Девочка зашла в церковь случайно.
И сразу - высокое пространство, и торжественные запахи, и подсвеченные прекрасные лики, и особенно - голос священника приклеили ее на месте.
Она никогда не слышала такого голоса.
Слова, на автобусной остановке показавшиеся бы нелепыми, падали ей прямо в сердце.
Все неправда, у всех есть отец. Даже - у ее глухой прабабушки.
Человек, говорящий это, точно знает. И говорит для нее.
Когда закончилась проповедь, прихожане и четыре человека на клиросе запели.
Девочка не знала слов и запела свои.
Пела тихо, но не успела закончить с хором.
И все повернулись и посмотрели на нее.
И регент покачал головой. А священник улыбнулся.
И девочка стала приходить и слушать. И петь со всеми в конце свои гимны.
И прихожане привыкли к ней. И регент разводил руками. И священник улыбался.
Пришла осень, и в церковь вернулись старые прихожане.
И стали приходить новые.
Священник был хорошим проповедником. Церковь стала расти.
И новые стали петь прекрасными поставленными голосами.
Всем известные канонические тексты.
И смотреть на девочку в ошеломлении.
И говорить – что за апокриф в храме!
Пусть поет на паперти.
И стали потихоньку теснить ее к двери.
И однажды регент не развел руками.
И священник не улыбнулся.
Ее больше не было слышно.
Никому.
Кроме.