Некромант остервенело продирался сквозь густые заросли можжевельника и роденария. Вокруг был Лес, хорошо знакомый, такой уютный и спокойный Лес. Слабо шуршал под ногами снег, перемешанный со мхом, павшей листвой и иссохшими, сорвавшимися с родных стволов, мёртвыми ветками. Гордо молчали стройные, облачённые в пышные зелёные платья, мохнатые ели. Невидимыми глазами следили за одиноким путником разлапистые сосны и кедры. Угрюмо покачивали верхушками крон величественные секвойи. Где-то в кустах шебуршался барсук, выбравшийся от голода из своей тёплой, уютной норы в поисках обветшалых кореньев и опавших ароматных шишек.
Некромант очень спешил. Несмотря на свою извечную невозмутимость, Лес незримо для постороннего глаза начинал меняться. Всё также колыхались на ветру ветви могучих деревьев, всё также хрустел многовековой лесной покров под ногами, всё также копошилась по всем закоулочкам жизнь, неизменно продолжающая свою борьбу за существование даже в этот сонливый зимний период… Только становилось как-то уж слишком тихо… Слишком тревожно. Всё реже и реже Некроманту доводилось услышать радостное щебетание птицы, заунывный волчий вой или довольное посипывание обнаружившего сочный и вкусный корень лося… Лес словно умирал… Или ложился в долгую, странную даже для зимы спячку…
Недавно, на днях, Некромант обнаружил труп убитого злобной силой волчонка, растёрзанного пополам, лапы оторваны, голова неестественно вывернута назад… На шее следы зубов… Следы человеческих зубов… Позже ему встретились такие же останки здоровенного лося, правда, уже изрядно поклёванного коршунами и поеденного хитрыми лисицами… Но причиной смерти стала вовсе не стычка с привычными лесными хищниками…
И вот нынче Чёрному Магу попался изуродованный труп взрослого свирепого медведя… Потапыч… Старый друг, неоднократно вытаскивавший Некроманта из многочисленных лесных ловушек, оврагов и буреломов, когда тот ещё только-только появился в этом Лесу, ныне ставшем ему родным домом…
Ещё несколько дней назад Некромант не мог себе представить, что в Лесу существует сила, способная справиться с огромным, могучим, как океанский шторм и свирепым, словно дикий буран Потапычем… Теперь он уже знал, какой природы эта сила…
Рядом с изувеченным телом медведя Некромант нашёл множество изгнивших, истлевших, порой разложившихся до костей человеческих останков… Руки, ноги, куски плоти… Где-то выпавшие внутренности, перемолотые могучими медвежьими лапами кости… И запах… Зловонный, источающий злобу и жажду смерти запах…
Чтобы почувствовать мёртвых, не обязательно быть Некромантом… Они оставляют за собой ясный, чёткий след… След разрушения и смерти… След, по которому хоть мало-мальски обученный чародей пройдёт с закрытыми глазами…
И сейчас Чёрный Маг шёл по этому следу. Где-то поблизости был враг, его излюбленный, испытанный и хорошо изученный враг, извечно вступающий в схватку с ним, Некромантом… Как, впрочем, и со всем живым…
Мёртвые не знают боли, не ведают жалости, не испытывают дикий восторг, одолевая противника… Им не ведомы понятия о чести и ратной удали, неизвестны благородство и сострадание… Они не испытывают радости и не знают покоя… Есть только злоба, обида на всё живое, ненависть к тем, кто твёрдо стоит в этом мире обеими ногами, или четырьмя лапами – это неважно, мертвецы не делают различий между людьми и животными. Влача своё никчёмное существование, не жизнь и не смерть, они умеют лишь одно – убивать, мстить всем живым, упиваясь собственной жестокостью… Даже не осознавая, что это жестоко… Вообще ничего не осознавая…
Мёртвые не умеют мыслить, поэтому не знают страха… Им всё равно, кого разрывать на части – взрослого мужчину, безвинное животное, беззащитного младенца… Они убивают всех…
Некромант не единожды заглядывал по ту сторону Смерти, отыскивая и вопрошая души тех, кто творил бесчинства в этом мире, уже покинув его… И души страдали… Сидели в заточении между миром живых и мёртвых, не в силах что-то исправить и даже не в состоянии просто уйти в загробный покой… Поднятые неведомой силой, вырванные из цепких лап Старухи с Косой, чуждою волей возвращённые в этот мир, они несли только гибель и разрушение…
Вот! Они уже близко, совсем рядом, уже чуют его запах… Запах живого человека! Некромант слышит их крик, крик, который, будь они людьми, можно было бы назвать восторгом или радостью… Предвкушение..! Конечно, никаких голосовых связок, ни привычной людям речи, ничего подобного нет… Крик того, что заменяет мёртвым сознание… Того, что ещё осталось в их полуразложившихся телах от душ бывших хозяев… Выплеск обиды и злобы, эманации ненависти… Всё, что так хорошо знакомо Некроманту, что он не спутает ни с чем, даже находясь средь отчаянной толпы забитых рабов, выдающих похожие эмоции…
Они учуяли Чёрного Мага. Разом обернулись и двинулись к нему, стягивая плотное кольцо вокруг Некроманта… Мертвецы ещё не подозревали, что их уже ждут… Они не задумываются, не строят предположений, не умеют предвидеть… Это и делало их менее опасными для Некроманта, чем живые люди. Обладай они хоть маломальской сообразительностью, заклинателю мёртвых пришлось бы очень туго… И, кто знает, вернулся бы ли он живым ещё из первого своего боя…
Но мёртвые, скорее, напоминали стихию… Стихию разрушения… Не думали, не ждали, не хотели… Просто шли вперёд, убивая всё на своём пути… И сейчас на их дороге встал Некромант – ещё одна, как им, наверняка, сейчас казалось, беспомощная жертва…
По всем канонам некромантии ему сейчас следовало отступить, затаиться, приготовить ловушку… Смешать множество ингредиентов, учесть расположение звёзд и Луны, начертать концентрические фигуры… А затем заманить жертву в удачно расставленный капкан. Но Некромант ничего этого не сделал. Он жаждал схватки, прямой и честной схватки, лицом к лицу с противником. Когда пустые чёрные глазницы глядят на него в упор, истлевшие, но цепкие руки тянутся к горлу, почти доставая его, зловещий запах смерти щекочет ноздри, заставляя сердце стучаться чаще..! Он всей душой желал боя, почти рукопашной, без всяких расчётов и планов. Мечтал рубить на право и налево, уклоняться от ударов, ощущать напряжение в мышцах и дурманящий, пьянящий запах собственной крови, хлестнувшей из случайной раны… Втаптывать противника в землю, размозжая его пустую голову, чуждую всяким мыслям и желаниям, кроме одного единственного – убить! Убить его, Некроманта!
Да, такой бой мог закончиться плачевно… Старый учитель наверняка сказал бы, что это глупо и неэффективно, да ещё и навешал как следует… За дело. Некромант не должен руководствоваться эмоциями. Холодный расчёт – вот оружие Чёрного Мага. Иначе нельзя – борьба за жизнь и смерть не турнирное поле. Здесь нет победителей и проигравших, нет второй попытки… Есть только погибшие и оставшиеся в живых…
Но Некромант устал. Изрядно устал сражаться по правилам… Или, как считали прочие люди, не понимавшие и осуждавшие его войну, безо всяких правил… Да, то, что является законом для одного всегда будет беззаконием кому-то другому. Правду одних другие всегда назовут Кривдой. Хорошо и Плохо, Добро и Зло – все эти фундаментальные понятия, присущие только людям, никогда не обретут единого облика, единых для всех очертаний… Ибо благо одних извечно требует краха других – так уж устроена жизнь и так устроены люди. Чтобы выжить, нужно бороться. Чтобы отвоевать себе место под Солнцем, нужно согнать с него кого-то другого. Чтобы утолить голод, необходимо отнять жизнь у пищи… Звери свободны от греха, поскольку просто живут, не задаваясь раздумьями о том, как хорошо, а как плохо, как правильно, а как нет… Грешить способны только люди – ведь именно они придумали это понятие: «грех». Так было удобно, так было выгодно… нескольким самым сильным, самым выносливым, самым способным к выживанию… Слово грех впитало в себя всё то, что изначально не было присуще человеку – убийство себе подобных, кража, предательство… Потом туда же отправились «грязные» вещи, не выгодные сильным мира сего – злоупотребление пищей и отдыхом, свободомыслие, вера в свои идеалы и свои цели… Собственное мнение… Постепенно дошло до того, что под критерий «греха» начали попадать естественные и необходимые для выживания вещи – прелюбодеяние, добыча и потребление пищи, свобода мысли и совести… Люди старались вознести душу, отвергая её от бренной плоти… И забывая об одной простой истине – здоровый дух может присутствовать только в здоровом теле… Постепенно одни возвышались над другими, сперва, согласно естественному закону природы – выживает сильнейший… Затем сила сменилась другим оружием – верой. Людей убеждали, заставляли поверить в правильность и истинность поданных идей. Самые хитрые, учуяв эту слабость человечества – верить и доверять себе подобным, поспешили воспользоваться ей. Насаждали свои правила: это хорошо, а это плохо. Это есть зло, а это добро. Вот так делать нужно, а так нет. Людей постепенно убеждали в собственной ничтожности, отнимали у них самую главную веру – веру в себя. Детям с рождения внушали, что они слабы и беспомощны, что человек не в силах исправить что-то в этом мире, что всё уже предрешено и записано где-то в толстой книге старухи Судьбы… Это было выгодно. Выгодно небольшой касте избранных… Не имея достаточно силы и храбрости, чтобы выжить, но обладая великой хитростью, они постепенно убеждали других в своём превосходстве, своей избранности. Внушали всем своё право править и решать за других… И постепенно сами поверили в свою ложь…
Касты сменялись кастами, возвышались то одни, то другие, но каждый стремился уверовать в своё «предназначение» и убедить в нём других. Прикрываясь то волей Господа, то матушки Природы, то народа, всегда находились те, кто возвышал себя над остальными… У людей отняли волю… Отняли самое главное, и, наверное, самое ценное, что есть в их жизни – право выбора… Способность самим решать и делать свою судьбу. Способность жить так, как им хочется, а не как предначертано…
Конечно, всегда находились вольнодумцы… Такие, как Некромант. Не забывшие ещё за пеленой веков своего звериного происхождения… Были те, кто хотел сам принимать решения и жить… Не смотря ни на что… Были те, кто слепо следовал своим звериным инстинктам, не задумываясь над их правильностью… Были те, кто не отвергал, не убивал в себе своё естество…
Но таких находились единицы… Подобно Некроманту, они уходили в леса, болота, в горы… Жили на отшибе, блуждали в одиночестве… Люди отторгали их. Отторгали, потому что боялись… Боялись разрушить привычный уклад, боялись довериться самим себе – ведь всегда проще, когда всё уже решено за тебя… Боялись борьбы, свободы и… неизвестности… Самый жуткий страх человека – это неизвестность. Гораздо легче ютиться в привычном и понятном мире, подстраиваясь под него каждый миг и утешая себя мыслью: «Зато я живу достойно, по законам, по правилам…»… По чьим-то чужим правилам… А терзающие мысли сомнения отметать в сторону, фразами типа: «Эх, молодость, горячая кровь, считают себя такими независимыми и свободными, думают что могут что-то изменить в этом мире! Но ничего, доживут до моих лет, поумнеют, наберутся опыта, всё поймут…»… А в душе горько жалеть о том, что собственная-то молодость уже ушла, что кровь в жилах остыла и зачерствела эта самая душа… И надеяться, надеяться на то, что этим, новым людям всё-таки удастся сделать то, во что когда-то верил сам, к чему стремился… но не смог. Не смог преодолеть в себе барьер общественного мнения… Не смог поверить в собственные силы… Не смог прорваться и добиться своей цели… И бояться признаться самому себе, что это не они ещё не поумнели, а он сам уже одряхлел… Пусть даже не телом, но сознанием…
Да, таких, как Некромант отовсюду гнали, смеялись над их жалкими попытками открыть себе глаза, и боялись… Боялись перемен… В душе продолжая надеяться, что у них получится…
И ещё их люто ненавидели. Ненавидели за то, что над ними не властны те жуткие оковы, сковывающие сознание прочих… В самой глубине собственного сознания понимая, что лишены свободы воли, люди с ненавистью глядели на тех, у кого она есть… Оправдывая самих себя извечным: «Вот возомнили о себе, Бог весть что! Попёрли против тысячелетних законов! Считают себя умнее других! Падаль!»… И жалея о том, что не могут сказать того же о себе…
Некромант внезапно остановился. Чутьё подсказывало ему, что мертвецы уже близко… достаточно близко, чтобы быть опасными. Кусты справа еле шевелятся, создавая впечатления играющего в ветвях ветерка… но обмануть острый нюх Чёрного Мага было не так-то просто. Поудобнее перехватив резной посох с простым круглым набалдашником из чёрного мрамора, Некромант осторожно шагнул в сторону затаившегося мертвеца… Да, он хотел подраться, но дураком зловещий заклинатель мёртвых тоже не был. И он не собирался дожидаться, пока зловонные, разлагающиеся трупы когда-то великих воинов окружат его со всех сторон и загонят в ловушку, как зайца… Нет, пока загонщики не сообразили, что добыча сама охотится на них, нужно успеть перебить всех по одному…
Короткая фраза – одно из самых действенных и разрушительных заклятий против нежити, резкое движение руки, вталкивающее в посох всю немногочисленную Силу самого Некроманта, а также отзвуки страдающего, терзающегося в агонии Леса, где с каждым мигом всё больше и больше живых погибало от гниющих рук не нашедших покоя на том свете мёртвых… Чёрный мрамор, и без того отливающий неестественной, жутковатой темнотой, наполнился ещё большим, совсем уж небывалым мраком, становясь похожим на дыру, зловещую щель в самой теле, в самой материи мира…
Утробное рычание – мертвец, вытянув вперёд костлявые руки, ринулся на Некроманта. Шаг в сторону – и груда останков проходит мимо, выбрасывая руку вслед, всё ещё силясь достать свою жертву… Прыжок, ещё шаг – и Чёрный Маг оказывается за спиной своего противника, занося наполнившийся силой посох для удара…
Мертвец медленно повернул голову, пустыми глазницами уставившись на Некроманта. Обнажённая челюсть сложилась в извечной зловещей ухмылке, голые скулы выпячены вперёд, во лбу зияет чёрный провал дыры – след от стрелы, которой когда-то был сражён былой воитель… Ненависть… Чёрный Маг ощущал её каждой клеточкой своего тела… Эта тварь люто ненавидела его, человека – наглядное доказательство торжества Жизни. Некромант даже получал невыразимое удовольствие, ощущая эту бессильную злобу своего врага… Хотя ему не следовало поддаваться эмоциям, всё же маг безумно радовался своему торжеству над этой жуткой тварью, глумлением над жизнью…
Резкое движение, удар – мраморный набалдашник разбивает ухмыляющийся череп, проникая внутрь, вглубь, туда, где у человека должен быть мозг – ядро сознания, а у мертвеца нет ничего, кроме грязи и могильных червей… И в тот же миг убийственные чары начинают прорывать тонкую плоть мира, подобно ветру врываясь туда, где сидит оставшееся от бессмертной души былого воина… Нагло сокрушая все незримые барьеры между плотью и духом, они рвутся навстречу злобной сущности, питающей восставшее мёртвое тело, двигающей его вперёд и заставляющей убивать всё живое вокруг себя… Сознание Некроманта мгновенно сжимается, превращаясь в один огромный тяжёлый молот, занесённый сейчас над призраком разума этого мертвеца… Подобно молоту оно обрушивается на встрепенувшийся сгусток мрака и злобы, зажатый где-то между реальностью и нереальностью… Раздаётся возглас удивления – кричит ОНО, эта непонятная, страшная сущность… Ещё не понимая, что ему сейчас придётся умереть, погаснуть, потухнуть навсегда, подобно тлеющему костерку в голой пустоши, оно пытается кричать, потом бороться, уйти от удара… Но уже поздно…
Посох всё глубже погружается в тело мертвеца, с лёгкостью совершая то, что не под силу никакому обычному оружию. Гниющие руки всё ещё пытаются достать, дотянуться до горла Некроманта, даже пару раз царапают его костяшками пальцев… Подкосившиеся ноги стараются выпрямиться, поднять зловонное тело, но только прогибаются всё ниже и ниже… Огромный молот настигает, наконец, свою цель, сминая, стаптывая её, размазывая по всем граням того тонкого слоя, в котором, как надеялась мрачная сущность, она надёжно укрылась… Последний выкрик отчаяния… И злобы, лютой, непостижимой человеческому разуму злобы, ибо ненавидеть ТАК не умеет никто из живых, даже самые отъявленные негодяи и злодеи… Оно истошно визжит, и этот крик растворяется в радостном вопле Некроманта, содрогающем все уголки тонкого мира, наполняющем его до краёв радостью победы…
И в тот же миг оставшиеся зомби замечают его… Ещё не ведавшие, не ждавшие такого поворота событий, спешно бредущие за новой, напитанной тёплой кровью жертвой… Они уже знают, что один погиб. Ткань тонкого мира содрогнулась так, что эхо от удара достигло самых дальних его уголков, волной прокатившись по всем прочим, чьи мёртвые тела сейчас угрюмо шагали по вечному Лесу…
И на мгновение Некромант увидел Врага… Узрел того, кто поднял эту мёртвую рать, того, кто в своём непонятном стремлении уничтожить, раздавить всё живое выпускал на волю самых жутких тварей из всех пластов реальности, того, кто сковывал и связывал души мёртвых, выдёргивая их из загробного мира и заставляя бродить по свету в извечных поисках живых… Да. Некромант узрел его своими глазами… Впервые за долгие года борьбы он увидел своего Врага. Чёрный Маг не успел различить очертаний лица и фигуры, даже не понял, человек ли это. Но он чётко увидел сущность. Мрачную сущность, родившуюся, наверное, в насмешку над ним, Некромантом. Не безумный маньяк, не психопат, не дьявол во плоти, не какой-нибудь свихнувшийся на «грешности» мира фанатик… Нет, его Враг был вполне обычным, свободно мыслящим существом… Тот же холодный расчёт, что и у него, та же невозмутимость, то же желание бороться… И даже те же страхи… Страхи перед неудачей, перед крушением своих надежд, невыполнением своей цели… Странно… Его Враг был вполне нормален… Он не воплощал собой Зло в чистом виде, а так же, как и сам Некромант, всего лишь рвался к своей цели всеми доступными способами. И так уж случилось, что Чёрный Маг отчего-то оказался на его пути…
Враг тоже заметил его. И в тот краткий миг, когда их «взгляды» пересеклись, он только весело усмехнулся, как бы говоря: «Ну вот и познакомились, сударь мой, Некромант».
И впервые за долгие, очень долгие годы Некроманту стало по-настоящему страшно… Его Враг не уступал ему, а возможно даже превосходил его силой… Но больше всего заклинателя мёртвых пугало то, что Враг был уверен… Уверен в своей победе… Уверен так, будто уже одержал её, но ему доставляет удовольствие играться с маленьким и жалким человечком, возомнившим себя способным противостоять ему, всесильному и непобедимому Врагу!
Некромант не на шутку испугался. Бывалому чародею вдруг захотелось стать таким маленьким и незаметным, спрятаться, раствориться в окружающем мире, укрыться от усмехающегося взора Врага, такого давящего и такого холодного… Некроманту казалось, будто Враг только что взял его за душу, вытащил её из тела, внимательно изучил, покопался в ней, выпотрошил все самые тайные уголки и, не обнаружив ничего для себя интересно, брезгливо засунул обратно. Его словно вывернули наизнанку. Распотрошили само сознание и даже подсознание, вытряхнули все самые сокровенные тайны и мечты и, основательно порывшись в этом, скидали всё в кучу и бросили обратно…
Труп под ногами медленно осел на землю. С трудом вырвавшись из пелены нахлынувшего страха, Некромант шумно перехватил грудью воздух, которого отчего-то стало так мучительно мало. Чёрный посох крепко застрял в мёртвом теле, но усиленным рывком владелец вернул его себе в руки. Противник был повержен, но где-то вокруг бродили другие. И, судя по эманациям нечеловеческой ненависти, совсем близко.
Заклинателя мёртвых никак не оставляло ощущение собственной беззащитности перед Врагом, таким могучим и почти всесильным… Наверное он мог в любой момент прервать его, Некроманта, бренное существование одним движением пальца, даже не двигаясь с места… Но не делал этого, забавляясь с ним, как с игрушкой, глядя на тщетные попытки Чёрного Мага справиться с неизбежным…
Отвлёкшись на собственные мрачные размышления, Некромант едва не отправился прежде времени в Серые Пределы, давно ждущие его с распростёртыми объятиями.
На плечо упала чужая рука. Костяные пальцы впились в тёплую плоть, разрывая её, пронзая кожу, сухожилия и мышцы… Лопнули вены, алая кровь жарким потоком хлынула наружу. Боль судорожной волной прокатилась от плеча к затылку и обратно. А мёртвая длань продолжала движение, погружаясь в пульсирующее жизнью тело… И когда костлявые пальцы уже почти добрались до беззащитной лопатки, Некромант, наконец, нашёл в себе силы рвануться вперёд, уходя от смертоносной длани…
Мертвяк шагнул следом, но Чёрный Маг уже был во всеоружии и, несмотря на адскую боль в левом плече, покрепче сжал посох здоровой рукой и, что было силы, рубанул наотмашь по сгнившему черепу…
Некромант не пытался как-то справиться с собственной раной. Просто бросил замораживающее плоть заклятие – лечить будет потом, когда закончится битва. А сейчас не время отвлекаться – вокруг уже начали показываться другие мертвецы, движимые загадочной волей Врага. Да, потом будет больно, зверски больно, невыносимо больно. Но это потом… А сейчас – надо сражаться. Сейчас ещё слишком много дел, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как дымящийся шмат мяса, вырванный из собственной спины и болтающийся на чудом уцелевшем лоскутке кожи вкупе с подранными сухожилиями.
В сердце Некроманта постепенно начал возвращаться боевой задор и азарт битвы. хотя панический страх всё ещё не хотел отпускать его, вцепившись в самую душу, Чёрный Маг упрямо повторял себе: «Пусть смеётся… Пусть ухмыляется… Но нынче ему меня не достать! Может быть он такой большой и сильный, но сегодня – пусть утрётся собственным тщеславием! Эти – лягут! Я не успокоюсь, пока не очищу Лес от этой мрази и падали! Не избавлю его от этой проклятой болезни!».
И с яростным криком: «За Потапыча!» он бросался на очередного мертвяка, сжимая в руках причудливую на первый взгляд палку, в которой хранилась страшная и роковая для покинувших мир живых мощь…
На опушке Леса весело играла в салки пара зайчат. На старом, поваленном во время страшной грозы и уже успевшем покрыться плотным слоем мха и плесени стволе некогда могучего кедра, примостился уставший Бард. Он наслаждено вытянул натруженные долгой дорогой ноги и сладостно зевнул, выгибая спину и мурлыкая себе под нос от удовольствия. Затем достал из брошенной рядом котомки небольшой свёрток с молоком, ржаным хлебом и солёной лосятиной, развернул и принялся уписывать за обе щеки нехитрый завтрак.
Солнце медленно поднималось над горизонтом, встречая остывшую за ночь землю яркими тёплыми лучиками. Весело щебетали беззаботные пташки, игриво порхающие с ветви на ветвь. Зайчата внезапно застыли, прижав уши к спине – видать почуяли голодного волка или лисицу – затем разом сорвались с места и пустились наутёк.
Бард глубоко вздохнул, удовлетворённо погладил брюшко, размял слегка затёкшие плечи и восхищённым взором огляделся вокруг. Затем его взгляд устремился в тёмный Лес, пристально вглядываясь, как бы выискивая там кого-то. Небесно-голубые глаза музыканта наполнились тревогой и какой-то странной печалью. Он снял с плеча верную лиру, извечно странствующую вместе с ним, на мгновение задумался, затем легонько коснулся пальцами струн… Плавная, печальная мелодия наполнила окружающий воздух тоской и грустью. Звуки чудесной лиры удачно смешивались со щебетом птиц, колыханием ветра в кронах деревьев и даже с лёгким дыханием самого музыканта.
Ещё раз глубоко втянув воздух в лёгкие, Бард вновь кинул печальный взгляд в сторону Леса и запел:
Ты обернулся и взглянул
В своё окно, махнув ему,
Затем легонечко всплакнул
И вновь ушёл в ночную Тьму…
Петляет лентами дорог
Твоя лукавая судьба,
Ты вновь выходишь за порог,
Ты помнишь, что идёт борьба!
Во тьме густой фонарь горит,
Ты в нём увидишь странный знак,
Тебя ничто не удивит,
И вновь тебя проглотит Мрак!
Ты обернулся и взглянул
В своё окно, махнув ему,
Затем легонечко всплакнул
И вновь ушёл в ночную Тьму…
Душа твоя тоски полна –
Скопилось много в ней грехов!
Твоя бескрайняя война
Страшнее каменных оков…
Тебя боятся, как огня,
Тебя чураются везде,
Все люди прокляли тебя,
Тебе покоя нет нигде!
Ты обернулся и взглянул
В своё окно, махнув ему,
Затем легонечко всплакнул
И вновь ушёл в ночную Тьму…
Ты одинок, как старый дуб,
Стоящий в пустоши седой…
Ты не уродлив и не глуп,
Но всем противен, всем чужой!
На грани мира, как скала
Дерёшься с тем, что видишь злом!
Душа твоя не умерла,
Но вся она покрылась льдом!
Ты обернулся и взглянул
В своё окно, махнув ему,
Затем легонечко всплакнул
И вновь ушёл в ночную Тьму…