Она залезает по лестнице на чердак многоэтажного дома, гремя железом оцинкованной крыши, подползает к карнизу. Сердце бьётся всё чаще и чаще удары раскатами грома, услышанными ей одной, когда давала себе часовую визу на такое короткое время для полёта в другую страну, где счастье - быть понятой многими, любимой другими и нужной – не редкость. Где люди смеются, мечтают и дружат в любое ненастье, где каждое слово собой несёт поддержку, добро… Не жуткую едкость, растворяющую надежду на жизнь в этом вонючем, данном ей мире, разорванном надвое, как юбочка здесь, на железной крыше. Ломая с небрежностью душу, как воду спускают в сортире, люди толкнули на лестницу, ведущую вверх, но всё ниже и ниже.
С руки сорвали часы, и она не знает, действует для неё виза, или, уже нет? Неважно. Не часами считано жизни время. Внимательно считают люди. Она стоит на краю карниза, ненавидя всё вокруг, небо, и звёзды, и пущенное в неё семя. Шаг вперёд, как её разбег для полёта к далёкой-далёкой границе той страны, где счастье быть понятой людьми и любимой не редкость. Где всё это намертво вписано, как клинопись в глину, в страницы. И руки несут и тепло и добро, а не склянку, где плещется едкость.