Солнышко заглядывает в окно. В уютной светлой кухне идеальная чистота. Людмила Алек-сеевна ежеминутно меняет интонацию, обращаясь к сыну. Громкая ругань сменяется спокойной заботой о самочувствии и питании Сергея. На столе появляется завтрак — чай, колбаса, пече-нье, конфеты.
— Кушай, пей чай. Жаль, что перестал посещать изостудию. Ты меньше пил, когда туда хо-дил.
— Мне стало там скучно, я и без студии хорошо рисую. Ничего, скоро я буду актером. Мне дали телефон Маргариты Яковлевны, она руководит театральной студией.
— Дай-то Бог, чтобы там дела пошли успешно. Глядишь, станешь знаменитостью.
— А что толку?! Недавно один известный певец выбросился с седьмого этажа. От себя ведь не убежишь.
— Одевайся, а то опоздаешь на работу.
— Что-то мне не хочется сегодня.
— Пойдешь на работу! — повышает голос Людмила Алексеевна.
— Я повешусь, я никому не нужен, — жалуется капризный ребенок двадцати с лишним лет.
— Ладно, позвоню на работу, скажу, что ты заболел. Ложись, отдыхай.
— Мама, я пива хочу.
— Сережа, тебе ведь нельзя!
— Ну, мама!
— Ладно, я сейчас сбегаю, немножко выпьем.
Выпив с матерью пива, Сережа улегся спать. Ближе к вечеру проснулся. Валяться на кро-вати надоело. Он позвонил Маргарите Яковлевне и отправился в театральную студию.
В небольшом помещении собралось несколько девушек и парней. К ним обращалась высо-кая, немного полноватая женщина. Ее проникновенный голос оказывал на окружающих умиро-творяющее воздействие. От всего облика Маргариты Яковлевны веяло спокойствием и домаш-ним уютом. Поразили Сережу ее ум и знания. Хотя эта молодая женщина была старше Сергея на восемь лет, ему она показалась умудренной опытом.
Как всегда у него бывало, сначала новая деятельность увлекла Сергея Матвеева, но уже через два-три занятия стало скучно. Пока студийцы пили чай и общались, Сергей был в своей тарелке, шутил, пел. Едва приступали к этюдам и репетиции, он спешил удрать под благовид-ным предлогом:
— Что-то у меня голова заболела, я, пожалуй, пойду.
Поскольку руководитель студии дала Сергею одну из главных ролей, его поведение стало вызывать ропот студийцев. Однако Маргарита Яковлевна всегда находила оправдание новичку. А однажды предложила Сереже:
— Поехали ко мне на дачу. Отдохнем на природе, наберем яблок и слив. — Сергей согла-сился…
После того, как набрали фруктов, зашли в небольшой дачный домик. Маргарита Яковлевна зажгла свечи, распустила волосы.
— Какая вы красивая, Маргарита Яковлевна! — восхитился Сергей. — При таинственном освещении вы похожи на колдунью!
— Ты тоже прекрасен, к тому же очень талантлив. Я из тебя сделаю великого артиста.
— А, знаете, я однажды выступал с самой Людмилой Гурченко!
— Расскажи, это очень интересно! И еще небольшая просьба — без посторонних обращай-ся ко мне на ты, зови Ритой.
— Хорошо, Рита. Начну издалека. Я тогда служил в Хабаровске. Наша рота отмечала Но-вый год. В казарме расставили длинные столы с угощением, в углу нарядили елку. Но все рав-но было ужасно тоскливо, не хватало домашнего уюта, близких друзей. И вдруг на небольшом экране телевизора показали кадр из «Карнавальной ночи» с песенкой про хорошее настроение. На душе стало тепло и радостно, огромная казарма с десятками коек показалась по-домашнему уютной. Я это навсегда запомнил. Уже после армии, когда на своем концерте Гурченко запела эту песню, я не выдержал и стал подпевать. Актриса подошла, протянула микрофон, и мы вме-сте спели куплет этой песни. В этот миг я был самым счастливым человеком в мире. Исполни-лась моя давняя мечта!..
— Я уверена: все твои желания исполнятся. Ты одарен талантами. Герой одной из моих сказок — Сын Ветра, очень похож на тебя. Признаюсь, я влюбилась в тебя с первого взгляда. Даже посвятила несколько стихотворений. Хочешь, прочитаю?
Сергею льстило, что такая незаурядная женщина влюблена в него. Прочитав свою лирику, Рита обратилась к парню:
— Сереженька, мы с тобой близки духовно. Столь высокие отношения между мужчиной и женщиной надо закрепить телесным контактом. Поверь мне, я знаю, что говорю. У меня есть связь с высшими силами.
У Сергея уже был опыт общения с женщинами. Предыдущая его любовница была чуть старше Маргариты. Парня удивило, что в постели подруга выполняла как бы мужскую роль. Можно ли представить курицу, догоняющую петуха, чтобы отдаться? Свои сомнения Сергей оставил при себе. Рита похвалила молодого любовника:
— Ни с одним мужчиной не испытывала такого блаженства, как с тобой. Мой супруг Федя, когда сделает свое мужское дело, только промолвит «Хорошо!» и отвернется. Надо будет тебя с ним познакомить. Заодно детей моих посмотришь. Признаюсь по секрету: они не от Федора, муж об этом не догадывается. Старшего сына я родила от очень известного человека. И, вооб-ще, переезжай жить ко мне!
Сережа рассказал матери о предложении Маргариты Яковлевны. Мать не разделила вос-торгов сына:
— Ишь, чего надумала! Старая проститутка! При живом муже подавай ей молодого парня! И не вздумай к ней ходить! Ох, чует мое сердце: добром всё это не кончится!
У Людмилы Алексеевны были основания опасаться за судьбу сына. До призыва в армию Сережа не вызывал особого беспокойства: хорошо учился, много читал, посещал театры и му-зеи. В армии его избили сослуживцы-азербайджанцы. Матвеева комиссовали через полгода после начала службы. Следы побоев прошли, а вот голова… Сергей мог запеть на улице. Раз-говаривая с людьми, внезапно принимался хохотать.
Непросто складывалось и с работой. Сергей нигде долго не задерживался. Будучи учени-ком парикмахера, оставил на ночь включенной машинку для стрижки. Не давались и отношения с клиентами. Не все понимали Сережин юмор, когда он предлагал немного подушить посетите-ля. Пришлось уйти из цирюльников. Работая на почтамте, как-то взобрался на стол и стал тан-цевать. Его отправили в больницу. В дневнике он так описал свое состояние:
«Когда я работал на почтамте, однажды мне сделалось плохо. Отвезли в реанимацию. На-чалось самое страшное. Голова кружилась, глаза закатывались. Окружающее было как в тума-не. В беспамятстве я метался по койке. В голове проносилось: «Вот так, наверное, и умирают люди. Еще немного, и всё. Когда же всё это кончится?! Сколько еще будет продолжаться?!» Я звал врачей, но голос казался мне чужим, хриплым, неподдающимся. Наутро две сестры везли меня в коляске через двор в другое отделение. Я лежал и видел небо, вершины голых деревь-ев. Я жив! По вечерам нападала тоска. Всё вокруг было чужим, ненужным. С нетерпением я ждал маму. Это была вторая разлука с ней после армии. Мама приезжала в больницу, мы вы-ходили с ней на улицу. Виднелось низкое здание реанимации. В одном из его окон тускло про-бивался огонек… Когда меня окружали горести, мама всегда становилась тихой, ласковой, спо-койной. Бедная моя мама! Как она необходима мне в жизни. Мы надоедаем друг другу, порой крепко ссоримся, но, когда приходит разлука, чувствуем себя одинокими. Мы — как единое це-лое. Как земля и трава зависит от солнца, так и мы друг от друга... Недавно я понял, что смерти не существует... Моя мать отдала мне частицу своей души. Когда мамы не будет, я буду пом-нить ее добро, буду вспоминать, как она жила, какой была, и свою память, опыт, почерпнутый из ее жизни, передам своим потомкам. Те передадут другим. Значит, моя мать будет бессмерт-на».
Сережа не внял увещеваниям матери и отправился в гости к Рите. Увидев его из окна своей хрущевки, супруги вышли встречать. Это напомнило официальные церемонии в аэропорту и выглядело смешно и фальшиво. Рита одного роста с Сережей, даже внешне они немного похо-жи, словно брат и сестра. Сорокалетний муж Маргариты, худой и невыразительный, выглядит контрастом к полной жизни супруге. Поднялись в двухкомнатную квартиру. Обстановка убогая. Два мальчика — пяти и десяти лет.
— Сережа, посиди с Федей в комнате, я приготовлю обед.
Федор завел с гостем малопонятный литературный разговор, предлагая вместе писать кни-гу.
— Какой из меня соавтор! С литературой я знаком только по школьной программе!
— Это неважно! — и опять о своем. Чувствуется: Федор — умный и образованный человек, но немного не в себе.
— Сережа, пойдем, я тебе покажу спальню, — позвала Рита. — Федя — мой первый муж. Я недавно к нему вернулась. До этого жила с режиссером-армянином. Очень маленького роста, старше меня на десять лет. Вот, посмотри, — она оголила руку, — Адик побил! Как только мне удавалось поставить хороший спектакль, он заставлял меня становиться на колени и повто-рять: «Я — не режиссер!» Видимо, его мужское самолюбие было задето моим успехом. В конце концов, мне это надоело, я ушла.
Показывая на снимки парней, развешанные над супружеской постелью, Рита призналась:
— Я ведь роковая женщина. Многие мужчины из-за меня теряют голову! Вот, смотри, эти два юноши покончили с собой. Последний, Артур, вернувшись из армии, не смог перенести, что у меня появился другой любовник. Жаль Артура! Мы с ним ходили по тем же местам, где с то-бой недавно прогуливались. Пойдем, поможешь мне накрыть на стол.
За обеденным столом Маргарита объявила мужу и детям:
— Теперь Сергей будет жить у нас!
Большую часть времени Сережа теперь проводил у Риты, что вызывало ожесточение Люд-милы Алексеевны. Сережа возражал:
— Дети Риты нашли со мной общий язык. Мне кажется: они меня любят. Мы хотим с Марга-ритой зарегистрироваться. Но сначала ей надо развестись с Федором.
Сергей пытался убедить мать, что в его отношениях с Ритой все отлично. На самом деле он все больше разочаровывался в этой женщине, увидев за благостным фасадом ее нутро. Он воспринимал ее уже скорее насмешливо. Эта кроткая овечка часто била туфлей своего больно-го мужа, которому вряд ли приятно, что молодой любовник жены живет с ними в одной кварти-ре, спит с его супругой. Трезвость ее тоже оказалась показной. Рита часто выпивала, наливала и Сереже, хотя знала, что пить ему совсем нельзя.
Однажды Маргарита пригласила своих знакомых, не чуждых искусству: поэтессу и танцора. Сергей спел романс, танцовщик исполнил фламенко, поэтесса почитала свои стихи. Затем усе-лись за стол. Маргарита стала рассуждать об отношениях с друзьями:
— Нам надо чаще встречаться, помогать друг другу! — и добавила нараспев своим проник-новенным голосом: — Нежности, нежности нам не хватает!
Сережа отозвал Риту в сторонку и стал уговаривать купить спиртного. На людях она вкрад-чивым голосом уговаривала:
— Сереженька, не стоит! — а сама незаметно дала денег.
Когда гости разошлись, любовники выпили. Алкоголь открыл накипевшее возмущение ат-мосферой фальши, царившей в этом доме…
Узнав, что сын в больнице, Людмила Алексеевна позвонила Рите:
— Зачем упрятала моего сына в психушку?!
— Сережа все крушил, грозил меня убить. Пришлось вызвать врачей.
— Мой сын вспыльчив, но мухи не обидит! Тебя Бог накажет!
Три месяца Сергей пробыл в лечебнице. Вернулся домой понурым и замкнутым. Однажды наглотался таблеток и выбросился с седьмого этажа. От лекарства тело расслабилось, поэтому остался жив. Мать была на работе, соседка Клава увидела под своим окном упавшее тело, вы-звала скорую. Сергей попал в реанимацию. Матери объяснял:
— В психушке я такого насмотрелся, что жить не хотелось, поэтому и решился на этот шаг.
В разговор сына с матерью вмешалась медсестра:
— В следующий раз выбери шестнадцатый этаж, надежнее будет!
Сергей мало изменился, такой же упитанный. Только на руке появился гипс, да пришлось пользоваться костылями. Никаких признаков депрессии. Лишь время от времени жаловался матери:
— Рита, наверное, обиделась на меня, не приходит!
— Забудь об этой шлюхе. Она не стоит твоего ногтя. — Однако, беспокоясь за сына, позво-нила Маргарите, попросила навестить Сергея.
— О чем вы говорите, он же больной на голову человек!
— Когда в постель с собой клала, об этом не думала?!
Выписавшись из больницы, Сергей находился в подавленном состоянии. Жаловался мате-ри:
— Мама, мне трудно жить на этом свете!
— Сереженька, все будет хорошо. Скоро отбросишь костыли. Работать теперь не надо. Бу-дешь гулять, книжки читать. Я зарабатываю, денег хватит. Давай, пройдемся по улице, разве-ешься.
Когда спустились во двор, мать сказала Сергею:
— Ты пока гуляй, я ненадолго отлучусь в магазин, а потом присоединюсь к тебе.
Когда вернулась, сына нигде не было. На костылях далеко не мог уйти. Стала обзванивать больницы и морги… Выяснилось: Сережа поднялся на шестнадцатый этаж дома невдалеке. Оставил на лестничной площадке костыли, куртку и выбросился…
На сороковой день Людмила Алексеевна собралась на кладбище. Накануне не спала до глубокой ночи. Возилась на кухне, не забывая о бутылке. Когда сильно опьянела, принялась ругать свою родню и, конечно, Риту. Алкогольное возлияние окончилось истерикой. Сережина мама стала гоняться за котом Барсиком, но он увертывался. Утром зашла соседка Клавдия. Людмила Алексеевна заперла все комнаты, оставив Барсика в коридоре:
— Это он с виду такой спокойный. Когда остается один, все в квартире переворачивает вверх дном.
Соседка хорошо знала Сережу, но на кладбище отправилась не ради его памяти. Недавно Клавдия Арсеньевна похоронила двенадцатилетнего внука. Он назвал козлом сожителя своей матери. Азербайджанец не стерпел оскорбления и сунул ребенку нож в живот…
— Вот здесь Сережу кремировали. Я бы не стала сжигать, но хотела похоронить рядом со своими родителями. Было бы тяжело ездить на разные кладбища, а так все в одной могиле, — оправдывалась Людмила Алексеевна. — И Патриарху письмо написала с просьбой, чтобы Цер-ковь простила сыну его самоубийство.
На могиле белая табличка: «Матвеев Сергей Евгеньевич 7.07.65 — 03.05.91». Людмила Алексеевна постучала по бордюру семейной могилы, перекрестилась:
— Здравствуй, Сережа, это пришла твоя мама с тетей Клавой.
— Когда Сергей вернулся из армии, ты была на работе. Ключа у него не было, Сережа за-шел ко мне. Рассказывал об армейских издевательствах, показал следы побоев, — стала вспо-минать Клавдия Арсеньевна.
— Моя мать была против брака с отцом Сережи. Когда мы поженились, оказалось, что он шизофреник, но я уже была беременна. С мужем мы давно расстались. За месяц до Сережиной гибели умерла моя мама. Девять лет была парализована, я ухаживала за ней. Отец мой умер три года назад. Я осталась одна в трехкомнатной квартире. Хочу обменять ее на однокомнат-ную. На вырученные деньги поставлю Сереже хороший памятник. И себя туда впишу, только без даты смерти. С моим уходом наш род завершится.
Стопка за стопкой, смиренное настроение Людмилы Алексеевны сменяется бурным.
— Эти цветы Валька, моя сестра, посадила. Я их выдеру, на фиг они мне нужны. — Лицо Сережиной матери обращается к небу, раздаются проклятия в адрес Риты.
***
Через десять лет старшего сына Маргариты Яковлевны убили неизвестные.