— Я слышала: твоего ухажера повязали!
— Вот именно: УХОЖОРА!
— Почему ты его так назвала? Он что: любитель ухи?
— Нет, чуть ухо мне однажды не прокусил.
— Прямо Тайсон! Ты же давно с Витькой встречаешься?
— Мы познакомились пять лет назад в городском саду. Он сразу заявил, что влюбился в меня с первого взгляда. Стал дарить мне цветы, подарки. Его не смутило, что у меня четырнадцатилетняя дочка. Своим друзьям он представлял меня как свою супругу.
— И расписаться предлагал?
— Много раз.
— А ты?
— Хоть он и разведен, но живет в квартире бывшей семьи. Я не жаждала прописывать у себя.
— Боишься: отнимет жилплощадь?
— Не в том дело. Он невероятно ревнив. А если станет законным супругом, то вообще сожрет меня с потрохами за любой взгляд в сторону. Даже если ему всего лишь померещится, будто я взглянула на постороннего мужчину. Он регулярно забирал мой мобильник и стирал все номера, обозначенные мужскими именами.
— Ревнует, значит, любит.
— Ладно бы, если бы все эти шекспировские страсти были на словах. Однажды он стал меня душить, приставил к горлу нож. Тогда вот и пытался откусить ухо, но я двинула в одно место, сразу отлетел.
— За это и посадили?
— Нет. Тогда я написала заявление в милицию, но менты не захотели заниматься бытовухой. Витька мне угрожал, пришлось забрать заявление.
— А что произошло теперь, почему милиция всё-таки его арестовала?
— Я работаю в Москве. В нашей забытой Богом дыре много не заработаешь. А у меня дочка еще учится в школе, а мама — инвалид. Работаю я продавцом, езжу в столицу не каждый день. Как-то собралась на работу, а Витька мне заявляет: «Никуда ты не поедешь!» Пытался меня удержать, но я выскочила из дома. Видимо, тогда он и задумал план мести. С помощью беззакония решил заставить меня стать его законной супругой. Подкарауливал меня на улице и в подъезде. Я избегала оставаться с ним наедине, не впускала в свой дом. Однажды он обманом заманил меня на свою веранду. Я думала: присутствие в доме бывшей супруги остановит его. Где там! Несмотря на мое сопротивление, ему удалось приковать мои руки и ноги к цепям. Они были заранее прикреплены к полу.
— Как же на это реагировала его бывшая жена?
— Там проживает не только Ольга, его бывшая супруга, но и дочка Света. Он запретил им посещать мою «камеру» и рассказывать обо мне посторонним.
— Ты целыми днями сидела на цепях? Даже не кормил?
— По утрам он снимал мои оковы, вел чистить зубы и умываться, потом кормил. Затем опять сажал на цепи и уматывал на работу. Вечерами садился рядом со мной и довольно ухмылялся: «В ЗАГСе работает моя знакомая. Она распишет нас на дому. Это радостное событие произойдет очень скоро. Тебе поставят штамп в паспорте. После этого ты не сможешь меня покинуть. Мы будем жить долго и счастливо, родим много детей и умрем в один день».
— Твои родичи не хватились тебя?
— Конечно, меня волновало, что мама и дочка мечут икру. Надолго я никогда в Москве не оставалась. Я надеялась, что они поднимут на уши милицию. Там знали, что у меня проблемы с сожителем, могли бы выйти на его след в поисках меня.
— А нельзя было позвонить? Или он забрал мобильник?
— Витька всё предусмотрел. С моего сотового он послал сообщение моей дочери: «Даехола нармально. Папрасили падминить напарницу». Моего тюремщика подвела грамотность, точнее, безграмотность. Дочку смутило большое количество ошибок в коротком послании грамотной матери. Несмотря на дороговизну звонка в Москву, она мне позвонила. Витька держал перед моим носом кулак. Пришлось соврать: «Торопилась, потому ошибки сделала».
— Твоя дочка могла догадаться, что ты не в столице по счету мобильника после этого звонка.
— Я даже не подумала об этом. Видимо, ей тоже не пришло это в голову. Не могла же она догадаться, что мать находится в заложниках на соседней улице. Мои родные были уверены, что я задержалась в Москве.
— Как же ты всё-таки освободилась?
— Зная натуру Виктора, я понимала, что мне никогда не выбраться из оков его любви. Пришлось прибегнуть к терпению и хитрости. Я стала делать вид, что всем довольна. Витька успокоился. Перед ужином спрашивал, чего я желаю. Я выбирала блюдо. Виктор бежал в магазин, а потом радостно хлопотал на кухне, чтобы ублажить меня.
— Да у тебя не тюрьма, а золотая клетка была. Видишь, он действительно тебя безумно любит!
— Я в этом не сомневаюсь. Но клетка есть клетка!
— Как же тебе удалось его обмануть?
— Первые дни Виктор опасался моего побега, поэтому перед уходом на работу включал магнитофон. Хотел убедиться, что я никого не звала на помощь. Убедившись, что я не делаю попыток к бегству, он оставил мне только одну цепь и даже принес косметичку, ему ведь хотелось, чтобы я выглядела красавицей. Длина цепи позволяла мне доходить до окна. Во дворе на цепи сидел Тузик. Через форточку я бросала собрату по несчастью куриные кости и разговаривала. Через неделю после моего пленения Виктор ушел на работу. Я достала из косметички пинцет и попыталась открутить гайки на цепи. Возиться пришлось долго, но у меня в запасе был целый рабочий день. Всё-таки я сумела освободиться. Сняв с руки оковы, я оделась и вылезла в окно. Тузик даже не пытался лаять, а лишь приветливо помахал мне на прощанье хвостом. Я выглянула со двора, не видно ли поблизости моего Отелло. Убедившись в безопасности, я выбежала и опрометью помчалась прочь от своей тюрьмы. В ближайшем переулке встретила знакомую, из ее квартиры позвонила в милицию. Жена и дочь Виктора подтвердили, что он держал меня в заложницах целую неделю.
— Не жалко, что его посадят? Мужики — большой дефицит!
— Насильно мил не будешь! Я и сейчас его люблю, но агрессивность его чувств отталкивает. Боюсь: после тюрьмы он станет мне мстить, не даст проходу. Уехать бы, да денег нет.
— Тяжело нашему брату — женщине! Не любят — плохо, но не лучше, когда слишком уж привязаны. От такой любви хоть в гроб ложись.