривая декольте. — Работать!..»
Жена громко сказала:
— Иди, работай! Не забудь, скоро обед. Трум-тум-ту-рум-ту, ту-ту!..
— Я тебя сейчас стукну, — пообещал композитор, вставая с постели. — Распелась тут!
По дороге в кабинет Мендельсон забрел на кухню и украл куриную ножку. Он стоял у окна, ел ножку и бездумно смотрел на улицу.
— ...К Рабиновичам приехали! — послышался с улицы звонкий голос жены. — Представляете какое счастье?.. Целая толпа родственников!
Композитор выбросил недоеденную ножку в форточку и пошел в кабинет.
Через час он нарисовал на чистом лице бумаги веселую женскую рожицу и уставился в окно.
Жена поливала цветы. Красивое лицо женщины казалось умиротворенным.
— Трум-тум-ту-рум-ту, ту-ту... — громко запела она.
Композитора передернуло. Он подбежал к окну и громко заорал:
— Марш отсюда, Мендельсона!!..
— Сам ты марш! — быстро ответила женщина. — Я цветы поливаю.
— А я... — начал, было, композитор.
— А ты сидишь за столом и смотришь в окно, — закончила за мужа женщина.
— Ей-богу, я тебя все-таки стукну когда-нибудь! — пообещал Мендельсон.
Он захлопнул окно и вернулся к столу.
— Вдохновения у него, видите ли, нет... — ворчала женщина. — А я виновата? Вот если бы к нам вдруг приехала толпа родственников...
…Вечером к Мендельсонам приехала целая толпа родственников. Но вдохновение так и не пришло. Великий композитор заперся в кабинете, смотрел на чистый лист бумаги и грыз карандаш.
Жена как угорелая металась из кухни в комнаты устраивая родственников и присматривая за плитой уставленной кастрюлями. При этом она умудрялась отвечать на десятки вопросов. Женская жизнь била ключом. На кухне что-то горело, жена путалась в ответах, а маленькие родственники-карапузики устраивали гнездо для беременной кошки в распоротой подушке...
...Утром следующего дня Мендельсон проснулся раньше обычного.
За окном пели птички. Легкий порыв ветра принес в комнату запах цветов заботливо выращенных супругой. Композитор счастливо улыбнулся. Он приподнялся на локте и посмотрел в окно. Потом композитор перевел взгляд на жену.
На измученном женском лице было написано не только страдания вчерашнего дня, но и все будущие, растянутые, по-видимому, на целую неделю.
— Послушай, пожалуйста!.. — позвал жену композитор.
Женщина с трудом приоткрыла один глаз.
Мендельсон смотрел в окно и счастливо улыбался.
— Звучит!.. — торжественно сказал он.
Жена закрыла глаз.
— Дай поспать еще чуть-чуть, а? — взмолилась она. — Кстати, если я вдруг умру, можешь сочинить на мои похороны все что угодно, но, пожалуйста, не приглашай на них родственников!..
Мендельсон не обратил на слова жены ни малейшего внимания. Он быстро встал и направился в кабинет. Уже через час свадебный марш, торжественный и величественный, был написан. Правда, вчерашнее и неистребимое «Трум-тум-ту-рум-ту, ту-ту...» звучало в нем самой торжественной нотой.
Потом великий композитор крепко запер дверь и подвинул поближе следующий чистый лист...