Княжий завет

    
       В жизни настоящего охотника, искренне и самозабвенно отдающегося своей страсти, случается множество охот. Одни из них бывают похожими друг на друга, сливаясь в череду однообразных выходов в поле, даруя усталость в конце дня и, как медитация, уравновешенное настроение на всю трудовую неделю вперед, другие - запоминаются яркими мелочами вроде эффектного дальнего выстрела, неожиданно подвернувшейся дичи, опрокидыванием лодки и тому подобными событиями, которые со временем обрастают деталями и становятся частью устного народного творчества охотников, а то и просто анекдотами, третьи же охоты, случаются реже прочих, однако именно они в мельчайших деталях, запоминаются участниками на всю жизнь, редко кому рассказываются, и, согласно общему мнению, такие охоты "ведет" с самого начала... в них все особенно, от декораций и освещения до обязательной неожиданной развязки, более того, всегда, в таких событиях присутствует, не требующая акцентуации мораль...
       Мне, честно, было трудно решиться описать эту охоту, тем более, что многие скептики могут посчитать события откровенно вымышленными, однако, в качестве аргумента, я приведу сон, приснившийся мне накануне этой охоты. Такие сны видят очень многие люди, с теми или иными допусками в деталях, и они всегда предвещают одно - встречу с потусторонним и запредельным. А снилось мне такое.
      Я возвращался с охоты, проходя какое-то селение, которое казалось мне и знакомым и незнакомым одновременно. На пустых улицах не было никого, что придавало поселку (или маленькому городку) неуютный и странноватый вид. Дорога шла в гору, сперва грязная и раскисшая она постепенно переходила в несколько пыльный но укатанный проселок. Под горой стояла церквушка, к которой я, собственно, и приближался. Что-то знакомое было во всем этом, и в закатном солнце, и в светотени, и в сознании того, что на холме, передо мной, обязательно будет дом, хоть я его еще пока не вижу, а за домом кладбище... и чувство, тягучее и тяжелое, что я все это когда-то уже видел, и твердое сознание того, что я не был здесь доселе никогда. Еще было легкое, вроде притупленное чувство тревоги, страхом это не назовешь - скорее опаской, и это ощущение было уже испытанным... но когда? Я уже рядом с маленьким придорожным храмом, у него совершенно кукольный вид, как у пряничного домика, нарядный такой и веселый, но что-то не то в нем! И не успев даже увидеть, я знаю - в стенных нишах статуи святых перевернуты. Иду дальше, взбираюсь по той же дороге на холм, так и есть - дом, а за домом кладбище. Вдруг осознаю, что мне надо назад, в душе нарастает чувство тревоги и сознание того, что мне просто необходимо вернуться домой дотемна! Но, почему то я оказываюсь в одном из домов, в доме полно странных людей, и, попервах даже не осознавая, в чем их странность, я внимательно вглядываюсь в них, и, узнаю в некоторых своих умерших родственников. Кто-то говорит мне о том, что поздно уже, меня приглашают остаться, предлагают заночевать, поздно, куда идти на ночь глядя. Наконец я понимаю, в чем их странность - они все стоят, никто не сидит и не лежит, и даже не стоят они, а топчутся, переминаясь с ноги на ногу, бродят по комнате, ходят... Тревожное чувство во мне переростает в страх, в панический ужас, от которого тянет запредельным, могильным холодом, и я вырываюсь, хоть меня никто и не держит, из этого дома, вываливаюсь, просто на улицу, и... просыпаюсь.
      Обливаясь холодным потом, сажусь на кровати и понимаю, уже окончательно придя в себя, что я уже не раз видел этот сон. Одно и то же место, несуществующее на земле... в разное время года там, то осенью, то зимой, то летом, я уже не раз там был в своих снах, однако никогда я не видел там весну...
      Взгляд мой падает на сложенное аккуратной стопкой снаряжение, и я вспоминаю, что сегодня меня ждет охота, и не простая, а на кабана! Внезапный звонок будильника заставляет меня подпрыгнуть на месте, и я в сотый раз осознаю, что от этой учебы у меня нервы стали совсем не в дугу. В очередной раз придумываю сам себе успокоение - начитался вчера летописей, впечатлился - вот всякая ахинея и приснилась, а тут еще и дипломный проект...
       Положительно, пора отдохнуть, решаю я и, отогнав от себя негативные эмоции, варю кофе, завтракаю и спешу на условленное место встречи со своими товарищами по охоте. На перекрестке уже топчутся двое из них - долговязый белокурый Димка, и атлетичный, слегка разгильдяистый Андрей.
 - Спорим опоздает! - вместо приветствия говорит мне навстречу последний, это он говорит о четвертом нашем собрате по страсти Руслане.
 - На охоту он никогда не опаздывает! - решительно заявляю я, и меня поддерживает Дима, - ему Бим не даст!
 - И то верно - эта замарашка никому покоя не даст! - соглашается Андрей. Бим, которого чаще мы называем "грязнулей" был абсолютно белым потомком двух чистокровных восточносибирских лаек, и прозвище свое получил за любовь и редкостное умение вымазаться в фекальных массах любого происхождения, да при этом перемазать всю честную компанию.
 - Что я говорил! - я обращаю внимание своих друзей на выруливший из-за поворота УАЗ.
 - Не опоздал! - соглашаются они и улыбаются еще шире - вечно опаздывающий всегда и везде Руслан на охоту прибывает с королевской точностью - странность, тоже требующая пояснения психолога. Из машины вываливается перекормленный "нежно любящим хозяином" Бим и чуть не сбивает меня с ног - это он здоровается так, спиной в колено. Следом чуть не опрокидывается Андрей.
 - У-у-у, теленок!  - возмущается он и обращается к прибывшему Руслану, - ты когда собаку перекармливать перестанешь? Или ты из него медведя сделать хочешь?
     Руслан виновато усмехается, и вроде сжимается всей своей щуплой фигурой:
 - Ты давай, грузись быстрей, а то опоздаем - Петрович ждать не будет!
     Шумно, и как всегда, весело грузимся. Следом за мной в кабину ломится резвый Бим. Пытаюсь помочь увальню и протягиваю руку к холке. Неожиданно получаю зубами по предплечью, благо она в толстом рукаве.
 - Фу на тебя, дурачина! - возмущаюсь испуганно, - что это с ним?
 - Лайки вообще не любят телячьих нежностей, - пытаясь выглядеть уверенным, отвечает опешивший хозяин, хотя по всему видно, что сам он такого не ожидал.
 - Молодой еще, зеленый! - отмахивается жизнелюб Андрей и переводит разговор на другую тему. Я же "выпадаю" из общения. Смутные утренние тревоги возвращаются ко мне и я вновь и вновь прокручиваю в уме все детали моего сна. Вот же въелось! Пытаюсь отмахнуться и не получается.
 - Ты, чего такой мутный сегодня? - спрашивает меня Димка, - не выспался?
 - Есть маленько! - отмахиваюсь от темы.
 - Ты того, шибко не заучивайся, а то твой Нежинский пед на тебя плохо влияет. Я уже давно заметил, что с тобой что-то не так, - шутит Дима.
 - Да ладно тебе, устал немного, вот и отдохну сегодня, разгружусь.
 - А Дмитрий прав, - уже совершенно серьезно вставляет свое веское слово Андрей, и рулевой наш Руслан с ним тоже серьезно соглашается, - есть такое! То в сны он верит, то в суеверия и приметы, начитался там мистики всякой!
 - Наверное в этом Нежине твоем есть что-то такое, нездоровое, там ведь и Гоголь Николай Васильевич учился, верно ведь? А потом, какие ужасы писал - я как "Вия" перечитаю, до сих пор по ночи во двор выйти боюсь.
 - Потому и пса такого откормил, чтоб не бояться! - шутит Дима, - а про приметы так кто б говорил - всякий охотник суевернее старой бабки будет.
 - В общем ты это, про учебу забудь и отдыхай! - вставил Андрей.
 - Он как кабана увидит - про все на свете забудет! - вставляет Руслан, - гляньте, какие дебри начинаются!
     И впрямь, редкие, побитые частыми вырубками, словно гигантской молью, перелески с кустарниками, сменились темным древним лесом, обступившем дорогу и нависшем своими тяжелыми ветвями над нами. В утренних сумерках, когда не только кошки серы, он казался особенно мрачным своей однотонной теменью. Угрюмый октябрьский лес двумя дружинами лесных великанов стоял по обе стороны дороги, словно храня от людей покой своего вековечного царства. А как красив он днем, в золотисто-багряных тонах осени...
 - Интересно, солнце будет сегодня? - спросил вслух Руслан.
 - Кто его знает, - ответил Дима.
 - Классно было бы сфотографироваться в солнечную погоду в осеннем лесу, - мечтательно промычал наш водитель.
 - Да с кабаном в ногах, - развил тему Руслан.
 - Фу ты! Не загадывай! - вдруг перебил его Андрей, - сглазишь!
 - И это еще кто из нас суеверный да странный! - подколол я приятеля.
 - Во-во, и я говорю, - подхватил Дима, - а то накинулись с утра на Павла, а сами?
      Народ приумолк, стало как-то неловко в кабине и я решил разрядить обстановку:
 - Мы ведь в окресности Старого Бора едем?
 - Ну да, туда у нас "путевка"! - буркнул угрюмо Руслан
 - А знаете кто до нас там охотился?
 - Петрович - егерь местный! - хохотнул в ответ Андрюха, а Димка заинтересовался, - и кто же?
 - Не много не мало - сам Владимир Мономах, - отвечаю.
 - Да ну?! - не поверил Андрей.
 - Точно! - говорю, - в летописях, и в "Историко-статистическом описании Черниговской епархии" Филарета Гумилевского есть об этом со ссылкой на летописные источники, архиепископа Черниговского.
 - Выходит на княжью охоту едем! - воспрял духом Руслан, - ну вот, прибыли к княжьему ловчему Петровичу! Прошу любить и жаловать!
   Машина вкатилась во двор затерявшегося в лесах лесничества. В воротах нас уже ждал егерь.
     Петрович был человеком среднего роста, спортивный, подтянутый мужчина, в возрасте, приближавшемся к пятому десятку. Вид у него был "чапаевский", за что от охотников получил он свое прозвище - "Фурман", на которое нисколько не обижался, а даже вроде гордился оным, всякий раз лихо подкручивая кверху свои казачьи усы. Носил он однотонный хаки  костюм армейского покроя, яловые сапоги, и наотрез отказывался от всевозможных камуфляжей, курил самосад, завернутый в календарный листок, и часто-густо стрелял дымняком. Все это мы узнали по дороге от Руслана, знавшего его чуть боле нашего. Еще наш товарищ поведал, что Фурман человек весьма твердолобый и упрямый, посему просил в споры не ввязываться, а то не видать нам кабана как своих ушей.
     Встретил егерь нас приветливо, познакомился со всеми и сразу велел показать ему наши ружья и патронташи, после чего повынимал из последних все картечные патроны и отнес к себе в дом:
 - После охоты верну, а зверя калечить нечего! - сурово заявил он на наш немой вопрос, однако перечить ему мы не стали, хоть в наших краях кабана испокон веков картечью бьют и довольно эффективно.
    Машину оставили во дворе лесничества и двинули за Петровичем в лес. Всходило солнце. Словно потягиваясь в ватных одеялах жидкого лесного тумана, лучи-руки тянулись откуда-то сбоку и снизу к холодному уже и блеклому небу. Прямо на глазах оживали краски эффектного осеннего бора в котором мореное дерево сосновой коры да зелень верхушек нет да и перемежались огнем рябинового куста, багрянцем молодого клена или позолотой стройной березки. Вышли на просеку и в глаза, слепящей вспышкой, ударило буйство октябрьской палитры, сменившееся дальше буро-коричневой степенностью дубового гая.
     Егерь, до сих пор беззаботно вышагивавший впереди, стал всматриваться во что-то в пестрой лесной подстилке.
 - Грибы ищет, что-ли? - шепотом спросил меня Дима.
 - Ему видней, - улыбнувшись в ответ, сказал я.
    Петрович остановился и сделал знак подойти ближе. Он указал рукой на свежий кабаний след, отпечатавшийся во влажном грунте, и шепотом произнес:
 - Вон в том молодняке, кабаны обычно и лежат. Ты, - он указал на Руслана, - остаешься здесь и ждешь десять минут, пока твои товарищи займут номера вдоль вон той дороги. Двое станут по краям чащи, а один по середине, рядом с выворотнем.
 - Я зайду по балке, и буду вон там, на случай если кабаны сойдут, - егерь обозначил направление рукой и обратился к Руслану, - а ты, через десять минут, с собакой пойдешь на ребят. Сильно не шуми и прямо не ломись - прочелночишь посадку с собакой, будут звери - пес подымет, а рядом будут - стреляй, только аккуратно. Ну, с богом, помаленьку.
     Быстро расставили номера. Мне досталась позиция под выворотнем, как раз по центру стрелковой линии. Осторожно притоптав во влажный лесной грунт опавшие листья, чтоб не шуршали под ногами, я замер на номере. Туманная дымка в лесу, к тому времени, совсем рассеялась, однако молодняк был настолько густ, что просматривался едва метров на двадцать. Быстро стрелять придется, подумал я, прикидывая как на таком отрезке несущегося кабана получше ударить. Лес замер, казалось, вместе с нами, ни отзвука, ни шороха не доносилось со стороны "загона", аж звенеть начало в ушах от напряжения. Впереди хрустнула ветка, и слегка кашлянул Руслан. Далеко слышно сегодня, подумалось мне, но мысль свою я не успел додумать - заработал Бим. Как звонок затявкала собака, взрыкнула и утихла, затем еще раз и опять молчок, и тут началось. В густом молодняке поднялся шум и хруст ломающихся веток, а следом за этим топот кабаньих ног. Звук приближался ко мне, и от желания хоть что-то увидеть впереди, у меня заболели глаза. Шум отвернул в сторону Андрея, стоявшего слева от меня, ближе к балке, а я так и не заметил ни одного зверя! Эх! Мысленно вздохнул я, все еще храня неподвижную тишину. Бум! Гупнула пятизарядка Андрея. Бум! Бум! Продолжал стрелять товарищ, и, вдруг, смолкло все.
     Тишина, накатившая со всех сторон, затянулась на нестерпимо долгий промежуток времени. Так бывает всегда, когда нервы натянуты до предела, а по крови гуляет несколько литров азартного волнения. Я откровенно заволновался - не случилось ли, чего? По крайней мере Руслан то уж точно должен был показаться. Впереди что-то захрустело и в одном из редких просветов мелькнула фигура человека. Только я успокоился, обрадовавшись появлению друга, как прямо от него, вправо от меня кинулась черная тень. Шурша неопавшей листвой и хрустя ветками ромбический силуэт шел на правый фланг моего номера. Руслан, тоже заметивший зверя, выстрелил, и кабан, круто изменив напраление, пронесся мимо меня по молодняку. Боясь попасть в стоявшего передо мной товарища, я выстрелил навстречу и в угон, оба раза из совсем неудобных позиций, однако зверь качнулся, и мне показалось, что слегка проехал брюхом по земле. Он не прекратил своего движения, и скрылся в чаще. Сразу за этим раздался выстрел со стороны Петровича - значит кабаны вышли на него, как он и предполагал. Но это был не мой вепрь, подумал я, мой просто не мог так быстро добежать до ложбины.
 - Ты видел этого секача! - воскликнул Руслан, выбираясь из кустарника. Выражение его лица просто невозможно описать, оно лучилось от восторга и азарта.
 - Даже стрелял! - ответил я, - только стреляем мы, друже, как калеки!
 - Не знаю как я, а ты точно попал! И первым и вторым выстрелом! Его два раза трусонуло. Я то спуделял стопроцентно, так ведь и бил же его в просвет, а второй раз по веткам, что толку стрелять-то?!
    Он присел рядом на выворотень и судорожно пытался перевести дыхание.
 - Бим-то где? - спросил я.
 - На Фурмана стадо погнал, - ответил хозяин пса, - их там штук семь поднялось, да в таких чащах, что я даже ствол подымать не стал. Что делать будем?
 - Ждать. Или тебя по-другому учили? Пока распорядитель не придет.
 - Да пока он придет я мохом покроюсь! - раздалось из кустов за спинами, - я не вепрь! Предупреждаю!
   Из лесу вывалился весельчак Димка:
 - Вы хоть постреляли, а я даже хвоста не увидел.
 - Ты чего с номера сошел? - недовольно спросил я, - что это за выходки?
 - Что ж я не слышу где вы?
 - Вот так всегда с этим чудом! - развел руками Руслан, - это ж тебе не охота на уток, парень! Тут пули летают, такие, знаешь, грамм по тридцать! А тебе все нипочем...
 - Да ладно вам, ребята, кабаны в сторону ушли, вы себе сошлись, загон окончен, что ж мне там битый час стоять?
 - Руслан прав, а ты, Димка, в следующий раз с номера сойдешь - больше на охоту не возьмем, честное слово! - закончил спор я, - ты нас знаешь.
 - Знаю! - буркнул он в ответ, - не буду, ладно.
     На лесной дороге, тем временем, показались Петрович и Андрей, которые, подойдя к нам, поведали, что кабаны сошли через балку в сторону болота, все мы, судя по всему, промазали, и посему надо делать еще оклад. В ответ на это утверждение мы рассказали о секаче, вышедшем на меня и пошли осматривать следы.
     Как оказалось, я действительно попал - было две стрижки, каждая в месте выстрела, однако след закровил только после второго. Не успели мы подумать о Биме, как наш четвероногий помощник выбрел прямо из кустарника нам навстречу.
 - Руслан, попридержи собаку, а то кабана сгонит! - распорядился Димка, - пускай заляжет, зверина, а то долго нам его искать будет.
 - Не заляжет он сразу, пускай собаку! - неожиданно глупо распорядился Петрович. Все вопросительно посмотрели на егеря, даже Руслан, не выпуская Бимову холку из рук уставился на Фурмана.
 - Чего пялитесь? Пускай, говорю, собаку! Вепрь по чистому лесу сошел, пока до ближней крепи доберется собака по следу пройдет - будет ему время улечься, - не унимался егерь.
   Руслан, меж тем, остановился на золотой середине - взял собаку на повод и повел по следу. Бимка аж взвизгнул от азарта, причуяв кабана. За собаководом последовал егерь, за ними Димка. Мы с Андреем переглянулись:
 - Что-то Петрович чудит! - недовольно промычал Андрей.
 - Точно, - согласился я, - и с картечью тоже, сказочник, насочинял. На той дистанции, что я бил, вепрь, как пить дать, лег бы, а пулею...
 - Пулею безопасней!
   На том наши мнения, но отнюдь не дороги, разошлись. Подозрения же, насчет егеря, все укреплялись. Он то и дело рыскал вокруг да около, все больше позади нас, хотя Бим вел хозяина по очень уж прямолинейному следу. Когда же Руслан, желая выиграть время для нас и для кабана, притормаживал, Петрович забегал наперед и поторапливал всю бригаду. Так повторилось несколько раз.
 - Что это он мечется? - не выдержал Димка.
 - Леший его знает! Может он того, левак? - предположил я, на что Руслан обиделся:
 - Сам ты, левак! Петрович, если хочешь знать, один из лучших!
   Леваками, в наших краях, называют егерей, которые пытаются извлечь выгоду и только из любой охоты, особенно на крупную дичь. Они то сгоняют подранка, чтобы добрать на следующий день самостоятельно, то закрывают лицензии на несуществующих подранков, то еще какие козни придумывают, только позорятся сами и позорят, своим поведением, весь леший род от рядовых охотников до охотоведов... Печально, но тем не менее такое явление имело место, особенно в последние скудные на охоту годы.
    Меж тем подошли к бурелому. Лес этот, судя по всему, перенес один из тех непривычных ураганов, которые стали постоянным явлением в Полесье в последние пять-семь лет. Выдернутые с корнем деревья, вперемежку со сломанными напополам стволами образовывали такой естественный частокол, что пробраться вглубь стоило немалого труда и терпения. А следы, если верить носу нашей лайки, вели именно туда. Остановившись на краю бурелома, перевели дух.
 - Петрович, может обложим ломанину? - предложил Руслан, - мог ведь и тут зверь залечь?
 - Мог то он, конечно, мог, - нерешительно как-то предположил Фурман, - только как его, раненого, в этой мешанине брать-то? Как навстречу попрет? Куда прыгать будешь?
 - Ну, то моя забота! - ответил Руслан, - раскиньтесь с хлопцами по периметру, на всякий случай, а мы с Павлом за Бимом пойдем.
 - Гляди, кабы мне старому не пришлось...
 - Фу ты, Петрович! Сглазишь! - перебил его Руслан, - не придется! Идите, мы минут через двадцать двинем.
   Все еще неуверенно качая головой, Петрович повел наших товарищей на номера. Я же, отвлекшись от перепалки, жутким зрелищем изуродованного леса, в очередной раз строил догадки откуда все же взялись эти проклятущие ураганы? Каждую весну или осень, но вполне ритмично и ежегодно, налетал свирепый порывистый ветер, который вырывал с корнем деревья, сбрасывал толстенные ветки на чердаки, срывал крыши домов, валил линии электропередач. За день-два разгула стихии ветер вытворял такое, что страшно было вообразить. Вспомнился рассказ одного знакомого лесника о том как он ловил руками, пытаясь спасти от урагана, попавшую в вихрь кошку. Животное летало по двору истошно визжа, пока старый лесник все же не поймал любимицу в охапку. Неужто во всем виновато глобальное потепление и смена климата? Или может верно предположение того же лесника, сказавшего однажды, что причина ураганов в том только, что лес повырубили, и от ветру защиты не стало, разгуляться есть где, вот он силушку то и набирает, разгоняется и ломит тогда все на своем пути... Вот и берет природа у человека дань за не в меру разгулявшиеся аппетиты на древесину.
 - Чего замечтался? - шепот Руслана вывел меня из забыться.
 - Да так, страшно глядеть на бурелом.
 - Кабана боишься, так чего оставался? - не понял меня товарищ.
 - Да нет же, страшно ветер тот представить, который такого тут натворил, - отвечаю, - вот смотри - бурелом уже года три валяется, а рядом, вон в просвете, лес валят, и не строевой. Почему бы валежник не подобрать?
 - А на кой он заготовителям нужен? - ответил Руслан с сарказмом, - в буреломе ведь навламываться нужно, а рядом готовый растет! Это ж не люди делают, кошельки.
 - То-то...
 - Все, хватит киснуть! Пора! - заявил Руслан, и предусмотрительно сняв с Бима ошейник, отпустил пса. Бим рванул вперед и замаячил впереди белым пятном. Мы полезли следом, на дистанции метров в пятнадцать друг от друга, внимательно вглядываясь вперед. Едва мы прошли метров сто, как впереди залаял Бим, взвизгнул, зарычал и вновь залился лаем. Следя, краем глаза за передвижением товарища, я поспешил вперед - где-то впереди наш четвероногий друг настиг своего опасного соперника. Показался просвет на котором я увидел то чего никак не ожидал: на поляне, склонившись горбоносой мордой к Биму, стоял лось. Сохатый сверлил взглядом собаку, которая, отогнав лесного великана к непролазному переплетению поваленных стволов, в свою очередь, словно гипнотизировала взглядом лося, время от времени порыкивая. Я выбрался в прогалину и рефлекторно оглянулся, выбирая дерево поразложе и ветки покрепче - в случае чего сигануть. Выбрался на поляну и Руслан, глянул на меня и стал отзывать собаку. Бим даже ухом не повел - такую большую дичь он видел впервые. Узрев нас, лось нагнул разлогую корону рогов и сделал в сторону Бима выпад, тот в свою очередь отскочил, но дорогу сохатому не освободил. Не знаю долго ли длилась бы еще эта дуэль, да только лось собрался вновь атаковать собаку, как где-то, со стороны номеров грянул выстрел. Бык взвился на дыбы и перепрыгнул через опешившего пса. Бим от неожиданности шарахнулся в сторону, залился долгим прерывистым лаем, и пока сохатый отмахивал своими ходулями в сторону спасительной чащи, нам пришлось спешить наперехват собаке. Однако, потрясенный всем происшедшим, Бим, не шибко спешил преследовать лесного великана, и без особого труда был водворен на поводок.
 - Кажись добрали! - выдохнул, запыхавшись, Руслан.
 - С чего ты взял?
 - Выстрел один был! Промазали б - стреляли бы еще.
 - Кто его знает, - усомнился я, - хорошо бы.
    Повернули в сторону выстрела и вскоре выбрались на просеку. На краю под старой, толстенной сосной, стоял бледный как мел Петрович.
 - Ну что, где добыча? - не заметив состояния егеря, спросил Руслан.
 - Т-там... - выдавил из себя Фурман.
 - Эй, Петрович, ты чего это? - удивился Руслан, увидев как дрожит наш проводник.
 - Осечка, черт бы ее побрал! Кабан вылетел и прямо в ноги, я на гашетку - клац, и осечка! Я вторым, почти в упор, и промазал! А он в сторону, рядом совсем, аж ветер по ногам!
 - Ты присядь, Петрович, - говорю я, - а то неровен час упадешь!
   Вдвоем усадили егеря на выперший сосновый корень, напоили чаем.
 - Ты ребят, Руслан, сними с номеров! - вспомнил Фурман, - чего зря стоять - пошел зверь на Турье, туда долго брести, кабы до вечера поспеть.
    Пока Руслан ходил по просеке Петрович пришел в себя и поведал:
 - А вепря ты заранил! Не видел куда вторая твоя пуля вошла, а первой ты ему в ляжку попал. Он когда отвернул передо мною так весь зад в крови, от таза до колен.
 - Вот и разберись с вами, кто кого с номеров снимать должен! - репетовал на весь лес Димка, - я с номера сошел - подлец! Егерь, говорят, снимать с номеров должен, а этот шляется вдоль всей стрелковой линии, да еще и с собакой!
 - Не трещи, - гудел в ответ ему Андрей, - шутки шутками, а с Петровичем что-то не то раз сам с номеров не снял. На тебя б так кабан вышел!
 - Я бы уже был высоко! - балагурил дальше Дима, - у белок в гостях!
 - У дятлов! - не удержался Руслан.
    Наконец все собрались. Петрович чуть погодя пришел в себя окончательно, выкурив, в качестве терапии две чудовищные самокрутки. На этот раз решили подождать, и перекусив наскоро, отправились в Турье, благо Бим твердо держал след.
   Солнце клонилось к закату когда мы достигли урочища Турьего, в котором девятьсот лет тому охотился сам Владимир Мономах. Все заметно приустали, и слегка приуныли, от пестроты осенних листьев рябило в глазах, и они болели. Бим еле волочил лапы, но со следу не сбился, чем заслужил мое великодушное прощение за утренний инцидент. Наконец вошли в такой древний лес, и вопреки густой тени крон, с таким непролазным подлеском, что и впрямь казалось будто выйдет из лесу витязь с рогатиной наперевес, и спросит человеческим голосом, не видали ль мы вепря, или еще чего?.. Подлесок то вставал кабаньей щетиной перед нами, то расступался в стороны, чтобы обнаружить на чистом месте бочажину, а то и тихо журчащий ручей. Под ногами захлюпало. След стал петлять, а собака все чаще сбиваться.
 - Все, мужики, привал! - скомандовал Руслан, - перепалим собаку - век кабана не найдем! Да и нам нужен отдых.
 - А солнце сядет, тогда вообще прости-прощай кабанчик! - заявил вдруг Фурман, - я лицензию закрою сегодня, как бы все это дело ни кончилось.
 - Ты что, Петрович? - выразил всеобщее изумление Руслан, - обидели чем, или чего? Ты хоть две лицензии закрывай, а подранка оставлять не будем.
 - Ну, допустим, двух лицензий у вас нету, а по закону, охота вам позволена лишь на сегодня, а завтра - извините!
 - А по-людски? - спросил вдруг Димка, - здохнет ведь, в ручьях этих зверь - лесу ж урон!
 - Вот сегодня и добирайте, а на завтра нету моего вам согласия! И все тут!
 - Поговорили! - процедил сквозь зубы Андрей.
 - Левак, как есть! - так же вполголоса ответил ему я. На это раз со мною согласился даже Руслан.
 - Ну что ж, командуй, Петрович! Надо сегодня, так сегодня кабана доберем! - во весь голос сказал Андрей.
 - А чего тут командовать? Пущай собаку, а мы цепью, в этих хащах по другому не получится. Только гляди в оба - смеркаться станет все назад, никаких охот в сумерках - перестреляетесь, не ровен час.
   Двинули, но уже без энтузиазма. Вот так ехать охотиться в новые места, подумал, черт бы их побрал эти коммерческие лицензии... со своими егеря так себя не ведут. Не успел я додумать, как кто-то потянул меня за рукав.
 - Я заблужусь. Предупреди ребят, чтоб не волновались. А деда этого замотайте хорошенько, чтоб ног не тянул - вот в лесу и заночуем, тепло ведь, - шепотом выдал идею Димка, - я то, что, олух он и есть олух, ну запишет мне на крайний случай в карточку какую гадость...
 - Не запишет, - шепнул я в ответ, - только ты того, сильно не блуди, чтоб часам к двум ночи вышел, а то и впрямь заблудишь.
   Димка показал мне на прощание все свои тридцать два и скрылся в чаще. Я тихонько пробрался к Андрюхе и поделился идеей, товарищ утвердительно кивнул и занял свое место в цепи.
   Стремительное наше движение притихло, Бимка уже не брал след, тыкался как слепой кутенок во все стороны, и виновато глядел в глаза нам своей усталой мордой. Впереди лежали лога, в каждом из которых мог залечь кабан. Стремительно смеркалось. Начинал ворчать Петрович. Было досадно от того, что где-то совсем рядом залег раненый вепрь, а добрать его уже просто не оставалось времени! А тут еще этот Фурман!..
 - Все, хлопцы, пора и домой! - заявил егерь, - темень уже - стрелять страшно! Двигаем назад.
   Петрович развернулся и пошел в сторону опушки, за ним подался Андрей. Из чащи выбрался Руслан, который буквально волочил убившегося Бима на поводке.
 - Какая-то ерунда получается! - в сердцах сказал он, - мне говорили, что Фурман надежный дядька, а он...
 - Левак, - закончил за него я.
 - Угу, - бросил он в ответ и обратился к Биму, - а ты, чудо, еще чуточку и нашел бы нам кабана. Рано ты выдохся, друг! Расчихался что-то.
 - Может не выдохся? - мелькнула у меня догадка.
 - В смысле?
 - Подержи своего волкодава, чтоб он мне руку не отхватил, - предложил я.
 - Как держать-то? - спросил хозяин.
 - За морду, чтоб пасть закрытой была.
   Еще не понимающий Руслан зафиксировал собаку. Я провел рукой по ноздрям. В мокрой слизи собачьего носа что-то было, какие-то угловатые комочки.
 - Кажется есть, - сказал я светя себе зажигалкой, - точно!
 - Что есть?
 - Махорка Фурманская! - даже в неровном свете зажигалки легко угадывались комочки самосада. Из нас четверых махру никто не курил, только сигареты, а там табак другой.
 - Вот же подонок! Да я ему сейчас!...
 - Тихо, тихо! Мы его иначе проучим. Димка заблудится - вот мы в лесу и заночуем, а наутро кабана и заберем - за ночь нюх отойдет.
 - Давно договорились? - Руслан смекнул наш замысел.
 - Когда твой Петрович выпендриваться начал.
 - Тогда лады, но морду я ему набью!
 - Это как нибудь после. Сперва заставим его в лесу заночевать.
   На том и порешили. Когда выбрались на опушку совсем стемнело. Андрей, как истинный артист, выдал удивленно:
 - А где Дмитрий?
   Мы переглянулись с Русланом:
 - Он же с вами шел, - сказал я.
 - Нет, мы вдвоем топали, - ответил Петрович, который, похоже купился на розыгрыш.
 - Черт знает что! - в сердцах выдохнул Руслан, - кабана не добрали, ноги убили, еще этот дурень потерялся! И что делать теперь?
   Повисла тишина. Все уставились на Петровича, и сомнения последнего, если и были, то сплыли. Век не забуду как на наших минах повисло ратерянное выражение.
 - Дми-и-трий! - крикнул протяжно Фурман.
   Тишина в ответ, и то ли от усталости, то ли от досады на егеря, кислое выражение наших лиц усилилось.
 - Ди-и-имка-а! - крикнул я в свою очередь. Тишина!
    Покричали еще - безрезультатно. Дмитрий качественно блудил, наверняка где-то из-за куста наблюдая за нами. Вот ведь хохочет, наверное! Покричали еще, постояли, покурили. Петрович принялся было звать, да Руслан пошел в сторону леса.
 - Ты куда это?
 - Хворост собирать - может он огонь увидит да на проблеск выйдет.
 - Вы что, тут ночевать собрались? - возмутился егерь.
 - А что, прикажешь друга в чужом лесу бросить? - со злой ноткой в голосе спросил Андрей, - хочешь - топай, а мы здесь остаемся!
   Развернулся и тоже двинул к лесу. Петрович с надеждой глянул на меня.
 - До лесничества километров пятнадцать? - осведомился я.
 - Это по прямой, - ответил егерь.
 - По ночи дорогами идти надо? - догадался я. Фурман утвердительно кивнул.
 - Ну, так это весь двадцатник будет! Остаемся. Пока долезем, если еще этот дурик найдется... - бросил я, и уже с тревогой добавил, - хоть бы вышел...
    На том, без особых проблем остались. Сибиряк Андрюха сварганил нодью, мы с Андреем наносили лапника и намостили что-то вроде гнезд вокруг костра, Петрович тем временем накрыл на стол, из запасов.
    Мирно трещал костер, раскисшие после ужина, мы тихо травили байки, и если бы не дерганье егеря на каждый шорох, сидели почти уютно. Часы показывали начало первого.
 - Слушай, Павел, а что, правда в этих лесах сам Мономах охотился? - спросил вдруг Руслан.
 - Судя по летописям, да. Он вообще полюблял вокруг да около Чернигова на ловы выезжать.
 - Ничего себе вокруг, - включился в разговор Петрович, - от Чернигова поди километров шестьдесят будет.
 - По тем временам не расстояние, - ответил я, и на удивленные взгляды товарищей продолжил мысль, - восточные рубежи Черниговского княжества терялись где-то в верховьях Дона, потому шестьдесят километров, это почти что у Чернигова.
 - И на кого он охотился здесь? - поинтересовался Андрей.
 - Да дичи хватало всякой. Хочешь процитирую тебе самого Мономаха на сей счет? - решил блеснуть знаниями я.
 - А ну?!
 - За точность цитаты не ручаюсь, ибо она дошла до наших дней через третьи руки, но архиепископ Черниговский Филарет Гумилевский пишет об этом так: "Вот что делал я в Чернигове, - пишет Мономах, - своими руками вязал я диких лошадей, по десять и двадцать коней в пущах. Два тура бросали меня рогами и с лошадью; один олень бодал меня, лось топтал меня ногами, а другой бодал рогами. Кабан вырвал у меня от бедра меч. Медведь укусил меня у колена, лютый зверь скочил мне на колена и свалил лошадь со мною, но Бог сохранил невредимым."
 - Отчаянный был мужик, этот Мономах! - восхитился Андрей.
 - Время такое было - то рати, то ловы, и выживали сильные и ловкие.
 - Может и слово-то "ловкий" от "ловов" этих происходит? - задумался Руслан, - а что ловы-ловкий!
 - Охотник и должен быть ловкий, и смелый... - начал было Петрович.
 - И честный! - ляпнул с подтекстом Руслан.
   Чтоб сгладить неловкость я продолжил "лекцию", и про это у князя Владимира тоже есть, в "Поучениях": "Смерти бо дети не боясь ни на рати, ни от зверя, дело мужеское вершите, как вам бог даст. Ибо когда от войны, и от зверя, и от воды, и с коня падая не умер я, то никто из вас не сможет покалечиться и убиться, дотоле не будет это богом повелено. А если от бога будет смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не смогут от нее вас отнять, ибо хоть лепо это, беречься, та божий оберег лучше есть от людского".
 - Ну что, мужики, давайте, наверное, спать, - заключил Руслан, - утро вечера мудренее.
 - Костер оставим, - продолжил его мысль я, - увидит его Димка - выйдет. Не выйдет - пойдем поутру искать. В крайнем случае в лесу он в лесу заночует.
 - И то верно, - зевнул Андрей, - не маленький уже.
   Петрович отмолчался, недовольно зыркая на нас. Завернувшись в лапник улеглись спать.
   Я запрокинул голову и залюбовался звездами. Небо было удивительно темным, черным почти, казалось - протяни руку, и дотронешься до крохотных серебристых искорок над головой. Луны не было, и наверное от того они были особенно яркими, а лучи их, перемигивающиеся и вроде переливающие свет друг-другу, тихо тянулись к земле. Где-то в кустарнике сбоку раздался неясный шорох. Это наверное наш "заблудший" по чаше пробирается, подумал я. Однако вслед за этим неясным шумом я услышал ритмичный топот. Приподняв голову, я сел и оглянулся. На уровне человеческого роста от земли подымался туман, и кроны дерев, окружавших поляну, казалось торчали прямо из воздуха, а меж их стволами, что-то неясно мелькало. Топот приближался, и было похоже на то, что кто-то гонит табун лошадей или стадо коров по лесу, но кому в такую пору придет в голову перегонять скот? В просветах леса замелькали огни и через некоторое время на опушку выехала кавалькада из двух десятков всадников. Ноги коней терялись в тумане, оттого, казалось, что плыли они по воздуху, и топот был несоритмичен покачиванию их тел. Горящие в руках верховых факела придавали их облику еще более мистичный оттенок, и я, честно признаться, опешил, когда кавалькада повернула к нам, и чего греха таить, потянулся за ружьем. Выехавшие на поляну всадники приблизились к нашему биваку, и остановились на краю света и тени. Одеты они были странно, в каких то не то рубахах, не то куртках, странного покроя, стянутые у пояса ремнями. Более того, их силуэты беспрестанно колыхались, в неверных отблесках костра. В руках они держали не то пики, не то копья. Один из них двинулся по краю света прямо к спящему егерю. В холодном осеннем воздухе раздался, вдруг зычный, отраженный лесным эхом голос:
 - Вставай, ловчий! - фигура ткнула рогатиной в спящего Петровича, - вставай, собака, когда князь с тобою говорит!
   Я хотел было что-то сказать, но речь словно отняло, руки не слушались, и зажатое в них ружье никак не хотело прийти в движение. Фурман проснулся и сел, все еще не понимая, что происходит.
 - По што, падаль, молодцов морочишь? Пса мерзкой травой травишь? Али мало тебе лес божий дает, чтоб на ловцах наживаться?! - голос гремел словно усиленный мегафоном. Петрович не мигая глядел на всадника и сникал на глазах, - Я своим воеводам, во всех походах и ратях, заповедал беречь ловчих пуще ока своего,  а тебя, лихо, и ловчим назвать грех! Прими же смерть свою!
   Фигура на лошади занесла над егерем рогатину, по древку пики пробежала молния и грянул гром. Меня аж подбросило от звука, я сел... и проснулся уже сидя. Прижавшись к корявому стволу древнего дуба, бледный, ни кровинки в лице, сидел Фурман, рядом с ним лежало дымящееся ружье.
 - Кто?.. Чего?.. - сел на постели из веток Андрей, - князь... что это было?
 - Ты тоже видел князя? - спросил спросонья Руслан.
 - И дружинников на лошадях, - подтвердил я.
 - Петрович, ты жив? - поинтересовался Руслан.
 - Вроде... - промямлил тот и заплакал как ребенок.
 - А что это бахнуло? - спросил Андрей и сам ответил на свой вопрос, - ружье что ли не разрядил, Петрович?
   Тот, не прекращая рыдать, утвердительно закивал головой. Прислоненное к дереву, по халатности владельца не разряженное на ночь ружье, упало наземь и выстрелило. Счастье наше, что ни в кого не попало.
 - Вы чего тут палите? Не настрелялись за день?! - раздался из кустов голос "нашей пропажи". Димка вышел к догоравшему костру и все наперебой начали рассказ про Мономаха. Дмитрий, меж тем, присел к костру, и как ни в чем не бывало, стал ужинать. Он хитро улыбался, слушая наш путанный и сбивчивый рассказ, а когда мы замолкли изрек:
 - Ну и брехуны ж вы! Надо же, из глубины веков к ним сам Владимир Мономах пожаловал!
 - Да точно видели! - вступился за всех Андрей.
 - Верю! Верю, Павел вам на ночь про свои рукописи рассказал - вот вам и пригрезилось, а тут ружье бахнуло, вот, с перепугу, все ваши сны и перемешались в один сюжет! А Петрович больше всех - ведь рядом с ним ружье выстрелило? Верно говорю, а, Петрович?
 - Не-е-е, - проблеял егерь, - был князь...
 - Ну, был так был - бог вам судья! Я ничего не видел, намаялся за день, еле вас отыскал, вот... так что мне и бог велел на боковую, а то с вами и до двенадцатого века договориться можно! - заявил Дмитрий и улегся, в приготовленную для него "постель".
 - Ты там, ясновидец, - продолжил он, уже откровенно грубя Фурману, - хворосту в костер подбрось - хоть что-то хорошее сделай за день, а то князь на том свете не простит тебя, за согнанного подранка да за собачку!
   Петрович лихо метнулся, подбросил хворосту в костер и вновь замер под деревом, глядя в одну точку. Минут через пять Димка уже богатырски храпел, а мы все так и не смогли заснуть до самого утра, возбужденные ночным происшествием.
   Наутро Петрович уже не противился тому, чтоб добрать кабана, и мы его без особых проблем добрали. Пули, попавшие в вепря накануне, сделали таки свое дело: одна, как и говорил егерь, попала в самый верх задней ноги, вторая же, поломав ребра, судя по всему срикошетила куда-то от "брачного мозоля" кабана. От потери крови, и, очевидно, от внутренних повреждений, кабан ослаб настолько, что при виде вышедшего на него Димки, только и смог, что привстать на передних ногах. Дмитрий прекратил его мучения метким выстрелом, которым, собственно, мы и закрыли нашу долгожданную и бесценную лицензию.
    После этой охоты мне вновь приснилось селение с домом возле кладбища на горе; у обочины все так же стоял храм с перевернутыми в нишах фигурами святых. Только мне подумалось: вот опять пройду мимо церкви, а в нее так и не зайду, как передо мною, возник в боевом облачении статный витязь, и заступил мне дорогу:
 - Нечего тебе здесь бродить, добрый молодец! Не время! Вот ловчего я жду, сына Петрового, а ты ступай и не ходи тут больше.
   Образ князя расстаял, и я проснулся. С тех пор мне больше не снится зловещий поселок, и образы умерших родственников не тревожат во снах мою душу.
    Можно было бы на том и закончить рассказ, присовокупив ко всему то, что Петрович перестал "левничать", и охоты проводил исключительно правильно, честно обкладывал зверя и ставил номера.   Однако  это  было  бы
неправдой. Старый егерь уже через год после этого случая обдурил очередную бригаду доверчивых охотников, и, думаю, дурит и по сей день. Но, где-то там, за гранью времени, его ждет князь-охотник со своей дружиной, а уж он-то не спустит и не простит...