Тревожно зазвонил телефон в моём рабочем кабинете следователя. Я торопливо снял трубку.
– Владимир Васильевич на выезд, ограблен промтоварный магазин в хуторе Попки, – услышал я голос дежурного.
Было девять часов утра.
А в восемь я уже был на работе и заканчивал печатать на машинке обвинительное заключение. Однако, нужно было выезжать на место происшествия в хутор, расположенный в восемнадцати километрах от районного центра Суровикино. Стояла поздняя осень, шёл мелкий моросящий дождик, было довольно прохладно.
Я надел плащ, нахлобучил на голову чёрную шляпу с широкими полями, взял следственный портфель и пошёл к милицейской машине. В ней меня ждали водитель Рома и оперуполномоченный уголовного розыска Антипов Геннадий, недавно окончивший Саратовскую среднюю школу милиции. На заднем сиденье пристроились кинолог Миша со своей подопечной служебно-розыскной собакой – овчаркой Радой.
Пёс, увидев меня, радостно залаял, зная о том, что я обязательно угощу его печеньем, конфетой или кусочком сахара.
Я дал лохматому другу две карамельки и погладил псину по голове. Сообразительная собака зубами отделила фантики, разжевала конфеты, проглотила их, а потом в знак благодарности лизнула меня в лицо.
До хутора доехали довольно быстро. Остановились возле промтоварного магазина. Дверь магазина и запоры оказались взломаны. Убедившись, что внутри никого нет, мы пустили в работу Раду. Кинолог держал собаку на длинном поводке. Умный пёс деловито обнюхал землю у входа в магазин, покрутил чёрной головой, навострил уши, нетерпеливо взвизгнул и, взяв след, побежал в направлении железнодорожной станции.
А мы с опером Геной зашли внутрь магазина и стали делать осмотр. В торговом помещении был полный беспорядок: товары разбросаны, витрина, в которой были наручные часы, разбита, касса взломана.
Подошедшая продавщица Люся от увиденного пришла в ужас и, взмахнув руками, вскрикнула:
– Ах! Что же это такое?
Внимательно осмотрев всё, она сообщила нам о том, что из магазина пропали дорогие женские и мужские плащи, отрезы тканей и 26 мужских наручных часов разных марок.
В это время вернулся кинолог с собакой и доложил о том, что ищейка довела до железнодорожной станции, и след потерялся. Псина, виляя хвостом, виновато смотрела на нас умными глазами. Она как бы хотела сказать: «Я не при чём. Бестолковые люди затоптали все следы. Что я могла сделать?». Отпечатков пальцев рук на месте преступления мы не обнаружили, вещественных доказательств также не нашли.
– Явный глухарь! – обречённо сказал оперуполномоченный Геннадий.
– Раньше времени не паникуй, – ответил я, – может, ещё что-нибудь найдем.
Вышли на улицу, закурили…
Случайно я увидел на земле коричневую мужскую расческу. Кто-то, видать, её обронил. Я поднял сей предмет, и обратил внимание на то, что на расческе чем-то острым нацарапаны инициалы «Л. Н.» На всякий случай я подобрал расческу, отразив это в протоколе осмотра.
Из разбитой витрины мы изъяли паспорта с номерами украденных часов. Кража действительно могла стать «висяком». По приезду в РОВД мы с Геной дали ориентировки в соседние районы Волгоградской области, а так же в УВД Ростова-на-Дону, Воронежа, Саратова и других городов Союза.
Спустя неделю из УВД города Ростова-на-Дону нам пришло сообщение о том, что к ним в медицинский вытрезвитель попал ранее неоднократно судимый за кражи гражданин Левин Николай Павлович. У него обнаружили много мужских наручных часов. Коллеги из Ростова указали в телеграмме номера часов, которые совпали с номерами в изъятых нами паспортах.
Это было уже кое-что обнадеживающее.
Вскоре задержанного алкаша конвой поездом доставил из Ростова в Суровикино.
Я вызвал Левина Николая на допрос в кабинет следователя. Передо мной сидел небритый сорокалетний мужчина с длинными давно нечёсаными рыжими волосами. Он развязано сел на стул и закинул ногу на ногу. Весь его вид говорил: «Я – не я, и лошадь не моя!».
– Вас подозревают в краже товаров из магазина в хуторе Попки, что вы можете пояснить? – спросил я у допрашиваемого.
– Никакой кражи я не совершал, и за что меня задержали, не знаю.
– Откуда у вас мужские наручные часы?
– Купил в поезде у незнакомого мужчины.
– В таком количестве?! Зачем вам столько часов?
– Родственникам хотел подарить. Часть продать, ведь купил товар по дешёвке. Не хотел куш упускать.
Ответы явно были заранее заготовлены, а следствие опять заходило в тупик. В моём столе лежала изъятая с места кражи расчёска с инициалами «Л. Н.» На 100% я был уверен в том, что расчёска принадлежит подозреваемому Левину, и он её обронил, уходя с места совершения преступления.
Я держал этот вещественное доказательство про запас, но Левин Николай мог запросто отказаться и от этой улики. Мало ли людей с инициалами Л. Н.? И мало ли кто мог потерять расчёску возле обворованного магазина? Но тут подозреваемый погладил рукой по своим всклокоченным волосам, а потом стал шарить по карманам своей одежды. Он явно что-то искал.
«Расчёска!» – мелькнуло у меня в голове. Он волнуется, и забыл о том, что её потерял. Я сделал психологический ход - вынул из стола расчёску и протянул её Левину со словами:
– Вот, причешитесь.
Николай Павлович дрожащей рукой нехотя взял расчёску. Он оторопело посмотрел на неё, а потом призадумался и вымолвил:
– О! А я думал, куда же она делась?
– Так это ваша расчёска? – спросил я.
– Моя… – уныло ответил Левин.
Он признался в краже и обо всём рассказал.
В расследовании уголовных дел не бывает мелочей, любая неприметная вещь может стать неопровержимой уликой.
Так, казалось бы, мелочь – расчёска, помогла изобличить преступника.