После революций 1905-го, февраля 1917-го, октября 1917-го годов – это четвертая в XX столетии. Надеюсь, что более, минимум тысячу лет, мы переворачивать Россию не будем. Слишком убыточно. Тем более что нам удалось выправить искривленную большевиками линию развития великого государства. Будем остерегаться крайностей, резких сдвигов вправо и влево. Пойдем прямо, как идут все – по дороге, проверенной веками и тысячелетиями европейскими народами. Обойдемся без царя, без «великого вождя», будем совершенствовать форму представительной демократии – реальной, не фальшивой. Президентская республика – разумный вариант. Многие события этой революции мне удалось отразить в небольших статьях, которые я писал и посылал в разные газеты – в местную, областную и московские. Каждая статья обозначена буквой «С.» (событие), цифрой и конкретным названием.
С. 1. Конец стадной жизни под вождями
Исследователи открывают новые тенденции в общественной жизни и дают им названия. Некоторые из этих открытий скоро забываются, другие становятся популярными, третьи становятся фундаментом науки. Категории «капитализм» и «социализм» до Маркса вошли в общественную науку, а Маркс положил их в основу своей теории. Исписаны горы бумаги с тех пор, загромоздившие полки библиотек, пролиты реки крови в борьбе за новый идеал – и вот итог: ориентир «износился». Явление обычное, всё в истории имеет свое начало и свой конец. Исчезают на планете материки, государства, религии и многое другое. А почему не может исчезнуть марксизм-ленинизм как претенциозная теория? Большевизм как бескомпромиссная политическая практика?
Общество хочет знать, куда идет. Это естественно. Отсюда всевозможные прожекты. Конкуренция отбирает лучшие варианты. Но горе людям, когда появляется некто и заявляет, что только он знает всю правду. И становится идолом сначала для отдельной группы, а потом для многих. 70 лет безальтернативного развития, стадной жизни под вождями, бодрого и бездумного шествия под бравурные марши опустошили нас, отняли личный интерес, способность мыслить, искать, творить, работать. Мы вынуждены вернуться назад, к тому месту, откуда пришли, и начинать всё сначала, от февраля1917 года.
«Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы его изменить», – гласит один из тезисов Маркса о Фейербахе. Изменить с помощью революционной практики. Однако в деле преобразования общественных отношений следует блюсти великую осторожность. Горький опыт ныне научил нас, как опасны революционные рецепты. Нередко те, кто претендовал на ускоренное улучшение мира, ухудшали его. Всё действительное, не навязанное миру силой, разумно. И ещё: задача философии в том, чтобы открыть людям глаза на разные варианты движения, разные пути, просветить их сердце и разум. Пусть выбирают и пусть изменяют. Агрессивные философы – опасные философы.
Пастух решил «осчастливить» стадо и погнал его на новый, единственный известный ему луг. Однако время неумолимо: трава съедена, поле вытоптано, благодетель умер. Что делать дальше? Других дорог никто не знает. Российский народ поставлен в положение такого стада, его вожди-пастухи знают только одну дорогу. Марксизм как общественно-политическая философия исчерпал себя. Видимо, естественному ходу вещей он мало соответствовал. Русские, китайские, кампучийские, вьетнамские, корейские, албанские и прочие коммунисты ускорили его конец.
Нужна новая общественная гипотеза? Давайте возьмем старую, согласно которой в мире людей борются две тенденции – деспотическая и демократическая. Живучесть их доказательства не требует. Стержнем первой является рабство, стержнем второй – свобода (я беру крайнее выражение двух противоположных тенденций). Конечно, никто не хочет вернуть рабство классического образца или угодить в современный концлагерь, но многие и многие жаждут «порядка». Порядка с единомыслием, подчинением единой воле, единому плану. Чтобы всё было, как в армии во время жестокой войны. Конечно, никто не стремится к анархическому развалу общества, но многие и многие жизни не щадят ради свободы мысли, слова, совести, ассоциаций, протеста, выбора места жительства и работы, эмиграции и реэмиграции. В деспотии народ отчужден от власти, в демократии сам её выбирает, в деспотии большинство задавлено меньшинством, в демократии всем обеспечены одинаковые права на свободу.
Социализм – от социализации собственности, капитализм – от её приватизации. Целью социализма было и осталось – уравниловка, капитализма – равенство возможностей. Исторический опыт показал, что конечным результатом первой тенденции может быть только смерть, конечным результатом второй – жизнь со всеми её падениями и взлётами, ибо только в смерти все буквально равны, а в жизни все неодинаковы. Троцкизм-ленинизм-сталинизм довел Марксову идею уравнивания до абсурда. Экспроприация, национализация, индустриализация, коллективизация, электрификация. Что дальше? Какая «…ация»? Кремация трупов?
Очевидно, дело не в равенстве или неравенстве, не в огосударствлении собственности или её приватизации. Они – средства, цель где-то глубже. Разумнее предположить, что дело в природосообразности устройства общественной жизни, отыскании начал естественного перехода из одного состояния в другое. Без скачков, без кровавых эксцессов. Западные страны гораздо раньше избрали своим ориентиром демократию. Демократия продвинула их. Страны же, пришедшие в тупик за Марксом и Лениным, только просыпаются, только начинают понимать, что социализм сам по себе не есть благая цель.
Если на тело ребенка надеть жёсткий корсет на долгие годы – вырастет урод. Так деспотия изуродовала наше общество. Демократия более всего соответствует естеству здорового человека и его коллективной жизни. Жёсткий политический режим в особых случаях лечит общественную болезнь, ведущую к разгулу анархии и развалу целого, но была ли Россия «горбата» в октябре 1917 года до такой степени, чтобы на 70 лет запереть её в партийную «больницу»?
Партийные «эскулапы» загубили 40 миллионов граждан, разорили страну, а теперь интенсивно ищут способ уйти от ответственности. Боятся суда истории. Чувство самосохранения им подсказало, что Советы выручат. И вот развернулась кампания по передаче власти Советам. Разумеется, не реальной власти. Советы выпускаются на сцену, а режиссер – партаппарат – остаётся за сценой. Окажется игра талантливой – режиссер выйдет на сцену, чтобы принять цветы, игра провалится – освищут актеров. В Советах 85% коммунистов. В любом случае им не страшны Сахаровы.
Изворотливые идеологи придумали еще один способ увести большевизм от ответственности. Партаппарат виноват во всем. Вот если бы не Сталин со своими подручными… Вот если бы не Брежнев… Вот если бы хорошие коммунисты пришли к власти в свое время… Предполагается, что теперь они пришли. Поверьте им люди на слово, они ведь никогда не обманывали! Очень это похоже: те черти – ужасные, а эти – благие. Чтобы очаровать обывателя, используется и плюрализм: выступай, хочешь – за Ленина, хочешь – за партию, хочешь – за социализм. Вроде бы свобода – и в то же время нет свободы, вроде бы демократия – и в то же время нет демократии. Держал хозяин собаку на короткой цепи, а потом цепь удлинил. А выпустит ли он её в вольер? Или на улицу? Злые языки говорят, что социалистическая демократия отличается от демократии вообще, как электрический стул от стула обычного.
Демократия – власть народа. Не большинства над меньшинством (есть тенденция вульгарного толкования демократии). Наиболее творческая часть народа – всегда меньшинство. Демократию можно интерпретировать как способ управления обществом, при котором органы власти формируются на основе свободных, альтернативных, равных выборов при тайном голосовании, способ, который гарантирует каждой личности все права и свободы. И высшие ориентиры здесь – общечеловеческие нравственные ценности, добытые потом и кровью в веках и тысячелетиях. Демократическое государство не может являться орудием классового господства, ибо в нем каждый имеет шанс бороться и победить. Демократическое государство не может «уснуть», оно останется вечным гарантом безопасности и свободы.
Нынешняя мировая тяга к демократии, похоже, не случайность и не очередная волна, а некий прогресс. Просвещенность умов. Слишком многие интересуются политикой. Трудно деспотам ныне загнать всех в колею единственно истинной идеологии. Ложь проходит с трудом. Долгая полоса мира. В XX веке человечество пережило две страшнейших войны, пережило большевизм и нацизм. Война стала немыслимой. А в условиях мира нагнетание страха становится абсурдом. Даже самые жестокие правители всех времен и народов –«наши» – вынуждены были снять радиоглушилки, открыть гласность (полугласность), объявить перестройку. Впрочем, «наших», скорее, нужда заставила идти на перемены, потому что нечем кормить народ.
Наиболее оголтелые диктаторы всегда обещают сделать человечество счастливым. Демократия же утверждает: хочешь быть счастливым – будь им, все карты в твоих руках. Она не навязывает обществу самую прогрессивную политическую систему, но предлагает право выбора. Её главные законы – мировые Декларации и не в последнюю очередь Декларация прав человека и гражданина, провозглашённая Великой французской революцией.
Сейчас многие ищут, что есть истинный социализм. Сталина отвергают почти все, Ленина – немногие, а Маркс стоит, как скала, т.к. у него «подлинный, т.е. демократический социализм» («Новая жизнь», №1). «Гражданское достоинство» утверждает: «Социализм – это всё хорошее», «Свободное слово» сообщает: «Гипотеза Маркса верна». А вот кредо «ЛГ»: «Кто больше сделал для блага человека, для реального его блага, тот и подошел ближе к социализму». В свою очередь, Михаил Сергеевич Горбачёв «сопрягает» с социализмом демократию: «Больше демократии, больше социализма». Странно, однако, что этот социализм нигде не реализовался. Может, в Швеции, Канаде, Швейцарии? Но там про Маркса вспоминают чаще в отрицательном смысле, чем в положительном. А не разумнее ли предположить, что дело не в плохо испеченном хлебе, а в закваске, в ложности всей социально-политической концепции марксизма?
20 июля 1989 год
С. 2. Письмо в редакцию газеты «Красное Знамя»
Уважаемые товарищи!
Редко беру в руки «Красное Знамя», потому что беглый взгляд на её страницы может испортить настроение на весь день. Вот номер от 25 июля: «Идут нога в ногу» (о соцсоревновании), «Цель – 300 кг», «Высокие привесы», «Ветераны идут впереди», «Испортился телевизор», «Текущий ремонт», «Как уберечься от комаров?» Еще? – «Передовые доярки «Рассвета», «Впереди бригада Иванова».
Сколько можно?! В стране идет перестройка, наше внимание захвачено драматическими событиями в Кузбассе, Донбассе и т.д., Верховный Совет обсуждает судьбоносные проблемы нашего прошлого, настоящего и будущего! Проснитесь, люди, от провинциального идиотизма!
Корреспонденция А. Р. чуть оживляет номер, она имеет некоторый уклон в сторону перестройки. Автор отважился даже на такое: «Деревня Нечерноземья стоит на краю пропасти, её надо спасти».
Спасти! А как? Пусть бывший парторг даст рецепт. Низкими поклонами деревню не возродишь.
Я думаю, хватит поклонов, пора и гжатскому обывателю сказать, что коллективизация была государственным преступлением против крестьянства, преступлением, за которое надо платить, и что дело можно исправить, лишь возвратив землю тем, кто на ней хочет и может работать. В республиках и больших городах образуются Народные фронты, содействующие перестройке, общества «Мемориал». Там жизнь кипит. Могла бы газета как-то отражать её. В науке, искусстве, общественных взглядах пробивает себе дорогу новое мышление. Замшелые стереотипы рушатся, творческий подход поощряется. А у нас, в газете и реальных отношениях, царит прежний дух.
Думаете, что всё вернется? Напрасно. Познав вкус свободы, народ не отдаст её. Предпочтёт умереть. И лучшие люди партии, наиболее совестливые, будут с ним. Чтобы остановить процесс, придется убить уже не 40 миллионов, а все 100. А это – абсурд. На это никто не пойдет.
Уверен, что есть среди работников газеты люди, способные умно и интересно писать. Им надо помочь сбросить цепи духовного рабства, помочь преодолеть страх. И среди интеллигенции города найдутся талантливые помощники, их следует привлечь.
Вчера на сессии Верховного Совета кто-то обмолвился: «Шахтеры лишний раз доказали, что права не дают, права берут».
Желаю творческих успехов.
Корягин С.О.
С. 3. Сколько можно жить в страхе?!
(Заметка по поводу диалога Ю. Полякова и Н. Шмелева, опубликованного в «ЛГ» от 26 июля 1989 года)
Николай Петрович Шмелев, известный экономист, рассуждает с позиций, как ему кажется, здравого смысла: «Теоретически, конечно, многопартийная система лучше однопартийной. Это история доказала неопровержимо: для баланса интересов, компромисса, учета разных слоев, разных интересов, конечно, многопартийность лучше. Но наша жизнь сложилась так. И сейчас я, честно говоря, пока не вижу реальной альтернативы».
Вот так: «лучше» и «история доказала», а нельзя. Партию не троньте, даже если всем известно, что она погрязла в преступлениях. Потому что хоть и плох «царь» – всё же «царь», всё же сдерживает народ от «бунта, бессмысленного и беспощадного».
Очень мне понятны опасения ученого, большого специалиста по проблемам «желудка» и «сердца». Сколько пережила наша горемычная Россия за последние десятилетия! Уж так обильно полили её кровью свои и чужие «спасители» и «благодетели»!
А чего хотят альтернативные силы? Они хотят «нажать на гашетку», «эксцессов», «пугачевщины». Слово «кровь» Николай Петрович употребляет пять раз. Страшно, конечно. Но терпимо. Нас ведь всё время пугали и пугают. Империализмом, реваншизмом, терроризмом. Сколько можно жить в страхе, всех бояться?! Всему есть предел.
Марксистско-ленинская формула общественного устройства дискредитирована жизнью. И нет худа без добра. Экономический развал в отечестве рабочих и крестьян вынудил КПСС дать нам глоток свободы. Спасибо развалу. Спасибо вам, рабочие, крестьяне, служащие и все прочие граждане, что вы не хотите работать при крепостном праве, что вы не хотите приумножать собственность, принадлежащую бюрократии, и готовы её, скорее, пропить и разворовать!
Ныне вожди открыли новый вариант рыночной экономики без частной собственности на средства производства, демократии без политического плюрализма. Рынок нам нужен, но социалистический, а плюрализм – как плюрализм мнений в рамках единомыслия. Создадим гибрид социально-политического устройства, соединяющий в себе достоинства и недостатки обоих «родителей» – рыночного хозяйства и административно-командной системы.
Но Югославия и Венгрия уже значительное время экспериментируют на социалистическом рынке и не могут выйти на уровень экономики Западных государств. Есть все основания предположить, что коллективный собственник как производитель материальных благ и субъект товарообмена много уступает собственнику частному. Ведь коллективный собственник, – по существу, не хозяин, он не может рисковать, самозабвенно и жертвенно работать, экономить, считать деньги, его интерес неглубок, обезличен. Коллективный собственник ленив, склонен к воровству и пьянству. Сообща удобно нести бревно, не более того. Опыт это доказал, да и логически это оправдано: интерес, творчество, мастерство, талант, гений – атрибуты, прежде всего, личности.
Хозрасчет, кооперация, аренда, акционерное общество и пр. в условиях свободного рынка, частного предпринимательства совсем не то, чем они являются в партократическом государстве, в условиях жёсткой или псевдолиберальной административно-командной системы. Венгрия это поняла. Свобода для человека – как воздух, если её недостает, общественная жизнь (а экономика – основа общественной жизни) «чахнет», «засыпает».
В прошлом деспоты правили от имени Бога, языческого или всеединого. Нынешние деспотические режимы основаны на вере в вождя, на его учении. Великая миссия передовой нации. Великая миссия пролетариата. Миф научно оформляется, пропагандируется, вдалбливается в мозги обывателя, который всегда был простодушен в вопросах веры. В обществе всегда найдётся немало людей, не способных к размышлению, ленивых, готовых поверить в завлекательную идею, в крикливого вождя, искусно жестикулирующего руками.
Стремление к монополизации истины, политической истины главным образом, всегда было злом. Оно – пережиток? Да, но не только, оно, похоже, живет в генах человеческого организма, является архетипом психической жизни личности, многих личностей, ибо постоянно возрождается. Дьявольское и божественное начала заложены в основу мира, а поле их битвы – душа человека, так выразился Достоевский.
Китайцы – азиаты, русские – полуазиаты. Однако жизнь научила, что дело не в расе: японцы и индусы – азиаты, но далеко не рабы. В социальной жизни, как в природе, – в одном месте стихийное бедствие, в другом – покой и благополучие. Скандинавские страны, к примеру, обошел марксизм-ленинизм, Западная Европа устояла, а Россия была повержена этой болезнью. В России вирус марксизма вспыхнул эпидемией ленинизма-сталинизма, которая унесла десятки миллионов жизней.
Учение Маркса о диктатуре пролетариата, о великих преимуществах бесклассового, безденежного общества далеко не безобидно, не невинно. Учение Ленина о «неравномерности», о революции, о партии нового типа, вытекающее из классического марксизма, может быть квалифицировано как продукт больного сознания, а реальные деяния его приверженцев преступны и бесчеловечны.
Социалистический плюрализм мнений жестоко опровергнут событиями в Китае. Лозунг «Пусть расцветут сто цветов» оказался просто ловушкой. Практика – немилосердный могильщик марксисткой догмы во всех её ипостасях.
Альтернативность «еще не выросла из общественной жизни», читаем мы у Шмелева. А как она могла вырасти в таких условиях? Альтернативные головы отрастали и срезались, как волосы. Снова отрастали и снова срезались. Чудом следует считать, что не все думающие уничтожены. Вдруг всплыли Сахаровы, Афанасьевы, Поповы, Шмелевы, Черниченко и другие. Не травинки пробились через асфальт, а целая роща выросла на трижды укатанном и асфальтированном большевиками поле. Но что такое «роща» для огромной страны, когда выпилен «лес»?
Кажется понятной задача всех сторонников детоталитаризации нашего общества – способствовать пробуждению его самосознания, лелеять ростки самоорганизации. Кто-то «вылез» слишком – не будем хлопать его по голове, дискредитировать. Пусть все набираются опыта политической борьбы в легальных условиях.
«Не могу считать альтернативой этих ребят из ДС, смысл речей которых сводится, по существу, к требованию «Отдавай Зимний назад!» Ну, отдадим, а кто его возьмет?» Положим, сейчас нет таких условий, чтобы взять власть и править иначе. Пока общество слишком пропитано сталинизмом. Там и сям у руля сидят открытые и перекрасившиеся Нины Андреевы, Шеховцовы, Лигачевы, Родионовы, Червонописские, Мешалкины. Пока народ не избавился от иллюзии, что некая мудрая партия или некий мудрый вождь с помощью мудрого руководства могут окончательно решить все проблемы.
Однако дело надо двигать. Не можем же мы наивно полагать, что марксизм-ленинизм сам по себе превратится в учение о демократии, а «развитой социализм» – в цивилизованное общество. Социальная природа вождей КПСС такова, что они никогда не оставят мысли об унификации общественного мышления, обобществлении собственности (не удался колхоз – загоним всех в кооператив), никогда не откажутся добровольно от власти, ибо для них это смерти подобно. И не приведи Бог, чтобы партия снова «абсорбировала, всосала интересы всех».
«Конечно, грех опять винить людей, люди без крайней нужды негодяями не делаются». Какой широкий, всепрощающий жест! Тут вам и Нагорная проповедь Христа припоминается. Следует нам «крайней нуждой» оправдать Гитлера, Сталина, Полпота, Пиночета…? Если бы отныне палачи от власти ушли навсегда! Но ведь они не ушли же! А отодвинутые еще мечтают вернуться!
Кто виноват? – ведутся исследования. Что делать? – тоже. И альтернативные силы, течения, движения в поиске. И у них болит душа.
7 августа 1989 года
С. 4. Раздавите гадину!
Раздавите тоталитарную идеологию, парализующую волю творцов перестройки, наводящую на них страх и побуждающую умалчивать, выкручиваться, лгать. Развенчайте, разоблачите, отстраните от жизни силу, которая запугала, ослепила и оглушила народ, вырвала у него язык, лишила производительных стимулов, поставила на колени, обрекла на нищенство. Сделайте святое дело! И перестройка пойдет, «Россия вспрянет ото сна!».
Научные предрассудки забиты в головы наших обществоведов так же основательно, как железобетонные сваи под фундамент многоэтажного дома – не изъять их оттуда, не разобрав всего сооружения. Работа всем предстоит титаническая, материальная и духовная.
Да, Маркс потребовал уничтожения частной собственности. Уничтожили. А жизнь требует восстановления её. Нам надо выжить, набрать темп развития, чтобы умножить богатство. После нас придут другие поколения, которые запросят хлеба и свободы. Частная собственность. Ныне надо сказать: «Её Величество Частная собственность». Она великая труженица. Сегодня она великодушно протягивает руку помощи своей бедной родственнице – собственности общественной – и готова вытащить её, блудливую и заносчивую, грозившую стереть с лица земли свою соперницу, – из грязной ямы.
Сравнивает депутат Верховного Совета Сергей Алексеев («ЛГ» от 6 сентября) частную и личную собственность и «открывает»: «Велика ли разница? Она лишь в малом: исключает присвоение чужого труда». Да здравствует, стало быть, личная собственность? Но ведь велосипед-то изобретен! Частная собственность на средства производства доказала, что может творить чудеса. Не одна, разумеется, а в союзе со своими «родственниками». Зачем нам на десятилетия затевать еще один сомнительный эксперимент, на этот раз с личной собственностью?
Наемный труд. Но для науки давно не секрет, что т.н. массы не способны к активной экономической деятельности, к коммерции. Они готовы и хотят наниматься. В реальной жизни один становится предпринимателем, другой – наемным работником, обоим закон гарантирует определенные права. Являясь хозяином своей рабочей силы, личность в современном цивилизованном обществе свободно продает её и свободно расторгает договор. Личности, рабочие массы, объединившись в профессиональный союз, ведут бескомпромиссную (и в то же время полную компромиссов) борьбу за справедливую оплату своего труда. Называется это капитализмом? Суть проблемы, однако, не в словах. Важно, чтобы были налицо равновесие интересов, трудовые стимулы, удовлетворенность граждан своей жизнью.
«Идеалы не будут потеряны». При личной собственности. О социальных идеалах беспокоится депутат. «Писатель с перепуганной душой – это уже потеря квалификации», – метко сказал М. Зощенко. Но ведь и ученого страх дисквалифицирует.
Незыблемые камни общественного бытия – нравственные идеалы, выработанные в веках и тысячелетиях. Тут единомыслие есть великое благо. Но социализм – это всего лишь вариант социально-политического устройства в ту или иную эпоху, у того или иного народа, а не общечеловеческий идеал. Вариант преходящий, возникающий и исчезающий. Одна из черт общественно-экономической формации, которая у фараонов, императоров, королей, вождей реализуется в большей или меньшей мере как огосударствленная собственность.
Есть два начала человеческой природы – индивидуальное (частное, приватное) и общественное, и думать, что одно из них в перспективе окончательно исчезнет, означает принять желаемое за действительное. Умный человек, тем более образованный, при желании всегда сможет рядовую черту общественной жизни, её черточку, превратить в основную историческую тенденцию. Что и сделал Маркс.
Эксплуатация – главный козырь тоталитарной идеологии. И рубят всех «врагов». В первую очередь тех, кто способен думать и творчески работать. Нарубили. Устала рука у палача. Однако государственный чиновник как организатор производства ни в какое сравнение с частником не идет. Слаб он, бесконечно слаб. И это доказано жизнью. Никогда общее в сфере материального производства, если не заниматься софистикой, не может стать моим. Как горькое – сладким. Социальная природа этих двух отношений различна. Следовательно, никогда предпринимательская энергия представителя общего интереса, чиновника, не покроет, не возместит предпринимательскую энергию интереса индивидуального, частного. Государственный чиновник не гонится за пресловутой, презренной прибылью предприятия, работа его привлекает, как правило, из-за возможности два раза в месяц подходить к окошечку и получать зарплату. Семь десятилетий безынициативного труда, крикливого, чванливого, «ударного», не только не вывели нас на уровень индустриальной Европы, но отодвинули еще дальше в хвост прогресса.
Далее. Частник ныне (впрочем, и всегда) – не чистый расточитель. Львиная доля накапливаемой им стоимости (не считая того, что забирает госбюджет) идёт снова в производство, чтобы дать нуждающимся работу и, тем самым, хлеб. Пусть работник сам выберет, кому продать свою рабочую силу и отдать в распоряжение создаваемую им прибавочную стоимость. Здесь очень важна свобода выбора. Истинные эксплуататоры – это крепостники, это рабовладельцы, это насильники, в какую бы форму они ни рядились – в белую, черную, коричневую, красную. Эксплуатация – дитя политического принуждения.
Рынок. «Есть альтернатива рынка без частной собственности», – говорит Сергей Алексеев. Да, есть альтернатива колбасы без мяса (у В. Войновича в антиутопии «Москва-2042» москвичи едят диетическую свинину из репы), икры без икры (из кабачков), власти без власти. Торговать – это постоянно рисковать, скрупулёзно считать деньги, трястись за рубль, за копейку. Это умение с помощью торговли и из торговли извлечь прибыль. На такое способен только свободный хозяин, то есть частный собственник. Конечно, коллектив может быть сувереном собственности, но для этого необходимо, чтобы все его члены были суверенами собственности. Мы же хотим целое составить из нулей. Если в многоукладной экономике не будет настоящей частной собственности, в ней не будет и настоящего рынка. Похоже, нам предстоит еще повторить ошибки Югославии. А почему бы не извлечь пользу из югославского урока?
Законы бытия открыты раз и навсегда Марксом, Энгельсом, Лениным, как законы Ньютона. Кто думает иначе, тот преступник, классовый враг, идеологический враг, ненадежный элемент, отщепенец, путаник, дурак; степень мягкости (или жёсткости) формулировки здесь зависит от того, кто в данное время правит – вурдалак Сталин или либерал Горбачёв. Задача науки – углублять и развивать догму (только никто не знает, как это делать), распространять её на другие сферы. Писать, писать, писать. «Будь бдителен, тебя подслушивает враг!», «Критика и самокритика – движущая сила общества!», «Пусть расцветут сто цветов!», «Больше демократии, больше социализма!». Это лозунги одного и того же идеологического концлагеря, которые периодически сменяются на его воротах.
Некрократия – власть мертвецов. «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно». «Ленин и теперь живее всех живых!» Умерли эти люди давно, а всё еще управляют нашим государством, нашими мыслями и делами. Управляют через созданную ими партию и тоталитарную идеологию, которую детально разработали они же. Вожди, партия, идеология – три ипостаси одного Бога, имя которому тоталитаризм. Любая революция есть свержение кумиров, а уж самозванцев мы должны свергнуть тем более.
5 октября 1989 года
С. 5. Правда истории
(Размышления по поводу заметки Георгия Меликьянца, опубликованной в «Известиях» от 6 ноября 1989 года)
Три основные линии наметились в России после Февральской революции:
1 1.Развитие и укрепление буржуазно-демократическимх ценностей.
2.Реставрация монархического строя с дальнейшей его либерализацией.
2 3.«Красная» революция со всеми марксистскими обещаниями.
У каждого из направлений были свои объективные и субъективные предпосылки. Понять нужно, почему победили революционеры.
Их лидеры (особенно Ленин) оказались наиболее упорными и хитрыми историческими игроками. Объективные предпосылки были у всех более или менее одинаковыми, за одними шли армии, за другими массы, а исход дела решили, как это часто бывает, предпосылки субъективные. Проще говоря, победили наиболее умные, хитрые и ловкие вожди. Сначала битва выигрывается в штабе, в голове полководца, говорил Суворов.
Но победили ли лучшие? Три зерна было брошено в российскую почву. Два из них загублены в самом начале, третье проросло, стало деревом, расцвело и дало плод. С чем сравнить созревший плод? Живем мы в лучшем из миров или в худшем из возможных трех? Нам не с чем было бы сравнивать, если бы Россия была единственным государством на всей планете. Однако сходные ситуации имели место и в других странах мира, где, как бы специально, история создала образцы на выбор. Северная Корея – Южная Корея. На одну землю были брошены два зерна, оба созрели и дали плоды. «Красный плод» – «несъедобный». Континентальный Китай и Тайвань. Тот же эффект. ГДР – ФРГ. Из ГДР бегут граждане, бросая работу, квартиру, автомобили. Логичен вывод: Октябрьский переворот 1917-го был трагедией нашего народа, роковой ошибкой его выбора.
Интересно исследовать, почему в исторической борьбе нередко побеждают худшие. В каждом отдельном случае есть свои причины. Можно предположить, что худшие побеждают организованностью, решительностью, коварством и жестокостью. И в этом смысле исход 70-летней борьбы понятен: большевики обманули всех, с кем начинали «дружно», кто недооценил их готовность играть ва-банк; перестреляли, заморили голодом, изгнали за кордон тех, кто им возражал; дали оставшимся минимум материального и духовного и объявили о построении развитого социализма (развитого конца света, как сказал один автор).
Один коварный и жестокий человек легко расправляется с равным по силе, но простодушным и неискушенным в драке человеком. И даже с двумя. И даже с тремя. Таким же способом «партия нового типа» расправилась со всеми своими историческими оппонентами – партиями, группами, фракциями. Ленин и Сталин как вожди здесь действовали одинаково. Различия между ними есть, но не принципиальные. Ленин более коварен, а Сталин – более жесток.
Ныне официальная пропаганда нашла себе новую работу: она навязчиво рекомендует восстановить ленинскую концепцию социалистической революции. Но ленинская концепция включает в себя однопартийность и запрет на фракционную деятельность, что и породило сталинизм. Она включает в себя нетерпимость к инакомыслию. Она означает не только тотальное порабощение русского народа, но и претензию на порабощения всех народов мира. Вот ленинские принципы: «Подчинение, и притом беспрекословное, единоличным распоряжениям советских руководителей, диктаторов, выбранных или назначенных, снабженных диктаторскими полномочиями». «Осуществление строжайшего и повседневного учета и контроля производства и распределения продуктов…». «Принудительное объединение населения в потребительские общества…». (Цитаты даны по статье В. Солоухина «Читая Ленина»). Стоит ли нашим газетам и журналам начинать еще один круг оболванивания народа? Ведь рано или поздно и ленинскую концепцию придется развенчивать.
Как и всякая догма, логически марксизм не опровергается. Если бытие определяет сознание, то опровергать надо само бытие, то есть действовать практически. Если право есть возведенная в закон воля господствующего класса, то справедливость (правовое государство) подвластна не разуму, а воле, то есть устанавливается произвольно. Если практика – критерий истины, то научные истины сами по себе мало значат. Однако нет худа без добра. О чем говорит практика внедрения марксизма в России? Она опровергает марксизм по-марксистски, его же оружием. Хотели «практики» – вы получили её. Особенно талантливо она продемонстрирована А. Солженицыным в «Архипелаге ГУЛАГ». Истину хотели увидеть собственными глазами, почувствовать на собственной шкуре. Увидели. Почувствовали. Прозрели? Не тут-то было! Не прозрели, а устремились к созданию нового мифа о социализме. Устремились к созданию новой, исправленной от искажений, концепции, и на этот раз единственно истинной и окончательной.
18 ноября 1989 года
С. 6. Арвид Крон хочет стабилизации
(«Век XX и мир», № 8)
Кто больше угрожает перестройке – Сахаров или Лигачёв? Один торопит, другой тормозит. Может, сам Горбачёв угрожает перестройке? Медлительность, неуверенность, благоговение перед марксистской догмой тяжелой гирей висят на его шее. Может, ситуация такова, что тот, кто породил реформацию, тот и убьёт её?
Стабильность. Это – устойчивость существования предмета во времени и устойчивость его движения в пространстве. Это когда его качественные и количественные характеристики не претерпевают резких колебаний, изменений. Самый «стабильный» предмет во внешней природе – мёртвый. Из мёртвых – камень. И лежит он «стабильно», пока его не сдвинут. Но и в движении он или «стабильно» набирает скорость, или «стабильно» падает. Однако нас интересует не стабильность предмета вообще, а стабильность предмета живого – человеческого индивида как такового и общества, в котором он живёт. Молодой здоровый организм стабильно идет к расцвету. Это значит – без резких отклонений от обычной нормы. Достигнув определённой черты, он стабильно пойдет к смерти. В первом случае в нем преобладают конструктивные силы, во втором – деструктивные. Нестабильность живого предмета – неустойчивость, наличие в нём разрывающих его тенденций, грозящих резким изменением качества, отклонением от стандарта, зигзагами в движении, движением вспять.
Переход общества из одного состояния в другое, как правило, чреват коллизиями. О том говорят мировые революции. Ломка болезненна, когда её необходимость не осознана людьми. Особенно болезненна, когда она грубо нарушает естественный ход исторического развития. «Красная» ломка с октября 1917-го года сопровождалась неоправданным насилием против собственности граждан, против их веры, свободы. Отсюда бесконечная кровь. Нынешняя перестройка является, по сути, исправлением «горба», искусственно приделанного нашему обществу политическими авантюристами. Поэтому она, при соблюдении всех мер предосторожности, должна пройти бескровно.
Нацисты «стабилизировали» жизнь в Германии с помощью концлагерей. Похожим способом «стабилизировал» жизнь в России Сталин. Квалифицированные карательные органы в обоих случаях были главным орудием новоявленных «мессий». Умертвить общество или, по крайней мере, его непокорную и мыслящую часть, и означает для определенного типа идеологии стабилизировать его. На память приходит и площадь Тяньаньмэнь.
До 1985-го года наше общество стабильно шло к смерти, к состоянию, в котором разрушительные процессы окончательно побеждают и жизнь целого затухает. Мы должны были сменить идею, чтобы перейти к иному состоянию, мы должны были перестроиться. Сознательно перестроиться, опираясь на созидательные силы. Тоталитарная стабильность в конечном счете оказалась нестабильной.
Жажда свободы – вот основная сила перестройки, свободы национальной, производственной, научной, религиозной, художественной, коллективной и индивидуальной. Слишком долго народ жил в духовном рабстве, слишком велика энергия освобождения, чтобы однажды выпущенный поток мог быть остановлен и введён в прежнее русло. Новое «египетское пленение» ныне просто немыслимо. Будут перехлесты, они уже есть. Сумгаит, Фергана, Сухуми. Выбирать приходится между Сциллой тоталитаризма и Харибдой свободы
. Во время половодья река выходит из берегов («дестабилизируется»), заполняет низины, растекается малыми ручейками. Потом входит в берега («стабилизируется»). Стихия. Так и в общественной жизни. С той разницей, что общественная жизнь после «половодья» течет по «другому руслу». Но как стабилизовать радикальные перемены общественных отношений, если они по природе своей есть дестабилизация? Их можно властной рукой остановить, чтобы восстановить статус-кво. То есть вернуться к мёртвой стабильности. Но их можно осуществить как реформацию, как мирную (ненасильственную) перестройку.
Сахаров тянет вперед, Лигачев тянет назад. Горбачёв решил, что пора перестройку придержать. Тем более что кое-кто из либералов перепугался, накликает «железную руку». «Сахаровцев» – легионы, их моральная власть сильна, но их реальная власть пока мизерна, их пока безнаказанно бьют резиновыми палками. У «лигачёвцев» – всё наоборот. Они лишены морального авторитета, но в их руках почти вся реальная власть.
13 ноября на сессии Верховного Совета «лигачевцы» одержали победу, – им удалось изъять из круга вопросов, которые должны обсуждаться на II съезде народных депутатов, самые злободневные, существенные, перестроечные – о собственности, земле, аренде, о 6 статье Конституции. Их знамя поднял сам Горбачёв, ему помог Разумовский. Красиво и убедительно говорили «сахаровцы», однако политические удавы легко внушили депутатам-кроликам, как надо голосовать.
Перестройки не проводятся каждый год. Иные общества стабильно гниют многие столетия. А нам, немолодым, тоже хочется пожить в нормальных условиях. И не «опрометчив гуманист Сахаров», как утверждает Арвид Крон, а совсем наоборот: он осторожен в своих просьбах и требованиях. Неужели ныне надо считать «опрометчивым» требование об изъятии из Конституции 6-й статьи – о руководящей и направляющей роли партии? Всякое несоответствие законов и общественных институтов разуму, назревшим потребностям прогресса, должно быть снято как можно скорее. Это необходимо для стабилизации. И такими несоответствиями, кроме 6-й статьи, является колхозно-совхозная система, рабское положение предприятий, эксплуатация малых народов, крепостная прописка и многое другое. Будем стабильно идти вперёд, перестраивать нашу жизнь, а не стоять стабильно на месте.
18 ноября 1989 года
С. 7. Время переоценки ценностей
Марксистский идеал – коммунизм, то есть максимально обобществлённая жизнь граждан, в основе которой лежит общественная собственность на орудия и средства призводства, – для целей максимального уравнивания. Нацизм – попытка создать «здоровое» человечество на основе господства сильнейшей нации, сильнейшей во всех отношениях. Маркс изучал экономическое строение общества и открыл передовой класс, борьба которого за власть должна неизбежно привести к успеху. Нацизм изучал строение черепа и открыл высшую человеческую расу, самые совершенные представители которой призваны руководить миром, господствовать в нём. Политическим партиям в обеих идеологиях отводится роль ледокола в общественной борьбе. Цель жизни каждого гражданина здесь – способствовать победе нового общественного строя. Во всём – опора на неумолимый экономический или естественный закон. Даже нравственность выводится в одном случае из экономики, в другом случае из естества человека.
В марксизме тоталитарный социализм слился с пролетарским интернационализмом, получился интернационал-социализм. Нацисты соединили тоталитарный социализм с патриотизмом, получился национал-социализм. Марксизм и нацизм – атеистические идеологии. Они претендуют на научность, поэтому внедряются в душу народа преимущественно через разум. Душа народа, неискушённого, доверчивого, простодушного, беззащитна перед лавиной тщательно подобранной и искусно логически скомпонованной информации, которая настойчиво подаётся всеми доступными средствами. Религиозные постулаты воспринимаются преимущественно чувством народа, сердцем его. И они могут быть тоталитарными, всепроникающими, и они могут внедряться под страхом, как, к примеру, внедряется ныне исламский фундаментализм.
Люди хотят верить и знать, знать и верить. Нет ничего удивительного в том, что марксизм стал предметом культа для большой части народа. И не только невежественной его части. Чтобы достичь нужного эффекта, партийная власть даже уложила труп вождя в специальную усыпальницу на поклонение. Десятилетия хорошо организованной пропаганды дали свои результаты: духовное развитие народа искусственно остановлено.
И ныне нам навязывают марксизм, только хитрым способом. Философ И. Пантин и историк Е. Плимак пишут в 45 номере «Огонька»: «Ради сохранения метода марксизма во многих случаях придется отказаться от его «буквы». Но метод Маркса в том состоит, чтобы построить справедливый порядок на земле с помощью революции, диктатуры пролетариата, тотального обобществления собственности, в том, чтобы ввести в мире всеобщее единомыслие. Отнюдь не в его диалектике. Давайте отдадим Гегелю – Гегелево, Марксу – Марксово и не будем смешивать науку с утопией. Зачем нам сохранять такой метод? В молодости Маркс нелестно отзывался о деспотии, о цензуре, ратовал за гуманизм и свободу. Однако все эти «слабости» не вписываются в его социальную конструкцию, которая рекомендовалась для т.н. переходного периода, уходящего во временную бесконечность. Ныне наступило время анализа и переоценки ценностей. Мы пережили то, что пережили народы Европы в эпоху средневековья, когда свирепствовал религиозный фанатизм. Ныне ясно, что марксизм (тем более ленинизм, не говоря уже о сталинизме) сыграл с нами злую шутку.
Марксизм (а за ним и Ленин) учит: демократия есть вид классового господства, поэтому в буржуазном государстве мы имеем буржуазную демократию, в пролетарском – будем иметь демократию пролетарскую. Поскольку классам в перспективе развития социализма суждено отмереть, постольку суждено отмереть и демократии.
Но вот формула Горбачёва: больше демократии, больше социализма. Внешне это похоже на ревизию, но в действительности мы имеем дело с путаницей в голове аппаратчика, которому некогда серьезно заниматься теорией. Наивен Горбачёв или хитёр, он упорно держится за марксизм. Его позицию можно понять: если основы ложны, то партия в её нынешнем качестве не имеет права на существование, тем более – на власть. Однако какая это неблагодарность – доказывать, что социализм – это демократия, рабство – это свобода! А приходится, когда с одной стороны наступает сталинист Гидаспов, а с другой – либерал Ю. Афанасьев. Приходится развивать теорию трагической, но героической судьбы Октябрьской революции, делать легкие «уколы» классикам («Он не предвидел» – о Марксе, «Ленин выявил не до конца»), ругать популистов, покушающихся на святая святых догмы.
Не теорией, а практикой Горбачёв стяжал себе славу выдающегося политического деятеля. Особенно его обожают за рубежом. «Горби! Горби!» – слышно по всей Европе. Присоединимся к этим возгласам, но будем иметь в виду, что жизнь коварна. Как сказал поэт, «есть божий суд», суд времени.
Человечество – живой организм. Здоровый или больной, юный или стареющий – тут можно спорить. Национализм будет возрождаться и утихать, пока живут нации. Не умрет и идея уравнительства (коммунизм), пока имеет место экономический прогресс и сопровождающее его социальное неравенство. Трудно себе представить, что когда-нибудь исчезнет и религиозный фанатизм. Россия – существенная часть человечества.
5 декабря 1989 года
С. 8. Здесь правит невежество
Дела наши перестроечные беспросветны. Читаю опубликованные в газете Обращения горкома партии и исполкома горсовета: «Новоявленные псевдодемократы, в том числе и с партийными билетами, предпринимают атаки на партию, фальсифицируют её историю». Тут трудно сомневаться, что под историей партии имеется в виду та, что написана Сталиным. «Мы категорически против различных проектов, предлагающих фактически реставрацию в нашей стране буржуазных порядков, воскрешение частной собственности и возрождение эксплуатации человека человеком». «Где частная собственность, там и эксплуатация». «Дали волю кооперативам». «Все меха скупили кооператоры». «Мы требуем принятия неотложных чрезвычайных мер».
Власть критикует платформу КПСС, принятую на февральском пленуме, клянёт Горбачёва за неспособность вывести страну из тупика.
Что наш провинциальный смоленский городок может противопоставить этой сплоченной силе, которая терзала его душу и тело в течение десятилетий? Здесь задавлено всё, что способно самостоятельно двигаться. Здесь правят невежество и несправедливость. Хочется крикнуть на всю страну: «Помогите!» Но кто поможет? Может быть, воркутинские шахтеры?
2 марта 1990 года
С. 9. Бюрократическое государство – эксплуататор хищный и бестолковый
Вы слушали Обращение, зачитанное членом Верховного Совета Суховым от имени таксистов? В нем – горький плач по государственной собственности, искренний плач по жестокой эксплуатации, бесхозяйственности, безответственности. По рабству, которое способно стать не только сносным, но и привлекательным, если его украсить гарантированным пайком, наградами, если его долго внедрять под танцы и песни.
Многие не приемлют частной собственности. Почему? За ней идут наемный труд и эксплуатация. А если труд на частном предприятии организован эффективно и рабочие довольны уровнем жизни? Предложил народный депутат Ю. Болдырев рассматривать эксплуатацию как величину производную от степени закабаления рабочего на предприятии, – и с этим следовало согласиться. В самом деле: там, где монополизированы средства производства, где нет свободы выбора места работы и безработных судят, как тунеядцев, там эксплуатация неизбежна.
Миллиарды и миллиарды народных денег истратило наше государство на содержание 5-миллионной армии, 18 миллионов управленцев, на льготы, на бездарную мелиорацию, Афганскую войну, нерентабельные колхозы и совхозы, безвозмездную помощь другим странам, на никому не нужную технику, загромоздившую колхозные усадьбы и разбросанную по полям. А чьи это деньги? Всё тех же таксистов. И не только их. Бюрократическое государство – эксплуататор хищный и бестолковый.
2 марта 1990 года
С. 10. Они проклинают свет и прославляют тьму
Грустные мысли одолевают, когда слушаешь выступления иных «авторитетных» депутатов на сессии Верховного Совета или на съезде. Ну почему они так ненавидят свободу и любят рабство, проклинают свет и прославляют тьму, отвергают разум и поклоняются невежеству?! Ведь народ наш за 70 лет хватил столько горя от тирании, сколько не досталось никакому другому народу за всю историю человечества! Миллионы, десятки миллионов граждан убиты и замучены жестоким и коварным режимом. Ныне это убедительно доказано, и следствие ведётся дальше.
Кажется, рабство доказало миру, насколько оно экономически неэффективно, на этот счёт есть неоценимый античный опыт, американский, немецкий и наш собственный. Очевидно и его духовное бесплодие. Тем не менее, там и тут время от времени народы просят цепей и пускают, а то и подталкивают на трон тиранов. Уже в наше время свирепствовали Сталин, Гитлер, Мао, Полпот, Пиночет. И еще сегодня упиваются властью «благодетели» в Северной Корее, в Ливии, на Кубе и в других странах. Что это – болезнь взросления человечества или вечный зов природы человека, идущий из глубин подсознания? Похоже, то и другое.
Перестройка – шанс свободы в истории нашей многострадальной Родины, и надо бы радоваться этому шансу, ухватиться за него. Надо бы помочь народившемуся дитя выжить и развиться, возмужать и утвердиться. Но что мы слышим от народного депутата Дорохова И.В.? «Всякая демократия заканчивается диктатурой подонков», «Надо спасать страну», «Разгул преступности, воровства, казнокрадства», «Парламент … покатился под гору», «Верховный Совет работает по закону джунглей». Общий дух всей речи и её частностей не оставляет сомнений, что перед нами взбесившийся сталинист, перед нами концентрированное выражение тоски по прежним временам, когда царил видимый порядок, а внутри шел процесс интенсивного гниения общества.
Понять мечущихся и перепуганных можно, ибо спокойная жизнь при застое выглядит более привлекательной, чем нынешняя беспокойная. Однако застой, как ни сладок он для властителей, есть, в конечном счете, умирание народа, в то время как перестройка – рождение новых отношений, болезненное рождение, дающее нам, нашим детям и внукам перспективу. Конечно, до цивилизованной демократии нам еще далеко. Но от чего мы ушли?!
Справедливо сказала одна умная женщина на съезде: «Сталин опустил железный занавес и построил концлагеря, Хрущев на виду у всего мира стучал ботинком по столу, Брежнев читал по записке чужие мысли, шамкая и теряя челюсть. Я счастлива, что дожила до времени, когда не стыжусь за руководителя страны». Можно понять людей, которые не ценят честь, достоинство, свободу личности и предпочитают в любых условиях пресмыкаться, трепетать и приводить в трепет других. Но я призываю войти в положение и тех, кто выше всего ценит свободу, фундаментальные права личности, кто не забыл библейскую истину «Не хлебом единым жив человек».
Слушаю, а потом читаю, другого избранника народа – Полозкова И.К. То же нагнетание страха. Та же дискредитация общественных перемен. Оратор связывает в единую цепь торгово-закупочные кооперативы, политические течения, уголовников, московскую Межрегиональную группу. Славит газету «Советская Россия», призывает коммунистов не отказываться от коммунистической идеологии.
Острое неприятие перестройки значительной частью депутатов имеет своё объяснение. Партаппарат теряет власть, безмерную власть, абсолютную власть, поэтому рассчитывать на его благосклонность не приходится. Генералитет хронически болен милитаризмом, и ему трудно переменить мировоззрение, в лоне которого прошла вся жизнь. К тому же поставлены под угрозу привилегии. Таксисты, от имени которых на сессии Верховного Совета выступал депутат Сухов, теряют гарантированную зарплату и возможность бесконтрольно подворовывать. Все они не приемлют рыночную экономику, потому что в рыночной экономике богат и славен тот, кто богат талантом и много работает, а не тот, кому удалось, работая локтями, вскарабкаться на «хлебную» ступеньку административной лестницы.
Слава Богу, в обществе созрели силы, готовые перемениться, переменить отношения и жить по-новому. Они, в общем сложении, могут ныне перетянуть канат. Пожелаем им удачи!
17 марта 1990 года