Город встретит нас грядой холмов на подъезде к огромной котловине, разбросанными по склонам домиками и высокими деревьями, утренней суетой у вокзала и пустыми улицами с резким перепадом высот. Он встретит нас просыпающимся рынком, воробьями на деревьях и голубями, облепившими старинную, почти плоскую стену.
Если идти от вокзала, спуститься вдоль террасы на улочку, где в витрине увидишь циркулярную пилу и отрезы небеленого льна, окажешься в самом безлюдном месте на свете. Слева дом такого розового цвета, какой может быть только у очень старых зданий – не легкомысленный, как детский бантик, а мудрый розовый цвет, похожий на улыбку старика.
Свернем в древние городские ворота, пройдем вниз по улице и обернемся – над воротами ты увидишь часовню. Здесь прибежище всех, кому нужна помощь. Об этой часовне, где в прохладе люди шепчут молитвы, где на коленях взбираются по крутой лестнице, можно говорить долго – но не нужно. У каждого с ней связано что-то свое.
Брусчатая дорога, бегущая вниз, ведет в чудный старый город, к костелам и дворцам. Можно спуститься туда, на главную площадь, войти в холодный полусвет собора. Но пойдем туда, где меньше людей – и мы сможем вслушаться в голос этого Города.
Свернем в тихий пустынный дворик. Молчаливое солнце осветит стены домов, но мы остановимся в тени. Там ты увидишь ветхие деревянные двери. Не знаю, с каких пор они здесь, но такие двери, где неокрашенные, а где цвета темного какао, с обнажившейся фактурой, с отваливающейся филенкой, есть только в этом Городе и нигде больше.
Заброшенные, неотреставрированные, эти двери никому не нужны. Опусти глаза, и ты увидишь рассыпающиеся плитки тротуара. Водосточная труба с дверцей проржавела насквозь. Такие же старые здесь и оконные рамы, за которыми непременно стоит герань и висят полуистлевшие занавески, которые боится тревожить даже сквозняк. Штукатурка отваливается от стен. Рядом глубокая трещина раскалывает ствол старой липы.
Смотри-ка: чем дальше мы идем на восток, тем меньше людей на улицах. С вершины холма видно, как над красными крышами поднимаются барочные и готические колокольни.
Пойдем туда, за железную дорогу. Перейдем мост, опутанный сетью проводов. Здесь, как нигде больше, ласково жарит солнце, а дождь капает осторожно, боясь потревожить землю.
Кажется, ты попал в деревню: справа видны деревянные домики с палисадниками, впереди тенистый лес. Не сразу замечаешь темно-серую ограду кладбища.
Здесь дышится легче. По вечерам, когда раскаленные за день надгробия пылают жаром, а длинные тени памятников сливаются и поднимаются над землей, здесь не бывает страшно. Не страшно даже в Полночной долине, где вокруг тебя громоздятся, неровными рядами поднимаясь и спускаясь по склонам, заброшенные, ветхие могилы.
Здесь можно стоять часами, и считать, как быстро движется тень от чугунного креста, и следить за сыплющимся песком в часах, что выбиты над входом в мавзолей. Но теплый ветер качнет пряные травы у насыпи под холмом, и со свистом пролетит на восток пригородный дизель, напоминая, что там, во внешнем мире, время не остановилось. Там есть часы со стрелками, документы и билеты с датами, и туда пора возвращаться.
Пожилые туристы безмолвной толпой идут к центральному надгробию военного кладбища и несут венки с яркими лентами. Оглянемся на кладбищенскую стену и поспешим через мост. Нырнем из переулка в переулок. Со всех сторон на нас смотрят рассыпающиеся двери. Одна из них приоткрыта и чуть покачивается от слабого ветра – это Город ветхих дверей машет нам на прощание.