— Молодой человек, не хотите отдохнуть?
— Вы хотите предложить поехать на пляж?
— Неужели вы не понимаете?!
— Кажется, догадываюсь.
— Так пойдете?
— Но я же вас совсем не знаю. Может, вы меня хотите усыпить и ограбить.
— Я криминалом не занимаюсь.
— Вы нет, но может у вас есть хозяин.
— Я работаю в одиночку.
— И много зарабатываете?
— За ночь беру триста пятьдесят рублей.
— Ничего себе! Я за месяц получаю в два раза меньше.
— Да вы не волнуйтесь. Вы мне понравились, с вами я готова пойти бесплатно.
— Вы уверены, что я хочу с вами иметь дело?
— Я вроде не дурнушка, пользуюсь спросом у красавцев.
— Для меня важно только мое впечатление. Меня давно занимает вопрос: почему мужчины платят женщинам, а не наоборот. Ведь в постели трудится мужчина, а женщина бездельничает.
— Не скажите, это от профессионализма зависит.
— Я понимаю, о чем вы, но всё равно: мужчине достается больше работы.
За разговором мы вышли на Красную площадь.
— Давайте подойдем к Мавзолею. Посмотрим смену караула, — предложила мне незнакомка.
— В гробу я видел Ленина! Установил Советскую власть на нашу голову. Вот уже шестьдесят семь лет правят кремлевские старцы, наверное, еще сто лет будут.
— Меня политика не интересует. Просто приятно посмотреть на молодых солдат. Они меняются совершенно незаметно: только что стоял один, и вдруг — уже другой.
Мы подошли к толпе, обступившей Мавзолей у входа.
— Если бы не оградка, вся толпа рванула бы в усыпальницу как в магазин, в который «выбросили» дефицитный товар, — заметил я.
— Зачем им труп?
— Люди любят смотреть на покойников. Интересно: почему Мавзолей называется усыпальницей. Сталин усыпил Ленина как больного пса?
— Как ты можешь вождя сравнивать с собакой. — Девушка незаметно перешла на ты. Меня это не огорчило.
— Странное выражение: самый человечный человек. Не говорят же: самая собачная собака. Да и вообще, судя по истории, «человечный» отнюдь не синоним слова «добрый».
— Какие-то у тебя непонятные фантазии.
— Видимо, ленинский образ подталкивает к самым причудливым мыслям. Вспомни песню о Владимире Ильиче: «Ленин в тебе и во мне». Причащение к телу Господню?! Ленин нетленен. Он даже невыносим. Из Мавзолея. Еще говорят: «вечно живой». Значит, когда-нибудь он проснется. Тогда надо переименовать его могилу в просыпальницу. А ты могла бы поцеловать Ленина?
— Это еще зачем?!
— В сказке мертвая царевна проснулась от поцелуя молодого человека. Ленин наверняка проснется от прикосновения твоих губ.
— Если только в лоб.
— Нет, в губы. В лоб целуют покойников, а он ведь живой. — Подумав, я добавил: — Кстати, ты знаешь, что раньше Ленин спал здесь не один.
— С женой?
— Нет, со Сталиным.
— А они что?..
— Не произноси глупости, здесь каждый камень прослушивается. — И тут же подумал: и, наверное, проглядывается. Забавная ситуация. Главная площадь страны. Проходит торжественная церемония. А в это время нежные женские ручки незаметно проникли в мою святая святых, пытаясь меня ублажить. Интересно: «органы» сейчас суют свой нос в мои органы? Ведь нашу сладкую парочку можно обвинить в кощунстве.
Дело уже подходило к концу, но я остановил девушку, прошептав:
— Не хочу мараться!
— Пойдешь ко мне?
— Ладно, уговорила!
Мы дошли до одного из арбатских переулков. Темная коммуналка. Комната крошечная, один из углов — острый, непонятно: как так получилось? Мы уселись на диван. Я раздумывал: с чего бы начать дальнейший разговор. Хотелось расспросить девушку о многом. Но, разумеется, не выспрашивать, как она дошла до такой жизни. Общество винит продавщиц и никогда — покупателей женских прелестей.
— Дай мне свой паспорт! — неожиданно потребовала незнакомка. Я вздрогнул. Не тайный ли она агент спецслужб. Может, сейчас меня арестуют?
— Зачем тебе мои документы? Мы ведь не в загс пришли.
— Так мне будет спокойнее. Вдруг, когда усну, ты меня ограбишь.
— Если боишься воров, зачем приглашаешь к себе незнакомых мужиков. — Нехотя я достал паспорт и передал хозяйке. Едва она его спрятала, как раздался стук в дверь. Вновь мое сердце екнуло. Вошел неопрятный старик, оглядел комнату и удалился, закрыв за собой дверь.
— Кто это? — поинтересовался я. — Сосед?
— Нет.
— Отец?
— Муж.
— Он ведь раза в три тебя старше!
— Разве это имеет значение?! Ты не узнал его?
— Не имел чести знать!
— Да ты что! Это ведь Илья Кобельский, Илья Николаевич. Ты наверняка видел фильмы с его участием. В молодости он даже Ленина играл.
— Припоминаю. Сильно он изменился! А муж не ревнует, что ты водишь клиентов.
— Это всего лишь работа. От него ведь не убудет.
— Да, скорее прибудет. И деньги, и приплод. Ты, кстати, обещала обслужить меня бесплатно.
— Я принципиальный человек, свое слово всегда держу.
— Еще бы. Ты ведь сказала, что я безумно тебе понравился.
— Я не говорила «безумно». Просто ты мне симпатичен.
— Илья Николаевич тоже симпатичный?
— Был когда-то. Но ведь фильмы остались. Я влюбилась в него еще девочкой, посмотрев одну из картин.
— Ты ведь понимала, что с той поры он сильно изменился. Непонятно, зачем добрый Бог придумал старость?!
— Мне кажется: это очень мудро!
— Неожиданная мысль! Почему?
— Не обидно умирать. Одно дело — уходить из жизни во цвете лет, другое — старым и немощным человеком.
— Брежнев смотрится в зеркало: «Я стар, я стар, я — суперстар!» А зачем тебе твой ленинский суперстар?
— Я же сказала, что влюбилась в него, когда была совсем юной.
— Но ведь он состарился.
— Я-то воображаю его таким, каким он был. Видишь, у меня над кроватью висит его давнее фото. Я всегда представляю его в годы невиданной популярности. Мне приятно, что я стала обладательницей сокровища, о котором мечтали миллионы советских женщин.
— Теперь мне понятна песня: “Ленин в тебе и во мне”. Ну во мне его нет, а в тебя иногда входит твой вождь-лицедей. Кстати, как ты его разыскала?
— Счастливый случай. Я сидела на скамейке. Он сам ко мне подсел и заговорил.
— Наверное, тебе понадобилось его жилье и сбережения?
— Нет, я люблю его бескорыстно. У меня была конура в коммуналке, я поменяла ее на эту. Илья Николаевич живет в своей комнате.
— Свадьба была? С фатой?
— Нет, конечно. Тихо расписались и стали жить вместе.
— Тяжелый случай. Понятна теперь песня “Ленин в тебе и во мне”. Это о том, как твой вождь-лицедей входит в тебя, а других Ленин затрахал. А еще другая песня: «И Ленин с такой молодой, и юный Октябрь впереди». Правда, не октябрь, а клиентура.
— Не пытайся меня унизить. Ляжем?
— А твой Ильич не войдет?
— Николаевич! Нет, он же культурный человек, народный артист.
— Кроме древнейшей профессии ты чем-нибудь еще занимаешься?
— Учительница английского языка.
— В школе или вузе?
— В старших классах, но я уже уволилась. А вообще мое любимое занятие — писать статьи на английском языке.
— Ого! Алло, мы ищем таланты! Публикуешься?
— Где же в СССР я могу опубликовать статьи на английском?!
— На какие темы сочиняешь, если не секрет?
— На темы морали.
— Оригинально для девушки легкого поведения.
— Я не такая.
— Я не такая, я жду трамвая. Я уже убедился в этом у Мавзолея. Хотя в чем-то ты действительно не такая как все. Дурдом на выезде!
— Хочу заметить, что ЭТИ деньги я трачу не на себя, а на любимого.
— Старикану можно только позавидовать. Девушка принесла в жертву свою молодость, да и жизнь.
— Я не жертва. Я счастлива! Неужели ты никогда не мечтал о кинозвезде?
— Разумеется! Но я бы не стал связывать свою жизнь с женщиной, которая была красавицей в эпоху палеолита!
— Ты смотришь только на внешние данные.
— Все люди смотрят на «обложку» человека.
— А внутреннее содержание?!
— Разве на экране увидишь нутро?! Ну и как: при ближайшем рассмотрении понравилась тебе начинка Ильича. Виноват, Ильи Николаича.
— Он удивительный человек!
— Удивлять людей можно и глупостями. Если он такой замечательный, зачем ты пригласила меня?
— Я молодая женщина, природа требует своего.
— Его «кАбель» уже не работает?
— Он не КАбельский, а Кобельский. По паспорту: Кобеляк
— Говорящая фамилия.
— В молодости он ее оправдывал.
— А теперь действуют его «заместители».
— Увы, молодых мужчин не найдешь. Все хорошие кобели разобраны еще щенками…
— …но даже они срываются с цепи, чтобы погулять.
— И всё равно возвращаются к тем, кто их воспитал.
— Что-то мы кинологией занялись, лучше бы киноведением. Кстати, ты мой паспорт уже изучила, а я даже твоего имени не знаю.
— Елена. Елена Дмитриевна.
— Как Стасова!
— Кто это?
— Стыдно верной ленинке не знать ближайшей соратницы вождя. Старая революционерка, партийная кличка Абсолют. Была очень принципиальная. Наверное, поэтому дожила до глубокой старости. Не в пример другим старым большевикам, расстрелянным Сталиным. Но оставим политику в покое, займемся более приятным делом.
— Прежде, чем начнем, можно я включу проигрыватель?
— Лучше бы выигрыватель! Хочешь любить меня под музыку?
— Нет.
— Под спектакль с участием твоего супруга?
— Почти угадал. — Она поставила на проигрыватель небольшую пластинку. Послышался треск, а затем знакомый, чуть картавый голос: «Что такое Советская власть? В чем заключается сущность этой новой власти…»
— Ты точно тронутая!
— У меня нет фонограмм фильмов с участием мужа. А мне хочется, чтобы он присутствовал при нашем слиянии. Я бы, конечно, хотела, чтобы он участвовал, но, боюсь, ты будешь возражать.
— Правильно думаешь! Кстати, пусть его фото повернется к стенке. — Она исполнила мою просьбу, перевесив рамку со снимком супруга. — Вот теперь другое дело. Жалко, что ты не милиционер!
— Почему?
— Я бы хотел, чтобы ты отдавала мне честь, лежа подо мной в милицейском кителе и фуражке, держа руку у виска. — Елена покрутила у виска пальцем и строго заметила:
— Да ты — антисоветчик!
— Что ты! Я патриот своей страны. У нас ведь даже резина самая лучшая в мире.
— Ты о чем?
— Не то, что ты подумала! Поспорили три человека, в какой из стран резина лучше. Англичанин сказал, что его презервативом пользовался еще дед. Достаточно помыть это изделие — и вновь пускать в ход. Француз поведал, как его прадед хотел покончить с собой, спрыгнув с Эйфелевой башни. В последний момент зацепился подтяжками. Долетел до земли, а затем резина утащила его наверх. Русский похвастался: «А мой отец спрыгнул с Останкинской башни. Сам вдребезги, а на калошах ни одной царапины».
— Надеюсь, у тебя не английское изделие?
— Боишься, что сделаю тебе юного ленинца. «Встал, проснулся, перевернулся, октябренка увидал». Утром пробудимся от пионерского лозунга: «Всегда готов!»
— Ребенок здесь ни при чем! Я забочусь о тебе. Хоть меня и вылечили, но береженого и бог бережет. И палка раз в год может выстрелить!
— От чего ты лечилась?
— Сифилис.
— Ничего себе! — Я привскочил от испуга. — Тогда уж точно мое оружие перестанет стрелять. Я стал поспешно натягивать одежду, ворча: — Надо сразу предупреждать! Бесплатно, видите ли, она обслужит. Ты должна платить клиентам огромные деньги за риск! Наверное, от кого-то из них подхватила?
— От мужа.
— Но ведь он не боеспособен!
— Заразиться можно и бытовым путем.
— А у тебя нос не провалится?
— Меня же вылечили!
— Спасибо! Нет уж! Не буду рисковать. Отдай паспорт!
— Не дам!
— Это шантаж! Захват заложника и угроза его безопасности путем заражения.
— Муж будет волноваться, если ты уйдешь ночью.
— Ему то что?! Хорошо, я останусь до утра. Прикорну в этом кресле. Оно, наверное, досталось от прабабки?
— Это бутафорское кресло. Оно участвовало в одном из фильмов, где снимался Кобельский.
Я уселся в кресло удобнее, а Елена улеглась на своем диванчике. Видимо, она не теряла надежды «уговорить» меня, так как обнажилась полностью, даже простыней не прикрылась. Невыносимо было видеть такую красоту и не воспользоваться, но страх заразы оказался сильнее голоса плоти. Долго не мог уснуть, ворочаясь в неудобном кресле. Наконец меня сморило, стала сниться какая-то собачья чушь.
Я очутился в дореволюционном Петербурге. Подхожу к дому, где живет Стасова. В руках у меня портфель, в нем мясо для Елены Дмитриевны. Раннее утро. Неудобно будить хозяйку. Надеюсь, она не обидится, получив в подарок кусок говядины. Не успел нажать на кнопку звонка, как дверь отворилась.
— Входите! — пригласила Стасова. Видимо, увидела меня через окно. И без всяких предисловий поручила мне отшлифовать наждачной бумагой старую миску, похожую на собачью плошку. Стасова хочет ее кому-то преподнести в подарок. Я подумал: проще купить новую посудину, но не стал перечить старой большевичке. Впрочем, тогда она была еще молодой. Внешне чем-то даже напоминала «мою» Елену. Я принялся за дело. Вскоре алюминиевая миска заблестела.
— Теперь отнесите ее в будку.
— Собачью? — удивился я.
— Нет, телефонную.
Не знаю, были до революции телефоны-автоматы или нет. Выйдя на Невский проспект, я обнаружил современное мне чудо техники. Почему-то прохожие не удивлялись такой новинке. Плошку я поставил на маленькую полочку рядом с висящим телефонным аппаратом. Поневоле подумалось: миска похожа на ухо локатора. Вернувшись, доложил молодой старой большевичке о выполненном партийном задании. Елена Дмитриевна посетовала:
— Я живу очень скромно!
— Однако креслируетесь! — ввернул я, обратив внимание на два роскошных старинных кресла. Но хозяйка уже куда-то исчезла.
Я стал слоняться по двухкомнатной квартире. Вскоре вернулась Стасова с несколькими женщинами. Среди гостей я увидел Лену. Оказалось: она родственница революционерки с партийной кличкой Абсолют. Интересно, кем она приходится? Стасова была незамужней и бездетной.
Женщины удалились в спальню пить за здоровье хозяйки. Меня не пригласили в девичью компанию. Оставшись в гостиной, я вновь огляделся и остолбенел: на столе поднос, на нем — живая голова Стасовой. У нее два экземпляра? Или в спальне она пьет спиртное без головы. Куда же она заливает водку?! Недолго думая, я достал из портфеля сырое мясо и стал скармливать его хозяйкиной голове. Ела она с удовольствием, но молча. Внезапно пришла мысль: должно быть, из той плошки, которую я скоблил, хозяйка ела сама, стоя на четвереньках.
Женщины из спальни не вышли, а я прошел на кухню. Оказалось, что это кабинет Сталина. Стоя у двери, наблюдаю, как он пишет. Явственно вижу его почерк и размышляю о власти. Сын сапожника сумел создать из себя небожителя, которому поклоняются миллионы людей. На бритой голове вождя уже вырос небольшой ежик как у Керенского. На лице щетина. Одет Сталин очень просто, в кителе. На мне армейские сапоги. Я переминаюсь с ноги на ногу, стараясь делать это незаметно, чтобы не вызвать подозрений у невидимой мне охраны.
Сталин заговаривает со мной, шутит. Медсестра в белом халате внесла в кабинет большую коробку и поставила ее на стол. В картонном коробе мертвая голова Ленина. Внезапно приоткрылся левый глаз и подмигнул. От неожиданности мы со Сталиным переглянулись. Медсестра достала из своего кармана ножницы и стала подрезать Ленину собачий нос. Он постоянно вырастает, обязанность медички — регулярно его укорачивать.
— Сует свой нос, куда не следует! Всё вынюхивает! — возмущенно объяснил Иосиф Виссарионович.
Непонятным образом я переместился в другое помещение. В центре — небольшой круглый бассейн. Вокруг него, словно за столом, сидят члены Политбюро. В центре бассейна на небольшом возвышении голова Ленина с широко раскрытыми глазами. Заседание ведет Сталин. Рядом со мной сидит Лена. Я шепчу ей:
— Невероятно! Сталин решил советоваться со своими соратниками! Непохоже на него! К тому же: сейчас война, не ко времени такой либерализм!
Сталин не спеша, перемещается по жидкой поверхности бассейна, обходя всех присутствующих по кругу. Вместо воды бассейн наполнен рисовым бульоном. Собравшиеся правители черпают ложками это варево и едят. Бульон очень густой. Размешивая своей ложкой это коллективное блюдо, я не спешу тащить яство в рот. Когда вождь поравнялся со мной, я сделал вид, что пригубил бульон. Опасался, что вождь будет недоволен, если заметит, что я брезгую блюдом, которое топтали его священные ноги. Вновь рассмотрел вождя вблизи. На этот раз он показался мне безобразным. Я не удержался и прошептал Елене:
— Гляди, какой он страшный! Во всех смыслах! И такого человека мы терпим как своего лидера! Поклоняемся ему!
— Тише! — одернула Лена.
Среди участников совещания разгорелся спор о роли актеров в исходе Великой Отечественной войны. Лена упорно вставляла похвальные слова в адрес своего будущего мужа, хотя сама еще не родилась.
Внезапно я оказался в других высочайших апартаментах. Гитлер и Геринг, на полу куча книг. Как я здесь оказался и в качестве кого? Или я вне человеческой игры, всего лишь сторонний наблюдатель человеческих безумств?! Нацистские вожди просят меня погасить свет. Я нажимаю не на ту кнопку, люстры вспыхивают еще ярче. Спешу выключить и ухожу. В темноте задеваю высокую стопку книг, она разваливается. Ставлю книги на место, а одну, очень большую, забираю с собой.
В небольшом российском дворике рассматриваю фолиант с названием на русском языке «Нацизм». В книге много цветных фотографий с изображением фашистов и их зверств. Мне не хочется читать, чтобы не терзать свои нервы зверским идиотизмом людского сообщества. Завернув книгу в красную тряпку, хочу закопать ее. Во дворе вертится Сталин, я опасаюсь при нем рыть яму. Внезапно во двор вбежала толпа, раздались восклицания и всхлипы: «Сталин умер!» Я говорю вездесущей Елене:
— Всё равно власть в стране возьмут его соратники! Лучше не будет!
Сижу в кресле, на мои колени садятся две птицы, большая белая и маленькая черная. Первая размером с курицу, вторая чуть меньше аиста. Птицы ласкаются, мне приятно их доверие.
— Да ты посмотри, это же чучела! — говорит мне Елена.
И действительно — у меня на коленях всего лишь оболочки когда-то живых птиц. Белая птица насажена на деревянную палку, словно сачок для ловли бабочек. Мы с Еленой уже не в комнате, а в поезде. Всю дорогу нас сопровождают агенты органов, меняясь на каждой станции.
Вновь я в кресле. Рядом залаяла собака. Оказалось, что это котик, говорящий на иностранном для него собачьем языке. Я укутал его в женский платок. Он пищит и пытается выбраться. Чтобы успокоить его, я говорю ему: «Кис-кис-кис». Из-под тряпки вместо собачьего носа высовывается клювик. Я выпростал неведомое существо из платка. Вместо котенка обнаружил птичку с женскими глазами, невероятно красивую и необычную. Она заговорила со мной человеческим голосом. Уши у птички оторваны, но сережки висят непонятным образом. Я советую сделать операцию по пришиванию ушей. Птичка не слушает моих советов, а лишь непрестанно повторяет:
— Я проститутка, я проститутка!
Затем сообщила мне свой странный адрес: улица 51-18. Я засунул птичку себе в карман и направился на эту улицу. Захожу в подъезд незнакомого мне дома. Вынимаю из кармана птичку, чтобы проверить: жива она или задохнулась? Птичка дергается, я приложил ее к своей груди, глажу брюшко со словами «Кузечка!» Птичка дергается и пищит. Дарю Кобельскому птичку, рядом оказывается клетка. Выяснилось: это тоже мой подарок. Рекомендую кормить птичку растительным маслом с ложечки. Кобельский намочил ватку маслом, но я объясняю, что птичка не сможет высосать масло с ватки. Обращаю внимание, что дырки великолепной клетки слишком крупные. Птичка может выпорхнуть через них. Предлагаю Кобельскому накрыть клетку рыболовной снастью. Накрываю коричневой сетью, кнопками прикрепляю ее к основанию клетки. Прутья у клетки толстые. Кобельский недоволен подарком. Думаю, может, забрать птичку себе?
Под креслом, на котором сплю, много пыли. Надо бы прибраться. Щеткой на палке заметаю пыль в подпол. Странно, откуда подполье на втором этаже?! Пыли невероятно много. Она какая-то седая. Да это не щетка, а спящая голова Кобельского. Я выдергиваю несколько седых волос из его головы. Внезапно щетка, уже ставшая бесчеловечной, вырвалась из моих рук и полетела. Я выскочил за ней на улицу и помчался догонять. Щетка летит по проезжей части улицы. Я увертываюсь от проезжающих автомобилей и пытаюсь нагнать взбесившееся орудие чистоты. Впереди вижу памятник Дзержинскому. Из-за московских холмов он то появляется, то исчезает из поля зрения. Дальше за щеткой бегу уже не я, а Кобельский в образе Ильича, но без головы. Неожиданно артист замер как вкопанный. Щетка тоже успокоилась и остановилась у низко расположенного окна в Кремлевской стене рядом с дверью. На крыльце появился настоящий Ленин и стал давать интервью западным журналистам. В сторону вождя направился крестный ход. Его возглавляет невероятно высокий священник, облаченный в коричневую рясу. Рядом со мной стоит иностранец, он говорит мне:
— У вас только в Кремле оазис: красивые девушки и пьяные попы. — Помолчав, убежденно добавил: — Война будет!
— Неужели?! — удивился я.
— Конечно! КГБ — птичка певчая. Захочет воли, красивой заграничной жизни. От этого и произойдут действия, которые приведут к междоусобице.
Я проснулся от лая собаки за окном. Меня опять сморило. Приснилось, что иду по Красной площади. В руках несу красную картонную коробку с телом Сталина. Прохожие оглядываются на меня с уважением: знают, что я несу хоронить Иосифа Виссарионовича.
Затем словно обрыв пленки и новые кадры. Иду по темной улице вместе с Еленой. У своей груди она держит белого щенка. Решила продемонстрировать мне его способности. Щенок танцует, затем Лена дает ему поиграть веревочкой с цветочными лепестками. Ко мне подбежала небольшая черная собака и подала удостоверение. Прочитал: «Владимир Ильич Ленин — собака». Я поднял щенка на руки. Несу его, держа левую лапку вверх, словно он приветствует народ. Неожиданно из-за стоящих вокруг деревьев раздаются аплодисменты и крики «Ура!» Удивленно спрашиваю Елену:
— Откуда аплодисменты?! Ведь никого не видно?! — и проснулся от шума громких шлепков.
— Дура! Где деньги?! — Кобельский склонился над Еленой и хлещет супругу по обнаженному телу.
— Что вы делаете?! Прекратите! — вмешался я.
— Не суй свой собачий нос в наши семейные дела!
— Как можете вы, известный актер, поднимать руку на слабую женщину?!
— Она потаскушка! И деньги мне не отдает!
— Я не спала с ним! — завопила Елена, указывая на меня.
— Зачем привела?!
— Поговорить захотелось.
— Перед тобой муж — мастер разговорного жанра. Тебе этого мало?!
— Он хотел изучать английский. Я взялась давать ему уроки языка.
— Или языком?! Ночью уроки?!
— Было уже поздно. Живет он далеко. Ты же видишь, что он спал в кресле.
— Долго ли перебраться?!
— Я действительно хотел изучать английский язык, — вступился я за несчастную женщину.
— Зачем вам язык? Кто вы по профессии? — недоверчиво спросил Кобельский.
— Ветеринар.
— Разве кошки и собаки говорят по-английски?
— Среди моих клиентов, владельцев животных, есть иностранцы.
— Врешь! Чует мое сердце! — Затем вновь обратился к жене: — Почему ты спала голой?
— Доктора советуют спать без одежды.
— Но не при постороннем же мужчине!
— Он же медик! — вновь вывернулась Елена.
— Собачий! — рявкнул Кобельский.
— Я лечу не только собак и кошек, но и других животных! Кстати, все животные ходят без одежды. Меня их вид нисколько не смущает.
— На них надеты шубы.
— Деликатные места у них не прикрыты.
— Опять вы лезете не в свое дело!
— Да вы успокойтесь! Ничего страшного не произошло. Я и пальцем не затронул честь вашей супруги.
— А другие?!
— Вы имеете в виду другие части моего тела?
— Другие ученики. Так называемые ученики. Вместо того чтобы заниматься прибыльным делом, она дает уроки. У меня давно было подозрение, что никакие это не ученики. Просто способ утаивать от меня деньги. Ведь за преподавание английского языка платят гроши, а за уроки любви намного больше.
Вдруг он пришел в ярость и опять стал хлестать Елену. Затем наклонился и укусил ее за нос. Женщина заорала от боли:
— Илья Николаевич! Что вы делаете?!
— Товарищ Кобельский, зачем вы травмируете свою жену? — опять вмешался я.
— А это — пояс невинности, — мгновенно успокоился Илья Николаевич. — Ни один мужик не клюнет на безносую бабу.
— Елена Дмитриевна может погибнуть от потери крови!
— Помогите! Вы же медик! — ухмыльнулся актер.
Я осмотрел рану. Супруг надкусил Елене кончик носа. Я предпринял необходимые меры и предложил отвести пострадавшую в больницу:
— Боюсь, если провожать будете вы, то съедите весь нос.
— Она не умрет? — заволновался Кобельский.
— Не надо переживать.
— Да мне и нечем пережевывать. Протезы еще не поставили.
— Чем же вы кусали?
— Остатки былой роскоши. Когда-то я был белозубый красавец. Все девки были мои. Так будет жить?
— Конечно! Если бы вы отхватили ей голову, тогда точно остались бы вдовцом.
— Не привыкать!
— Отрывать головы?
— Терять жен.
— Вам, видимо, не дают покоя лавры Синей Бороды?!
— Не умничай! На мокрые дела я не иду. Жены сами уходят от меня.
— Немудрено! Если вы с ними обращались так же, как с Еленой, я их понимаю. Впрочем, бог вам судья. Надо поторопиться.
Поликлиника уже работала. Я провел пострадавшую в кабинет врача. Хотел на ходу придумать версию происшествия. Однако едва я раскрыл рот, как пожилая врачиха опередила меня. Заорала как покусанная:
— Он будет носы отъедать, а мы больничный оплачивать?!
— Вы о чем? — удивился я.
— Не о чем, а о ком! Этот кобель-лицедей у предыдущей супруги тоже нос отжевал.
— Зачем он это делает?
— Кобельский заставляет молодых жен зарабатывать своим телом. Они отлынивают, вот он и повреждает им лица. Чтобы лишить их личной жизни. Впрочем, Елену он уже наградил одной интересной болезнью. Не буду раскрывать врачебную тайну.
— Елена уже похвасталась!
— А кем вы приходитесь Елене Дмитриевне? — подозрительно спросила медичка.
— Ее знакомый. Я тоже медик, правда, ветеринар. Она обратилась ко мне за помощью.
— Услуги ветеринара нужны скорее ее мужу!
— Мне кажется, ему не помешал бы психиатр!
— Да он здоров как собака. Ему нужен именно ветеринар. Надо усыпить старого кобеля к чертовой матери.