Здравствуй город и прощай! Город Юрьевец простоял 750 лет, пережил татарское иго, но - не оттуда он ждал врагов, свои татары пришли, их вскормила столица.
Как можно относиться с любовью, с уважением к большой Родине, ели она малую уничижает. Внутри Родины люди потеряли родину. На Родине без родины. Кривит душой тот, кто похваляет родину падшую – ты умри дорогая, а мы о тебе оду сложим.
Город Юрьевец, это тот, что на Волге в Ивановской области, может и распложен на красивом месте, но не красиво используется. Мы радуемся, но как-то несчастно, удовлетворяясь из неизбежности тем, что есть, даже если это на помойке, пытаемся облагородить помойку своей любовью к ней, восклицаем - как хорошо, как красиво! Но что-то тяготит, надрывает душу, смотря на несовместимость красоты природы и жизни людей в ней. Церкви возвращаются в своём блеске, но жизнь тускнеет и блекнет. Город перестал быть жизнеобеспечивающей государственной единицей, он превратился в место пребывания от труда
Юрьевец городом здесь не нужен, трудом своим мешает заезжим молодцам – дикарям с большой родины наслаждаться одичалой природой на берегу Горьковского водохранилища. Без труда нет Родины, как лодка без вёсел. Без труда человек становиться цыганом – народом-окончанием.
Юрьевец – город мертвецов и призраков-полулюдей – пенсионеров, которые стали обузой, которым жизнь продлевают подачкой из остаточной совестливости – страха перед неизвестностью. Но очередь туда нескончаемая, и жертвами станут зрители и, насладятся истиной живой смерти. Вы на очереди. Здесь последних нет, здесь все первые.
Андрей Тарковский зря снял в Юрьевце свой фильм “Зеркало”. О смысле в фильме почти никто не знает или не помнит, но запомнилось многим это место, и теперь Юрьевец стал осколком зеркальным нашей жизни.
За что городу такое исчезновение, уж не проклятие ли вернулось на город протопопа Аввакума, упомянутое в “Житии” за свою неудачную миссию в усмирении разврата и пьянства, разлагающего население в то далекое время. По доносу любителей родины великий писатель попал в острог и затем на костер, приготовленной церковью, которая всегда грешна, скрывая грех свой молитвою, бессовестно вернув писателя ликом святых. Вот она совесть – на плаву безнравственного самоуспокоения – лишенную жизнь вернуть образом. Не потому ли у нас так всегда плохо, что привыкли жизнь живую отдавать небесам, а возвращать духов. Мы превращаемся в страну скопления грехов. Самый большой грех – это прикрыть свой грех молитвою и успокоиться.
За 25 последних лет население города сократилось на 19 000. Сталин бы наверное очень удивился такому размаху сокращения населения без казней, без войны. Город опустился в тишину без агонии, без слёз, без возможности быть когда-нибудь репрессированными. У вины лицо ангела.
В советские времена в Юрьевце жизнь не была сладкой, но она не сокращала населения. Память сохранила те времена о живой жизни, наполненную звуками труда: проплывающие пароходы приветствовали освещенный город гудками, небольшая бухта работала день и ночь, принимая пароходы и баржи с людьми и грузом. До глубокой ночи слышались смех, ругань и скрип трапов от бегающих матросов с тюками, веселые краны скрежетали железом. Постепенно в ночи рабочий шум утихал и, до рассвета можно было наслаждаться отдельными, но многозначными звуками – гармошки, смеха и матерщины, то с Пушкарихи, то с Пятницкой горы и с Глазовой горы – так город делился с древности, названия говорят сами за себя. И когда все угоманивались, уползая в теплые постели, кто не успевал, тот находил приют в теплых, безветренных оврагах, из которых временами доносился богатырский храп страдальца человеческого беспредела, но нашедшего успокоение в потере чувства, что б утром пробудившись начать с нуля свою механизированную жизнь, то прослушивалось продолжение жизни, тайной жизни: любви, шелест волн, иногда шлёпание колесных пароходов, и ровный гул круглосуточно работающей ткацкой льнопрядильной фабрики.
Город производил все нужное для жизни: пиво, лыжи, консервы из грибов и ягод, рыбные изделия, хлеб, молочные продукты, ткани, половики, столярные изделия и многое-многое.
Теперь вы рабочего народа там не найдёте, только любителей-рыбаков, да одичавших Гибэдэшников. Только летом возвращается жизнь, но чужая – заезжих молодцов с яхтами, любителей дикой природы.
Родину вы получите в виде лозунгов и литр водки на “пассашок”.