Он был черным, пустынно-загадочным. Сухой валежник устилал землю, поверх мха. Местами ссохшегося, местами зеленеющего, он скрадывал звуки шагов. Лес был смешанным, мелкий подлесок не имел сил пробиться выше, отдавая силы многолетним хвойным великанам.
Облетающие листья беззвучно, следуя собственному ритму, опускались вниз, застревая в ветвях, окрашивая все в цвета осени. Это были первые признаки неумолимо приближающегося тлена.
Запах. Его обоняние пыталось вычленить ароматы леса, цепляясь за знакомые нотки хвои, сухого мха, подгнивающей листвы. Небо было затянуто туманом, в нем же утопали нижние ярусы деревьев в сто шагов от его месторасположения.
Лес молчал. Невидимое создание будто приставило пальчик к губам, заставив замолчать все вокруг, а быть может, он подчинялся своей личной музыке, слышимой лишь ему одному.
«Спи, спи…
Спи, спи…
Уходят печали,
забыты волненья…»
Ему это не нравилось, но опасности он не ощущал. Он пытался прощупать пространство окружающее его на предмет живых существ или чего-то большего.
Пустота.
Но что-то было не так, он знал это.
Леймур попытался рассредоточить свое внимание, положившись на инстинкт, мысленно спрашивая себя «что не так?». Наличие тонкой, едва уловимой магии, наложенного заклятия отпечаталось в его сознании. Чары влекли его, окутывали ровной пушистой сетью. Он попытался понять их назначение, раскрыть действие, предупредительно оградив себя от неожиданных сюрпризов. Магия свободно пустила его в себя, спокойно ожидая пока он удовлетворит свое вынужденное любопытство.
Ответа, который бы снял вопрос, он не нашел, потому продвигался дальше.
Поднявшись на холм, взору его открылась бы небольшая долина живописного вида, если бы не туман, скрывающий ее прелести. Обоняние подсказало, что где-то вблизи находится водоем.
Спустившись вниз, Леймур вошел в территорию разрастающегося лесочка. В отличие от старых деревьев, что остались позади, теперь его окружала молодая поросль, щекоча и цепляясь, будто хотели прикоснуться к живой плоти. Едва дотягиваясь до плеч гостя, от них веяло жизнью, что почему-то порадовало добрую половину души Леймура. Там и тут, его путь пересекали оленьи тропы, ведущие к водопою. Выбрав одну из них, Леймур скоро вышел из подлеска. Дорога привела его к реке. Хотя и рекой то ее нельзя было назвать, так, небольшой ручей.
По-видимому, питал его горный ключ – кристально чистая вода не скрывала каменистого дна, кое-где перемежаемого растениями. А вот тут-то и бурлила жизнь: стайки мелких рыбок игриво плескались вблизи поверхности, гоняясь друг за другом и прячась в прибрежных заводях. Веяло свежестью и спокойствием, полнота жизни обрела здесь дом, наложив отпечаток счастливой красоты на каждую составляющую, будь то обтекаемый водой камушек или травинка, склоненная к поверхности воды.
Присев на корточки он зачерпнул пригоршню и поднес ко рту.
«Такую воду называют живой», почему-то подумалось ему. Она была чуть сладка, прохладна, упоительно сытна. Но он не испытывал голода, потому не стал открывать дорожную сумку – она не содержала в себе продуктов.
Разувшись, он ступил в воду, выбирая наименее глубокие участки. Мальки водили вокруг его ступней хоровод, забавно покушаясь на целостность кожи ног. Выбравшись на другой берег, он поднялся на пригорок, оставив позади себя тихое журчание ручья и безмолвное молчание темнеющего леса.
Вновь шел лесом. Ощущал десятки глаз, замерших животных, птиц сложивших крылья, насекомых прерывающих накатанный путь.
«Ждут чего-то? Или есть еще кто-то? Я их побеспокоил, или кто другой?»
Правитель Омиоры остановился и раздраженно уставился в непроглядную стену леса. Успокаивая сердцебиение, он закрыл глаза и, …вышел в эфирное тело. Увеличив его до размера окружающих его деревьев, Леймур вновь стал прощупывать пространство, от каждого свободного участка его энергетического тела тянулись тонкие нити, исчезающие в дали. Он чувствовал животных, касаясь их шкур, ощущал шершавую толщу почвы, проникая через ее слои, впитывал влажность воздуха, сгустившегося над кронами.
«Какой же он осел! Он ходит по кругу!». Открыв глаза, мужчина заметил оленя, тот, нисколько не боясь быть узнанным, посверлил его блестящими глазами, затем повернулся к нему задом и помахал на прощание белым пятном, что венчал задорный хвост.
«Знаю, знаю, дважды не надо повторять».
Как будто совершив негласное знакомство, животные перестали воспринимать его за чужака и теперь уже не прятались от него. Стало веселее. Но разве это облегчало задачу?
Он двинулся вперед. За оленем. Ускорил шаги. А затем побежал. Он не знал, как долго он бежал, не замечая мелькавшие стволы, ветви, горки-пригорки, каменные глыбы, сопровождающие его путь…
Он отключил восприятие мышц тела, позволив им сконцентрироваться на их естественной работе. Как погонщики крупных животных сидящие обычно на спине в цветном палантине, управляли переходом, так и его «Я» переместилось куда-то в центр головы, наблюдая сверху за всем процессом движения.
Мир сузился до размеров зеленовато-коричневой дорожки под ногами, и маячившего впереди оленьего зада. Он вспомнил конец какой-то книжки, прочитанной ему доброй тетушкой в детстве: там, герои, совершая длительный забег, меняли ход времени, изменяли события прошлого, наполняя пространство божественной волей дать жизнь добру и тем, кто его вершил. «Выше! Дальше! Быстрее…»
Как странно так хорошо помнить глубокое детство, жизнь «после» так изменила реальность вокруг него, наполнив ее новыми лицами, действиями и итогами, что он стал вспоминать о тех годах, только уже после того, как стал Правителем Омиоры.
…Ему должно было исполниться семь. Мать уже покончила с собой, он жил под опекой тети. Это было самое счастливое время его детства – окруженный ее любовью Леймур почти свыкся с мыслью, что он вполне нормальный ребенок, которого можно любить, прижимать к себе, читать сказки и целовать на ночь с пожеланием приятных снов…
До тех пор, пока не появились «псы» Саррис Оми – Ора. Кто навел их тогда? Он помнил лишь перепуганное лицо тети проклинавших прибывших всадников, ее руки, не выпускающие его, ничего не понимающего, погруженного в какое-то непонятное оцепенение. И пусть случилось это ночью, крики хозяйки дома переполошили всех слуг, разбудили округу, побудив любопытных открыть окна, а кое-кого и выйти на улицу. Они уже переместились на крыльцо дома, под навес, поддерживаемый деревянными колоннами.
Они пригрозили убить ее. Ему было страшно за единственного человека, от которого он получил первую любовь этого мира. Люди в капюшонах оттащили его прочь, зажав в железных тисках рук. Он пытался вырваться, постоянно оглядываясь назад.
В огромных, галлюцинаторных глазах отразился блеск клинка занесенного для удара… «НЕТ!»
Он кричал молча, и их предводитель его услышал, повернув голову в его сторону. Вальзск. Его звали Вальзск, как он узнал потом. Внимательно посмотрев в сторону вертящегося мальчугана, он, не отрывая от него глаз, начал медленно опускать орудие убийства.
«НЕТ». Все внутри как будто взорвалось, его глаза смотрели в живот воина державшего его, но он видел все спиной. Стало жарко и холодно одновременно, все мышцы его почти невесомого тела заболели, кости застонали. Он не мог и не был способен оценивать собственное состояние. Произошел неконтролируемый выплеск энергии…
Лес кончился.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…