Поздним вечером я возвращалась из гостей домой. Шли мы вдвоем с моей взрослой дочерью. Навстречу попался мужчина. Он был в приподнятом состоянии, нес сумку с бутылками. Мы еще не оправились от застолья, поэтому дочка предложила незнакомцу:
— Присоединяйтесь к нам! — Мужчина не стал возражать. Вскоре мы сидели за кухонным столом и выпивали.
Когда я навеселе, меня тянет петь. Коллеги говорят: голос у меня великолепный, лучше, чем у певиц, заполонивших телеэфир. Шутят, что с таким голосом мне надо идти в оперный театр. Я решила поразить гостя, которого звали Мироном. Начала с частушек, затем спела и более серьезные песни. Неожиданно вместо похвалы в мой адрес гость заявил:
— Я — задорный!
— Я тоже женщина веселая, — не осталась я в долгу.
— Это моя фамилия, — пояснил Мирон, — я певец, Мирон Задорный.
Гость был явно обескуражен музыкальной темнотой новых приятельниц. Оказалось: он — известный баритон. Его портрет есть даже на обложке фолианта, в который вошли биографии всех местных знаменитостей. Мирон долго пел по нашим заявкам. Голос у него превосходный. К тому же он знал не только оперные арии, которые нам казались скучноватыми, но и народные песни. Пел он душевно. Я всплакнула.
— Сразу вспомнила деревенскую жизнь. Я ведь родилась и выросла в селе.
— Я тоже из крестьян. Сейчас на селе не та молодежь пошла! Нет в ней драйва, куража! То ли дело в годы моей юности. Как мы резвились! Бывало, натянем проволоку поперек дороги. Едет мотоциклист и со всего размаху взлетает в воздух. Смертельный номер. Слава Богу, всё обходилось без трупов. Другая наша детская забава. По большой дороге едут машины. Всей ватагой разбегаемся, словно хотим выскочить на шоссе. В последний миг останавливаемся как вкопанные. Представляю, как ёкали сердца у водителей. Кому охота давить ребятишек, народ ведь растерзает.
— Веселое у вас детство. Не все потехи похвальны, но раньше, по крайней мере, дети не курили, матом не ругались.
— Курить я начал с восьми лет, правда, в юности бросил. Табак вредит голосу. А что касается мата, то малолетками мы исполняли такие частушки:
По деревне шла и пела
Баба здоровенная.
П…ой за угол задела,
Заревела бедная.
— Да, такую частушку со сцены не споешь!
— Как говорится: съесть-то он съест, да кто же ему даст. Я могу исполнить, только меня сразу попрут со сцены. Лучше не буду рисковать певческой карьерой. Вспомнил еще одно деревенское развлечение. Мы были уже взрослые парни, отслужили армию. Сидим зимой на печи, болтаем. Какой-нибудь озорник поковыряет у себя в дальнем месте, а затем внезапно сунет в чужой говорящий рот. Кстати, о роте. Помните анекдот об офицере, присланном проверить воинскую часть: во взводе хорошо, а в роте плохо. Не пора ли и нам промочить горлышко? Призову на помощь классика. «Шотландская застольная» Бетховена. Задорный поднялся из-за стола и запел:
Налей! Выпьем, ей Богу, еще.
Бетси, нам грогу стакан
Последний в дорогу.
Бездельник, кто с нами не пьет.
Налей полней стаканы!
Кто врет, что мы, брат, пьяны?
Мы веселы только немного.
Ну, кто ж так бессовестно врет?
Легко на сердце стало.
Забот как не бывало.
За друга готов я пить воду,
Да жаль, что с воды меня рвет!
— Молодец Бетховен! — захлопала я в ладоши.
— Козе понятно! Кстати, о дружбе. Шахтеры — молодцы, солидарность у них развита! В молодости был я на гастролях в Донбассе, испытал большое потрясение. Представляете, солнечный день и по всему городу там и сям лежат мужчины. В костюмах, белых рубашках и при галстуках. Впечатление — их вытащили из гробов и разложили, где придется.
— Вы нас заинтриговали!
— Это был День шахтера. Виновники торжества отмечали в театре свой праздник, а потом свалились, не дойдя до дома. Пожалуй, мне тоже пора остановиться, а то лягу под забором.
— Последнюю?
— Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Еще по рюмке, да пойду. Послезавтра у меня спектакль, надо успеть придти в себя. Кстати, милые дамы, приглашаю вас на свой спектакль. Я выступаю в главной партии. После представления заходите ко мне в гримерку. Отметим мой успех или обмоем мой провал.
Мы с дочкой впервые оказались в оперном театре. Давали «Евгения Онегина». Главного героя пел Мирон. Мне понравилось. Правда, насколько я помню, Онегину было едва за двадцать. Задорному несколько больше — за пятьдесят. К тому же телосложение у него очень плотное. Я поделилась с дочерью своими опасениями:
— Как бы его костюм не лопнул по швам.
После спектакля мы пришли в гримерку.
— Как вам спектакль?
— Вы прекрасно пели.
— Но еще не пили. Надо обмыть спектакль. — Мирон достал бутылку вина, закуску и разложил всё это на крышке рояля. — Присаживайтесь.
— Этот черный инструмент напоминает гроб, — не удержалась я.
— Его так и называют: арфа в гробу.
— Похоже. Это сухое вино?
— Нет, мокрое.
— Шутник вы! — засмеялась я. — Начнем искать истину в вине?
— В чьей вине? Моей вины ни в чем нет. Я честно отпел спектакль, имею право промыть горлышко, чтобы лучше пелось в следующий раз. Я не только отличный певец, но и пивец. Это тоже уметь надо.
В отличие от меня пить Задорный совершенно не умел, его быстро развезло. Мы с дочерью взялись проводить Мирона до дома, чтобы он не вляпался в какую-нибудь историю. И как в воду глядели. Сначала всё было спокойно. Ночи у нас хоть и не белые, но достаточно серые. Когда проходили по улице народного артиста Горланова, Мирон взглянул на табличку и присвистнул:
— Ничего себе! Недавно видел его на улице пьяным, а он уже увековечен.
Увидев милицейскую машину и стоящих вокруг нее стражей порядка, Задорный запел:
Налей полней стаканы!
Кто врет, что мы, брат, пьяны?
Мы веселы только немного.
Ну, кто ж так бессовестно врет?
Милиционеры направились к нарушителю спокойствия, чтобы отвезти его в вытрезвитель. Но Мирон проявил крестьянскую смекалку: зашел в середину огромной лужи и позвал:
— Идите сюда, я вас жду! — Милиционеры постояли, почесали затылки. Не хотелось мочить ноги из-за какого-то забулдыги. Сплюнули и уехали.