Мотылёк, часто шевеля короткими шуршащими крыльями, ударялся в свежепобеленный шершавый квадрат потолка. Она подняла глаза и долго глядела на его толстое полосатое брюшко, презирая его суету, его смятение перед неисчерпаемой белизной. Той белизной, что была всего-навсего убогий шершавый квадрат... Она была теперь далека от этого мира, от всех на свете людей. Уже несколько дней в пустой холодной квартире. Стены оборваны, обрывки обоев, как лохмотья огромного нищего, свисают до самого пола... Из мебели – лишь диван, старенький и облезлый, на котором она сидит с альбомом. На обложке с глянцем написано: «Фото 100 шт.». 100 моментов из жизни, что была, а теперь нет.
Мотылёк тем временем, часто перебирая короткими лапками, подобрался к шарику лампочки, ещё не забранной абажуром. Абажур лежит в углу, пыльный и неприкаянный.
Она всё наблюдает за движениями насекомого распахнутыми бессмысленными глазами. Что-то шевельнулось в пустой, как эта комната, её голове, словно это она билась в жгучий незащищённый свет, снова и снова опаляясь. Чтоб не смотреть, опустила глаза, снова наткнулась на альбом. В этом альбоме было 100 фотографий, 2 последних года её жизни. Её? Неужели всё это действительно было? Она так улыбалась? Такими были её глаза? Были друзья. Был он.
В глазах защипало. Это она снова плакала. От этих горячих бесконечных слёз глаза выбаливали, выгорали, как выгорало что-то внутри. Она снова распахнула глянец обложки, окунаясь в счастье и солнце, которого давно нет, как в сладкий дурманящий опиум.
Как так можно жить? Как вообще теперь жить? Когда не будет слёз и боли? На эти вопросы ответов не было, да и не нужно было их теперь. Глухо и пусто отзывалось нутро квартиры на её безвольный стон. Бешено стучало в виски. Иногда она ловила себя на том, что смотрит на его фото часами. Смотрит, а в висках стучит один лишь вопрос:
- За что?
Она произносит вслух, но ответа всё нет. Он смотрит с фотографии, как раньше, прямо в душу, и улыбается. И она уже начинает верить, что увидит его таким снова.
- Нет! Нет! – говорит она тем твёрже, чем реальнее кажется надежда.
И снова фотографии, улыбки, глаза, солнце...
Вот она с подругами на жёлтом одуванчиковом поле. Такие счастливые... Казалось, что так будет всегда. Не продаются такие чувства, не предаётся такое доверие. Но всё прошло. Их нет рядом. Нет доверия.
Кто знает, может, уже больше никогда не найти друзей, не суждено безотчётно и слепо доверяться.
Самое глупое: она по ним ужасно скучает, как будто они уехали в другой город и забыли её.
Маски сорваны! А она всё закрывает глаза, не желая знать правды. И его она ни за что не осудит. Ни в чём не упрекнёт. Если любишь, всё тает, как воск, даже самая зверская боль, самая жгучая обида. А, может, это и есть самые счастливые моменты, словно соприкосновения суетливого мотылька с жгучим незащищённым светом? Только они и помогут выстоять.
Когда забрезжит рассвет, пробиваясь через плотно занавешенные окна, солнце подарит новую жизнь. Новый альбом будет начат. Будут в нём другие счастливые моменты, может, 100, а, может, больше. А этот – на полку, в шкаф. Подальше.