Про моих собак

Владимир Ядыкин
Карина в родословной значится, как Зося. Но имя Зося, как то сразу не понравилось, и в один момент переделалось в Карину.
  Я ковырялся во дворе, когда зашла дочка с сумкой на плече из которой высовывалась тонкая морда, годовалой таксы. Внесённая в дом и выпущенная на волю, сия представительница, из самого благородного собачьего сословия, недоверчиво оглядела комнату и недовольно уселась возле ног дочери, с явным подозрением поглядывая на меня.
  Младшей дочке и супруге было милостиво разрешено погладить их величество, при приближении же меня, раздалось недовольное и впечатляющее рычание. Предложенный мной кусок колбасы был милостиво принят и с достоинством съеден. Так продолжалось неделю. Колбаса съедалась, фамильярность с моей стороны пресекалась на корню.

   Через неделю выдалось свободное время и мы на моей старой тойоте поехали навестить Тёщу. Карина была взята с собой, для испытаний на предмет практической пригодности сей животины для охоты.
  Две местные, низкорослые дворняги, используемые моим шурином в качестве фазаноразыскных терьеров, милостиво приняли заморскую скотину в свою компанию. И мы вооружившись старыми двустволками двинулись в сторону Калганки.
   Прошагав 1,5 километра переправились вброд через речку и подалиь в сторону ГОХовского поля. Двортерьеры радостно забегали вокруг, поднимая изредка выводки молодых фазанов. Такса, почуяв дичь и войдя в азарт бешено прыгала вокруг на своих пятисантиметровых окорочках, шибко смахивающих на ножки Буша.
  Часа через три усиленного попеременнововсесторонынаправленного хождения по джигидовым рощицам и заросшим талом полянкам (джида по местному,  по научному называется лох, в честь которого, видимо, и получило распространенное в наше время, именование особо деревянных представителей двуногоходящих), двортерьеры наши умаялись и бегать стали меньше.
  Мы, настреляв с дюжину фазанов, повернули в сторону дома. Такса же моя, на своих окорочкообразных лапках, выбившись совершенно из сил и собрав все остатки своей воли обогнала нас и улегшись посреди тропинки задрала вверх лапки и начала жалобно скулить. Делать нечего -  пришлось брать её на руки, и подвязав верёвкой фуфайку засовывать её вокруг своей поясницы, откуда, через полчаса быстрого хода стал разноситься приглушённый храп.
 
  Придя домой мы с Гавриком сели пить чай. Такса же, запрыгнув на стоящую рядом скамейку, внимательно наблюдала за нами. Минуты через три, сон стал смежать её собачьи очи, нос непроизвольно стал клониться к низу, усталость обволокла члены, и Карина задремав, потеряла всякую связь с реальностью и со всего маху шмякнулась со скамейки на бетонный пол.

  А вот вчера, 13 октября 2008 года она померла.
 
  Позавчера ещё лежала весь вечер у моих ног, похрапывая изредка в минуты, когда сон смежал её собачьи сонные глаза, весь день ходила чинно по двору, а к вечеру зашла на свой зелёный, паралоновый внутри коврик, прикорнула, устав от старости своей собачьей жизни и решила вовсе и не просыпаться. Ушла тихо и ненавязчиво, постаравшись поменьше доставлять беспокойства хозяевам…

   Похоронил с Нирваной рядом, старой доберманшей, подругой всех её собачьих дней, чуток её моложе и умершей ранней весной этого Високосного года. Они были совершенно одной расцветки, только Нирвана чуток посветлей и умерли почти, что одинаково, только старая Доберманша, разбудила меня ночью в четыре утра, чего никогда не делала раньше, вышла со мной в ранневесеннюю тёплую ночь, просто постояв минут пять тихо рядом со мной и взглянув на гаснущие звёзды, тихо вновь пошла домой на своё место у ног моих возле кровати.
  А утром в 9 разбудила снова, ткнувшись носом, затем легла к себе и глядя широко раскрытыми глазами на этот мир, тихо перестала жить.

  Теперь на её месте спит Агата, годовалая Ризеншнауцерша – здоровенная как телёнок и такая-же,  как молодой телёнок, глупая и жизнерадостная…

  А собаки мои, воссоединившись через полгода разлуки, уже наверное, снова разрывают, как встарь, лет 12 назад,  песчаночьи норки, весело визжа от азарта, выгрызая попадающиеся корни и раскидывая из под бешено гребущих лап песок и землю, где-нибудь в своём собачьем раю, недоумевая, где-же задержался их старый хозяин…