Оказывается, душевные раны надо залечивать клизьмой)))
Да, смешно. Обыкновенной клизмой, да побольше, побольше. Облегчение гарантировано, да и живот становится плоским-плоским.
Просто я чем-то так отравилась в этом Египте, что мне сейчас ни клизмы не надо, ни любимого мужчины, не дай бог.
Отвлекает, зараза. Рекомендую.
Но здоровый, могучий 31-летний женский организм берет свое, сейчас побреду на пляж.
Я - не одна, у меня есть друзья сегодня, муж и жена, Оля и Саша, 23 года обоим. Я успела забыть о них, но в разгар моих туалетных мучений эти египетские друзья не оставили меня в беде, позвонили в номер(сбылась моя мечта - я первый раз в жизни взяла трубку отельного телефона, сидя на толчке!). Надо же, мы вчера познакомились на баре(хоть убей, не помню), на хрена я им нужна, интересно?
А еще вчера моей персоной настойчиво интересовался симпатичный пьяный дяденька(это я помню). Я сама пялилась на него пару секунд, показалось мне, что это один известный фотограф. Тот еще "фотограф" оказался, снимал кого ни попадя, валясь со стула. Тряс густыми крашеными волосами, гладил пузо, рассказывал, что хочет девушку, ну прям такую, как я, молодую-красивую.
Я еще подумала, прыская ром-колой от смеха, - не, наш фотограф напаивает, а не напивается! Тогда-то, видать, и нарисовались мои маленькие добрые челябинцы.
Днем мы втроем пересекаем рецепшн в поисках выхода на море.
А вот и наш фотограф. Пузо прикрыто рубашкой, рассчесался с утра, похоже, и протрезвел слегка. Беседует с кем-то.
- У нас на днях будет пра-аздник, Женя! - гогочет, толстый мерин, толкая в плечо застенчивую тетю.
- ...
- 24 года совместной жизни с Катей, Женя! - ржет так, что бедные вежливые немцы рядом растягивают рты, выпучивают глаза друг другу, как я вас понимаю, бюргеры. Женя, поправляя желтое парео на попе, пытается ретироваться, Жене стыдно.
- Шашлычки, вино-водочка, все такое, приходите с дочечкой, она уже у вас девушка взрослая, а, Женечка?- заходится от смеха, довольная рожа.
Семьи, я вас ненавижу. Кто сказал?
Сейчас это я сказала. Громко, кажется.
Оля испуганно улыбается, Саша берет ее за руку.
Челябинская семья, полгода любви, друзья наивные мои.
Вас-то я люблю, похоже.
Щебечите мне в оба уха, пожалуйста.
***
Нет, все хорошо, конечно, но - будем честными, мать.
Что же я делаю на пляже с этими малолетками? Семья начинает раздражать, маленькие такие, ладные. Саша ушел плавать, мы с Олей валяемся, эти несколько часов солнца я не одна. Я малодушна, мне страшно. Остаться одной в толпе отдыхающих. Особенно сегодня, особенно сегодня.
Лениво мне. Тошно мне. Я хихикаю и дурею от скуки, я загораю.
Пустыня и песок, я лежу, я скоро умру, похоже, 56 часов до вылета. Я - тюлениха. Я - кит на берегу, я свесила свои ноги с лежака. И руки. Я шумно переворачиваюсь, охая. Ковыряю песочек, тихо сатанея. Заткнись, Оля. Куда бы деться на хер отсюда?
-Зыдырасьте! Можьна сь вами говорить?
Разсеселая морда, бирочка на стираной футболочке. Еще один турагент пляжный, черный такой, бедуин. Я подпираю щеку рукой и готовлюсь выдохнуть ему - Иди в жопу. Все подите прочь, хорошо бы и Оля заодно.
-Ти хочешь египетский секс?
У меня брови домиком. Надо бы приободриться, мать. Танцуй, тебя наконец-то кто-то захотел!
Ну-ну, интересно, валяй дальше, не так кисло хотя бы.
-Ти хочешь видеть мой член?
Вау. Покажи.
-у меня тридцать сантиметров, - уверенно так молвит бедуин.
Неужели? Покажи, я такого за свои тридцать еще не видела.
Присел рядышком, деловой такой. Неужели правда вывалит? Улыбаюсь одними губами, оскал бультерьера.
Иди в жопу.
Мне и самой пора туда же.
Сгребаю свое полотенце, топаю в отель. Жара. Душно. Больше никаких экспериментов.
***
Пока светло на моем балконе, я изменяю тебе с Андруховичем. Это Тайна. Я ношу себе ром-колу в номер, стаканами. Я курю свои Лайтс, забывая стряхивать пепел, я укрыта арафаткой, мне отчаянно не хватает ноутбука, мне отчаянно не хватает тебя.
Я люблю тебя.
Как-то рано стемнело тут у вас в Египте. Хожу по номеру, туда-сюда, так, - нехороший симптомчик. Нехватало только соплей.
Харьков, любовь моя. Пыльный мой город. Никогда не уеду я отсюда.
Сейчас, харэ рыдать, дура харьковская.
В кулак, морда, в кулак свои сопли.
Думай, радуйся.
Вспоминай, господи.
Свои нычки с женатым.
Даже дурно стало, я сама не знаю, как я езжу за рулем по проспекту Ленина.
Как же я смотрю спокойно на эти окна наши???
Я бы облетела ведьмой свой дорогой город, если могла. Укрыла бы от его жен мятежных.
Мы, любовницы, всегда против жен. Мы не просим прощения.
Я не одна в этом мире, ясно?
Нас тысячи в этом городе.
Давно пора судить нас за это мужеложство, да, жены?
Да каждый же дом обласкан нами, девочки, какой там проспект, блин.
Я живу в Харькове.
(Я-то, господи. Сама женой была десять лет.)
Мне бы послать его.
Посылала. Не раз.
Я же собака, женщина-собака. Буду бегать и в глаза заглядывать. Снова и снова.
А он просто любит меня.
Дурацкий вопрос, почему не разводится.
***
Хожу по отелю, клетка. Я просто ковыряю носом эти прутья, натыкаюсь всеми своими телесами, плечами, обрываю кожу. Надоело, достало, обрыдло, эти обеды-ужины.
Я, твоя любовница, я - люблю тебя.
Я не пойду сегодня на дискотеку.
Ненавижу.
Я иду на дискотеку.
Ненавижу.
Оно и ничего, если выпить немного. А если уже много? С горя-то, с горя, понятно. Святое дело.
Надо бы одеться поприличней, туфли шелковые и юбка-на****ник. Дресс-код.
Последние судороги, предпоследний вечер. Собралась с духом, давай, мать. Ты можешь.
***