Как мы с ребятами систему крутили.
Воспоминания моей курсантской юности остались так далеко, что ярко в памяти запечатлелись, только некоторые эпизоды, но они право же полагаю, достойны внимания читателя.
Наша учеба в военном училище, конечно же, имела свою ярко выраженную специфику, которая отличала нас от студенческой среды самым коренным образом. Главное отличие состояло в том, что мы не только учились, но, одновременно и служили, по существу, срочную солдатскую службу.
Конечно, условия нашего проживания существенно отличались от условий солдатских. Нас и кормили и одевали значительно лучше, и отношение командиров и начальников было другим. Нас воспитывали, готовили к офицерской жизни, мы ходили в увольнения, имели два отпуска за год - две недели после зимней и месяц после летней сессий.
Но, в целом, принцип внутренних взаимоотношений был тот же самый что и в армии для солдат срочной службы, со всеми сопутствующими этому атрибутами: - несение службы в нарядах и в караулах, уставные отношения, дисциплина, жесткий распорядок дня и многое другое, что приятным не назовешь.
Одним словом, мы находились на казарменном положении, со всеми вытекающими из этого последствиями. Только, если солдаты служат два, то мы служили – учились четыре года.
Молодости свойственно значительно легче переносить все невзгоды, вот и мы привыкли ко всему, притерпелись, притерлись, приспособились и, в общем, ничего, как-то перенесли эти годы вынужденно необходимого своего заточения.
Надо сказать, что «контингент» нашего курсантского сообщества был весьма пестрым по уровню своей школьной подготовки и способности к обучению. Хотя все мы сдавали вступительные экзамены, и конкурс был вполне приличным, порядка восемнадцати человек на место, способности к дальнейшему обучению, тем не менее, ребята показали довольно разные.
После первого семестра многие «вылетели» вообще, причем особо никого не жалели, поскольку принято было раза в полтора больше, чем положено. Вот лишних и отсеяли.
В учебных группах, которые здесь именовались учебными взводами, осталось по тридцать человек. На курсе было сформировано три учебных роты, в каждой по четыре учебных взвода. Каждая рота жила в отдельной казарме, все вместе, повзводно. Это и были основные коллективы, в которых кипела вся повседневная курсантская жизнь.
Бытовые условия тогда не блистали оригинальностью, не то, что теперь, по телевизору в сериалах курсантский быт показывают. Жили в двухэтажных казармах, рота на этаже. Общий умывальник, без горячей, естественно воды, общий туалет, «бытовка», ленинская комната, «оружейка», посередине широкий проход, по бокам двухъярусные солдатские кровати, словом обычная большая казарма, кто служил срочную, знает.
В один из взводов собрали всех наиболее проявивших себя в спортивном отношении курсантов. Такой взвод имел статус спортивного. Это не означало, что все спортсмены были только в этом взводе, но здесь проходили учебу наиболее спортивные из всех остальных.
В училище спорту уделялось огромное внимание. Абитуриентов - кандидатов в мастера спорта принимали вне конкурса. Перворазрядники шли преимущественно перед всеми остальными. Недаром училище в шутку сами мы, курсанты называли спортивно-музыкальным, с автомобильным уклоном.
Вообще в школах и военкоматах считалось, что в первое ВАУ, так его называли потому, что еще были второе ВАУ – Челябинское и третье – Уссурийское, а наше Рязанское – первое, без спортивного, как минимум первого разряда, нечего было даже и соваться.
В спортивном взводе допускались некоторые поблажки и вольности, которые не были доступны другим. Например, можно было бегать за территорией училища по индивидуальной программе подготовки, ходить в городскую баню в парилку. Но зато и спортивные нагрузки были значительно выше, чем у других.
Именно в такой взвод я был переведен после первой сессии и проучился в нем все четыре года. Такой «чести» я был удостоен потому, что очень здорово дружил с перекладиной и другими спортивными снарядами, красиво и чисто выполнял все гимнастические упражнения.
Хотя никаких спортивных разрядов я не имел, но наш набор был первым по программе подготовки инженеров, т.е. мы впервые, среди всех ВАУ получали высшее гражданское образование. В виду этого уже особое внимание уделялось и индивидуальной общеобразовательной подготовке, а я «отщелкал» все вступительные как орешки, да и на «физо» показал совсем не плохие результаты, особенно на перекладине.
В каждом взводе, по итогам сдачи первых экзаменов ребята условно распределились на отличников, остальных и потенциальных двоечников.
Отличники, в числе которых оказался и я, учились довольно легко, это ребята, которые получили хорошую школьную подготовку и были просто способными, вполне могли учиться в любом гражданском ВУЗе.
Преподаватели нас, естественно, сразу взяли «на заметку» и старались, экзаменовать хотя и несколько пристрастно, чтобы носа не задирали, но в то же время и более снисходительно, что бы не «валить», если что, всякое ведь бывает.
Командиры взводов, ну и рот, конечно, были заинтересованы в том, чтобы у них в процессе, а, главное, к концу обучения было как можно больше отличников, которые и закончили бы училище с отличием и получили бы «красные» дипломы. Это было одним из главных показателей их итоговой работы.
Достаточно сказать, что по итогам выпуска, наш командир роты получил орден Красной Звезды.
В принципе, отличников не прибавлялось, главное было не провалить тех, кто обозначился в эту когорту после первой сессии, чтобы все последующие экзамены они сдавали наотлично.
Скажу сразу, что я доверия не оправдал, Сдал один из выпускных «госов» на хорошо, хотя все остальные наотлично. Так уж получилось.
Так вот, расскажу, как мы сдавали почти все последующие экзамены, нашим спортивным взводом.
Коллективизм в этом вопросе был принципом определяющим. Это не просто «один за всех и все за одного», а целая СИСТЕМА сдачи экзаменов воистину «всем взводом»!
Система, в случае ее реализации гарантировала успешную сдачу экзамена всеми, без исключения, даже потенциальными двоечниками, хотя и не гарантировала вовсе хорошую оценку.
Такое положение, в принципе, всех устраивало, поскольку троечники на тройку сдавали без проблем, четверышникам тройка была гарантирована в любом случае, а четверка ничего сама по себе и не давала, стипендии ведь мы не получали. Отличники сдавали наотлично и без системы, но участвовали в ней как совершенно необходимое звено в «технологической цепи» самой системы.
Однако система ни коим образом не подменяла подготовку к экзамену, потому, что могла дать сбой в любой момент, и тогда пришлось бы каждому уповать исключительно на свои собственные силы. Она просто капитально подстраховывала любого, из нас, кто не вполне был уверен в своих силах.
Суть системы заключалась в том, что каждый тщательно готовился заранее к ответу на один конкретный билет и писал на стандартном, проштампованном кафедральном бланке ответ. Система обеспечивала то, что и на экзамене он отвечал именно на этот билет, не зависимо от того, какой билет реально вытягивал.
Стандартные бланки, а, главное, дополнительный комплект самих билетов, нам на кануне экзаменов обеспечивали кафедральные девчонки - лаборантки, с которыми у нас были самые теплые дружеские отношения. Это они, накануне экзамена и листы проштамповывали и билеты на машинки печатали и им ничего не стоило заготовить и передать нам лишний комплект.
Мы их буквально «на руках носили». Естественно, цветы, шампусик, духи там и наши галантные манеры… Короче, на период экзаменов девочки были в «полном шоколаде», а мы с СИСТЕМОЙ. Надо сказать, что все они, в конце концов, замуж за курсантов – выпускников успешно – таки повыскакивали.
Далее все было очень просто. Первыми заходили в аудиторию обычно шесть, семь человек, среди которых четыре, пять отличников и пара устойчивых стабильных хорошистов. Подозрений такой набор ни у кого не вызывал, поскольку отличники обычно всегда стремились «отдуплиться» первыми, чтобы потом весь день быть свободными, а остальным «типа» давалась возможность еще дополнительно подготовиться. «Можно подумать!»
Такое «вступление», на самом деле, обеспечивало возможность по времени, принять дополнительные меры и запустить резервную систему, на случай, если что пойдет не так. Отличники были как бы заложниками ситуации и должны были, в случае чего, выкручиваться сами, без посторонней помощи. Да мы к этому и так всегда были готовы и вполне могли сдавать экзамен безо всякой системы.
Первый из нас тянул билет и озвучивал преподавателю, но не тот билет, который вытянул, а тот который вместе с заполненным бланком ответов лежал у него в кармане. Естественно, номер своего, заранее подготовленного билета и вопросы каждый знал наизусть. Он спокойно уходил готовиться за свой стол. Вытянутый билет отправлялся в карман, а оттуда извлекался другой, с которым курсант вошел в аудиторию.
Следующий курсант, и все остальные в аудитории поступали точно также.
Далее наступала пауза, шла подготовка, каждый на стандартном бланке, которые были разложены на столах строчил ответ на свой билет, или делал вид, что работает. Заполненный бланк лежал в кармане.
Первый кто подготовился, прятал бланк в карман, доставал готовый, или шел с тем бланком, который отработал за столом, это уже не имело значения, и отвечал на билет.
Главным было отвечать уверенно, без остановок и запинок, по сути вопроса и заканчивать ответ рапортом, громким и внятным: - «Товарищ преподаватель, курсант «Пупкин», к примеру, ответ на первый вопрос закончил, разрешите переходить ко второму вопросу?».
Как правило, такое разрешение от преподавателя получалось, если только сам преподаватель не прерывал «тираду» раньше словами «Достаточно, курсант, следующий вопрос».
Ответ на все вопросы уже обеспечивал положительную оценку, даже если курсант «поплыл» на дополнительных вопросах, но там можно было уже «полить воду». Обычно этого не случалось и все проходило «как по маслу».
«Достаточно, товарищ курсант, хорошо, оценка отлично!» - подытоживал «выступление» преподаватель. Отработанный билет ложился на стол преподавателя. «Разрешите идти?» - «свободен».
Первый «отдуплившийся» курсант выходил из аудитории и озвучивал номер реально вытянутого им со стола и спрятанного в кармане билета. «Чей?» – спрашивали у «толпы» - «мой», отвечал курсант, который готовил этот билет, и шел в аудиторию на экзамен.
Далее все шло по той же самой схеме.
Догадывались ли преподаватели о наших махинациях? Не думаю, поскольку разрушить схему, зная о ней заранее, не представлялось труда, и мы такой вариант закладывали, имея некоторые резервные схемы. Но все выглядело вполне благопристойно. Главное не было никаких «шпор» и преподаватель не нервничал, никого не ловил, не предупреждал.
На экзамене всегда присутствовал один из ротных офицеров, как правило, командир того взвода, который сдает экзамен. Была такая практика, что пока курсанты готовились к ответу, преподаватель минут на пять выходил «покурить» или там в туалет. Офицер спрашивал у кого «заплыв» и ему подсказывали быстренько, чтобы хоть что-то нацарапал. Считалось, что это спасительная соломинка для «горящего» двоечника.
В действительности ничего этого не требовалось, поскольку работала СИСТЕМА. Троечники и двоечники «успешно» сыпались на дополнительных вопросах, но поскольку уже ответили, более или менее пристойно на вопросы билета, получали свои трояки. Всех все устраивало.
Откуда взялась система, не сами же мы ее выдумали?
Этот «навык выживания в экстремальных условиях» передавался старшими курсами, такова была традиция, и свято хранился в тайне от преподавателей, а командиры, конечно же, о ней знали, поскольку сами были когда-то, порой совсем еще недавно, курсантами и сами «крутили систему». Но они закрывали на это глаза, потому, что были заинтересованы в ней, да и традиции никто не хотел отменять.
Собираясь на встречи выпускников нашего первого ВАУ, мы вспоминаем наши курсантские истории, в том числе и те СИСТЕМЫ, которые мы «крутили» на экзаменах и конечно же поднимаем тост, за наших преподавателей и наши замечательные СИСТЕМЫ.
Глоссарий.
Система – и так понятно.
Крутить систему – обеспечивать комплекс не законных, с точки зрения устава мероприятий для успешной сдачи экзамена «всем взводом».
Срочная служба – солдатская подневольная двухгодичная служба в армии (ничего хорошего).
Курсанты – фактически те же солдаты, только в военном училище, которые должны стать офицерами (тоже ничего хорошего, но деваться некуда).
Они никогда не нарушают распорядок дня и дисциплину, в отличие от солдат, но умеют их грамотно, легко и непринужденно обходить стороной.
Взвод – начальная, самостоятельная боевая единица любого воинского образования. Это фактически семья для каждого солдата, равно и курсанта, где действительно, один за всех и все за одного, и «если что», то «мама не горюй» надерут «зад» кому угодно так, что мало не покажется.
Рота – обычно трехвзводное, воинское образование, тоже семья, только большая, где «папа»– командир роты, а «мама» - старшина.
Уставные отношения – вынужденная, законодательно закрепленная система отношений в армейской иерархии. Обеспечивают авторитет командиров и начальников и некоторые права подчиненных.
Наряд – служба целые сутки напролет небольшого количества курсантов, для обеспечения уставной жизни и деятельности всех остальных. Фактически выброшенное из жизни «коту под хвост» время, но без этого в армии нельзя.
Караул – крутой наряд, когда еще и с заряженным оружием охраняешь. Не дай Бог чего, можно и под трибунал (военный суд) загреметь. Почти как на войне.
Распорядок дня – твое, расписанное по минутам время, так что, извините, даже «пукнуть» без разрешения нельзя. Есть в распорядке свободное личное время – это когда можно в ленинской комнате письмо написать и в бытовке подворотничок пришить.
Обмундирование – такой особый армейский «прикид».
Подворотничок – такой особым образом свернутый и пришитый к воротнику кусок белой тряпочки, чтобы шея не потела. Положено менять каждый день, вечером в бытовке в личное время.
Дисциплина – это когда ВСЕ ВОТ ЭТО ты должен беспрекословно выполнять и не рыпаться!
Казарма – казенный дом, в котором живут курсанты.
Бытовка – специальная комната в казарме, где гладят обмундирование, подшивают к нему подворотнички и просто изредка хорошо проводят время.
Оружейка – специальная комната под замком и охраной наряда, где хранится оружие. (Святая святых! «не дай Бог»).
Ленинская комната – специальная большая комната для проведения политических занятий, и чтоб письмо домой писать, или в шахматы поиграть, а больше ничего (тоже святая святых и тоже «не дай бог»). Теперь, когда Советской Власти и КПСС больше нет, не знаю, как называется.
Казарменное положение – это когда изо дня в день, круглые сутки напролет жизнь по уставу и распорядку дня и дисциплина. Для солдат первого года службы – кошмар наяву. Потом - так сяк, но в целом, скорее бы дембель.
Для курсантов до первой сессии, как для солдат, потом – привычное состояние жизни, даже «в кайф», этакий легкий садомазохизм, потому что для курсанта все «прелести» такой жизни, как уже было сказано, мудро преодолимы.
Дембель – вожделенный акт законодательно закрепленного завершения срочной службы и возвращения солдата домой. Наиболее известный синоним – «ЛАФА».
ФИЗО – вступительный экзамен по спортивной подготовке.
ВАУ – военное автомобильное училище. Теперь в Рязани военный автомобильный институт, в Уссурийске ликвидировали, в Челябинске не знаю.
Отдуплиться – успешно сдать экзамен.
Быть в полном шоколаде – блаженствовать в изобилии земных благ, почти материализованная нирвана.
Киев. Декабрь 2009г.