Виктору Николаевичу Орлову (фамилия и имена изменены) шестьдесят пять лет. Не старый еще по нынешним меркам мужчина. Энергетик-атомщик, чернобылец, обеспечивавший жизнедеятельность ЧАЭС в самые страшные дни трагедии.
Спокойный, можно даже сказать медлительный, он производит впечатление сильного человека. Рассказывает о своей беде буднично, без эмоций. Впрочем, единственная эмоциональная окраска в его речи все-таки присутствует – это растерянное недоумение.
Как такое могло случиться? Где они с женой недоглядели, чего недовложили в воспитание двух своих любимых дочерей, если сегодня они с такой легкостью и равнодушным небрежением поставили крест на родном отце?..
Ныне дочери Виктора Николаевича – взрослые самостоятельные дамы, обремененные детьми и семейными проблемами. Старшей Ларисе сорок четыре, Елена младше ее на десять лет.
Когда-то Виктор Николаевич искренне считал 1964 год самым счастливым в своей жизни. Они с молодой женой Любой вместе окончили Одесский политех, получив как отличники учебы направление в крутой НИИ, занимавшийся проблемами «оборонки». В этом же году, буквально через несколько месяцев, родилась их первенец Ларочка.
Это было время «хрущевской оттепели». Семья Орловых мало отличалась от прочих своих соотечественников. Жили в семейном общежитии, стояли в институтской очереди на квартиру, зарплаты как научные сотрудники имели небольшие, но на необходимое вполне хватало, а что касалось духовных запросов, так Одесса предоставляла их с лихвой. Были и семейные походы в театр, и музеи, и выставки, и экскурсии выходного дня в столицы союзных республик, а маленькая Ларочка с пятилетнего возраста начала учиться музыке и посещать хореографический кружок в городском Дворце пионеров. Жили радостными надеждами на будущее и уверенностью, что они обязательно сбудутся.
В начале семидесятых случилась еще одна долгожданная радость – наконец подошла очередь на получение жилья, и Орловым был вручен ордер на новую двухкомнатную квартиру в доме на застраивавшемся тогда у нас Юго-Западном массиве. Что это значило для семьи, на протяжении многих лет ютившейся с маленьким ребенком в крохотной комнатке общежития, рассказывать не надо.
Виктор Николаевич сделал своими руками в их новой квартире ремонт, который сегодня вполне можно было бы назвать «евро». Ремонт он посвятил дочурке Леночке, родившейся в скором времени, - с получением собственного жилья супруги Орловы решили не тянуть со вторым ребенком.
И опять потекли ничем не омрачаемые семейные будни, самыми неприятными событиями в которых были болезни девочек или их плохие оценки в школе, или ненароком разбитая маленькой Ленкой хрустальная ваза – папин подарок маме на тридцатилетие…
Подросшая Леночка, кстати, также как и ее старшая сестра Лара, училась в музыкальной школе и танцевала в детском ансамбле. Летом Орловы обязательно ездили по профсоюзным путевкам на отдых всей семьей – то на турбазу в Коблево, то в черноморский круиз по Крымско-кавказской линии, то в карпатскую Яремчу, а вот в пионерские лагеря мама с папой девочек не отправляли – не хотели оставлять их без родительского присмотра.
Пришло время - Лара поступила в Одесский государственный университет на химический факультет. А в 1984 году семье Орловых впервые за все годы привелось расстаться: Виктор Николаевич получил выгодное предложение поработать на недавно пущенной в эксплуатацию Чернобыльской атомной электростанции. Неплохая должность на атомной стации предлагалась и его супруге, а в городе Припяти им сразу давали служебное жилье, которое по площади и комфортности значительно превосходило их квартиру в Одессе. Было решено, что Лара останется заканчивать учебу в университете и жить в родительской квартире, а десятилетняя Леночка отправится с мамой и папой в незнакомый город Припять.
Сегодня Виктор Николаевич признается, что их с Любовью Алексеевной решение принять предложение о работе на Чернобыльской АЭС было во многом продиктовано стремлением заработать деньги на свадьбы и приданое дочерям. Работникам АЭС, в сравнении со скромными зарплатами научных сотрудников НИИ, платили немало. А дочери становились взрослыми, хотелось модно одеть и обеспечить их, и чтобы «все было как у людей»…
Так начался новый этап жизни супругов Орловых, наполненный ответственной работой на атомной станции и тревогой за оставленную в Одессе Ларису.
К сожалению, в учебе Лара не блистала и стипендию не получала. Все студенческие годы ее обеспечивали мама с папой. Кроме того, они почти ежемесячно ездили в Одессу помогать ей вести хозяйство и решать бесконечно возникающие проблемы.
После окончания института Лариса с помощью Виктора Николаевича не поехала по распределению, а устроилась на работу в родном городе. Надо признать, что профессионально она никак себя не проявила и довольствовалась должностью лаборанта на одном из одесских предприятий. Родители-атомщики опять взялись помогать ей материально. Тем более что к тому времени дочь вышла замуж, родила ребенка, и нехватки в молодой семье сразу стали давать себя знать.
А потом грянула чернобыльская беда, и Виктор Николаевич с Любовью Алексеевной оказались на переднем крае. И сразу отошли, стали стыдными и мелкими меркантильные причины, заставившие их принять предложение о работе на Чернобыльской АЭС. Главными в их жизни в тот период стали профессиональный долг, ответственность и самое настоящее самопожертвование. Когда началась эвакуация Припяти, Леночку, которой к тому времени исполнилось двенадцать лет, немедленно отправили в Одессу к старшей сестре.
Шла отчаянна борьба по обузданию вышедшего из строя четвертого реактора атомной станции, а рядом продолжали действовать три оставшиеся в строю энергоблока, которые было нужно обслуживать в обычном режиме и делать все возможное, чтобы на них никаких аварийных ситуаций не возникло. Этим и занимались супруги Орловы со своими коллегами.
Работали в экстремальном режиме, сокращенным составом, по аварийному графику, так как большинство специалистов было брошено на четвертый реактор. Хватали дополнительные бэры, не досыпали, работали на нервах и извечном советском «даешь!», когда следовало больше думать об общем деле, а не о своих семейных неурядицах.
А неурядицы были. Лариса довольно скоро заявила, что Леночка ей в тягость. У нее, мол, своих сложностей хватает, ребенок маленький, а тут сестра-подросток на голову. Не хочет она Ленкой заниматься – и все тут! Пришлось родителям искать выход из положения, и Леночку отправили к бабушке в Полтаву, на что младшая дочь прореагировала страшной обидой почему-то не на свою сестру, а на маму и папу, оставшихся в Чернобыле.
Потом Лариса родила еще одного сына, развелась с мужем, без сожаления оставила свою работу лаборантки и ушла с предприятия торговать на оптовый рынок. Здесь в ней неожиданно проявилась деловая хватка, и когда началась массовая приватизация жилого фонда, она приватизировала родительскую квартиру без учета их интересов. О своей приватизационной операции Лариса маму и папу в известность не поставила. Так чернобыльцы Виктор Николаевич и Любовь Алексеевна Орловы лишились не только жилой площади, но и прописки в Одессе. Когда они узнали об этом, только и спросили Ларису, почему она о них не подумала? В ответ прозвучало: «А зачем? У вас там и так все есть».
Оставшись без собственной квартиры, Орловы стали по-настоящему дорожить работой на Чернобыльской АЭС. Живя в приличных условиях и хорошо зарабатывая, они надеялись пережить смутные времена и в конце концов накопить деньги на приобретение жилья вне чернобыльской зоны. Вот только Леночку они не могли забрать к себе – беспокоились о ее здоровье. Девочка по-прежнему оставалась у бабушки, и мама с папой, чувствуя свою вину, старались ей ни в чем не отказывать.
Прошло еще несколько лет. Лена окончила Полтавский педагогический институт и срочно переехала в Одессу к сестре, которая «взяла ее в свой бизнес». Вскоре у Леночки появился жених. Сыграли пышную свадьбу в основном на «чернобыльские» деньги, и молодые зажили в квартире жениха, постоянно получая помощь от любящих тестя и тещи.
В конце девяностых Орловы решили возвратиться в Одессу. Виктор Николаевич готовился к выходу на льготную «атомную» пенсию. Любовь Алексеевна была пенсионеркой уже пять лет, на станции не работала, но оставалась с мужем в зоне. Они по-прежнему, отказывая себе во всем, собирали средства на приобретение собственного жилья.
К поиску дома или квартиры в Одессе подключили дочерей. И вскоре нашелся неплохой домик, который очень понравился Любови Алексеевне и Виктору Николаевичу. Правда, дому требовался ремонт, включающий установку АГВ и перекрытие крыши, но Виктор Николаевич, с его золотыми руками, надеялся быстро привести их новое гнездо в порядок.
А дальше было вот что. Лена предложила взять оформление покупки дома на себя. У нее-де знакомства среди юристов, есть приятель-нотариус, и нечего родителям мотаться из-за каждой бумажки из Чернобыля в Одессу. На том и порешили. Виктор Николаевич вручил дочери накопленную им с супругой немалую сумму, паспорта и вернулся на АЭС дорабатывать последние дни.
Но когда они с Любовью Алексеевной приехали в Одессу, чтобы зажить заслуженной спокойной жизнью пенсионеров, оказалось, что доченька оформила себя официальной хозяйкой дома. «Вы уже старые, - пояснила она пятидесятипятилетним маме и папе, - все равно дом перейдет к нам, вашим наследницам. Зачем платить налог государству, если можно все оформить сразу?».
Такая откровенная наглость родной дочери заставила Виктора Николаевича задохнуться от возмущения. А Любовь Алексеевна, не выдержав стресса, просто слегла. Но их настойчивые требования переоформить документы остались без внимания. «Почему вы не обратились в суд?», - спросила я. «Было стыдно», - ответил Виктор Николаевич.
Любовь Алексеевна так и не поднялась. Сказалась не только стрессовая ситуация, организованная дочерью, но и многолетнее пребывание в радиационной зоне. Она лежала в холодном новом доме, который ей не принадлежал. Виктору Николаевичу уже было не до установки АГВ и ремонта крыши. Все было брошено на борьбу со страшной болезнью, отнимающей у него любимую жену.
«Дочери появлялись у нас не чаще одного раза в месяц, - горько вспоминает он сегодня. – Хотя младшей, чтобы дойти до нас, требовалось двадцать минут. Иногда они звонили по телефону. Разговор начинали с вопроса: «Ну как она там, жива?». Даже избегали говорить «мама» о женщине, которая родила их и отдала им все. В марте 2004 года жены не стало. Я в шоковом состоянии позвонил Лене и сказал: «Мама умерла». А она спросила: «Чья?»…
Уже на похоронах, на кладбище, Лариса и Лена стали выпытывать у отца, к кому из них он думает переехать? Им срочно оказался нужен дом. Виктор Николаевич ответил, что приживалом он никогда не будет и доживет свой век под крышей, которая куплена на его деньги. Такой ответ очень не понравился дочерям, и там же, на кладбище, над еще разверстой могилой матери, они заявили Виктору Николаевичу, что раз так, отныне дочерей у него нет.
Прошло четыре года. Виктор Николаевич стал возвращаться к жизни. Устроился на работу. Привел в порядок жилье. А не так давно в его жизнь вошла Наталья Сергеевна, врач, у которой Виктор Николаевич наблюдался как пациент-чернобылец. Они решили жить вместе.
Реакцию Ларисы и Лены на это событие описать невозможно. Они явились в отцовский дом, оскорбляли, унижали, издевались над немолодыми людьми, избили Виктора Николаевича, выбросили вещи Натальи Сергеевны… Соседи вызвали милицию. Но правоохранители потребовали, чтобы отец и его гражданская жена освободили дом, поскольку никаких юридических прав на эту жилплощадь у них не имеется.
Лето Виктор Николаевич и Наталья Сергеевна провели на даче у друзей. В конце осени в не отапливаемом дачном домике находиться уже нельзя. Они пробовали попроситься на постой в квартиру Натальи Сергеевны, где продолжает проживать ее сын с семьей, но получили циничный ответ совсем в духе нынешнего не обремененного моральными обязательствами времени: «Старики-любовники нам не нужны. Нужна одна бабушка».
Дочери Виктора Николаевича общаться с ним не хотят. Недавно стало известно, что злосчастный дом, так и не принесший ему счастья, продан. Впереди зима, и заслуженный пожилой человек, всю жизнь истово служивший любимой семье и любимой Родине, остается бомжем…
Не знаю, чем поможет эта публикация Виктору Николаевичу. Все правоведы, консультировавшие меня по его печальной ситуации, в один голос твердят, что законное решение по ней может принять только суд. А пока суд да дело… Хватит ли у него сил еще и на такое испытание?
Есть, правда, иной суд. Высший. Отстаивающий христианские заповеди «не укради», «не желай дома ближнего твоего», «чти отца и матерь твою»… Как правило, он судит по справедливости и наказывает виновных по истинной мере их прегрешений.
Но и исполнение его приговора иногда откладывается на целую человеческую жизнь.
А что же делать Виктору Николаевичу сейчас?..