— Анна Ивановна, а у вас в кабинете дух есть? — озадачил восьмилетний Ваня Куркин молодую учительницу.
— Нет!
— А у меня недавно папу похоронили. Я знаю, что его уже нет, а он все равно каждый день домой приходит…
— Поэтому ты такой грустный?
— Нет, я скоро умру… — поникший Ваня неожиданно оживился:
— А мы с мамой сексом занимались…
— Ты шутишь? — растерялась Анна Ивановна. В голове пронеслись страшные термины: педофилия, инцест.
— Правда! Я сосал у мамы грудь, а потом она попросила пальчиком поводить у нее в дырочке между ног…
Учительница перевела разговор на другую тему, сама же кипела от возмущения: «Какое падение нравов!» Однако решила сдержать свои эмоции, чтобы не навредить ребенку.
Когда за мальчиком пришла его немолодая мама, Анна Ивановна начала разговор, отдав мальчика на попечение коллеги.
— Мне неловко вам об этом говорить, тем более: дети порой наговаривают на взрослых, но мальчик мне рассказал о ваших отношениях в постели…
— Да ничего особого не было. У Вани недавно умер папа. После похорон ребенок попросил: «Мама, мне приснилось, что я потрогал папу за руку, а кисть руки отвалилась. Мне страшно, можно я лягу с тобой». Я и позвала сына к себе в постель...
— Но он сказал, что сосал вашу грудь?!
— Я рассказала своему ребенку, что когда он был совсем маленьким, то пил молоко из маминой груди. Предложила попробовать это сделать, предупредив, что сейчас грудь пустая.
— Но ведь это противоестественно!
— Ребенку пить грудное молоко?
— Но ведь он уже вырос!
— Но он же ребенок. Да и откуда вы знаете, что естественно. У меня младшая кошка уже сама рожала, а нет-нет, да прильнет к груди своей матери. Ну, а потом надо же ребенка просветить…
— Это вы называете просвещением?! — возмутилась Анна Ивановна.
— Дорогая, я не пойму, что вас шокирует. Неужели вам кажется, что женская грудь это нечто ужасное?! Ванечка ведь никогда не видел женской груди, пусть хоть почувствует ее.
— И еще он сообщил, что вы предложили ему потрогать, мне даже страшно произнести, где именно?!
— Милочка, вам явно надо лечиться. Почему вас так пугает, что он засунул туда пальчик, если он в свое время сам оттуда вылез. Я ему так и сказала: у мамы здесь пещера, в которой он прятался, пока был крохотным. Когда подрос, вылез на свет Божий. В конце концов, это его родина. Ведь я могла переехать жить в другое государство, так что его родной страной могла стать другая держава. Именно я его настоящая мать-родина, или родина-мать, как вам удобнее.
— Но ведь ваши «уроки» в постели могут отразиться на психике мальчика. Может это помешает ему позже общаться с девушками…
— Вы думаете: они у него будут?..
— Я понимаю, что слепому сложнее найти пару, но ведь многие заводят семьи, рожают детей, живут вполне счастливо…
— Да дело не только в слепоте. И даже не в единственной почке. У Вани еще куча болезней. Его брат и сестра дожили только до шестнадцати лет. Какой-то рок. Дальше шестнадцати не могут переступить. Я очень хотела детей, потому и решилась на третьего, хотя мне было за сорок. Но, видно, не судьба…
— Почему вы настроены так пессимистически, может с ним будет все в порядке?
— Да уж хорошего ему точно ничего не видать. Будь моя воля, засунула бы Ванечку обратно, пока у него еще есть «родина»…
— Почему «пока»?
— Врачи поставили мне страшный диагноз, мне предстоит жить не больше трех месяцев. Кому будет нужен больной и слепой ребенок?!
Анна Ивановна не нашлась, что сказать. Для учительницы это был невероятно трудный разговор. Ей всегда казалось: в жизни все очень просто, всё расставлено на свои полочки и она, отлично зная психологию, найдет решение в любом, самом запутанном случае…
Через неделю Ваня попал в реанимацию...