продолжение
Прошлое, не то, что прошло.
Сколько раз она пыталась отпустить Игоря … в этом желании не было ни грамма наигранности. Нет, она бы обязательно всеми правдами и неправдами попыталась увести его из семьи, если бы придумала, как они будут тогда жить. Но, воображая их будущее, она рисовала картинки, которые были одна безысходнее другой.
Вот Алька повиснув на его шее, просит – папочка, не уходи.
Вот Сашка… ровесник ее Филиппа… будет ждать отца так же, как ждал Филипп, когда она рассталась с мужем. Так же, впрочем, как Филипп сейчас ждет Игоря.
А Марина одна с двумя детьми, это как? С одним ребенком, казалось ей, гораздо проще. Хватило бы ей самой смелости разрушить свою семью, если бы у нее было два малыша, а не один. И честно отвечала себе – навряд ли.
Вторая картинка – она оставляет все так, как есть.
Целый год он жил на две семьи почти официально. И она знала в этот момент - и она, и Марина попеременно терпели одну и ту же боль. Боль она делила с Мариной поровну, а вот вина за это, как ей казалось, была на ней одной. В итоге она сама запретила ему этот новаторский эксперимент. Они стали хотя бы для вида скрывать свои отношения. Так можно было жить и год, и даже два, … нет ничего более постоянного, чем временное…
Но ведь прошли уже, и год, и два. Если бы она только умела радоваться жизни без него. Если бы ей интересны были встречи с подругами, поездки на отдых без него. Как бы замечательно тогда она жила…
Когда она отпустила его первый раз, нет, неправда: когда она прогнала его первый раз, они были врозь три месяца. «Ты не можешь и не должен уходить из семьи. Мы оба это знаем. Позволь мне построить свою жизнь, пусть и без такой сумасшедшей, нереальной любви,- почти кричала она.
Да нет. Тогда она твердо знала, что без сумасшедшей, нереальной их любви, жизни быть не может, но она прибавила к трем одного, вычла двоих и эта простая арифметика показала, что пусть хотя бы у них четверых все будет хорошо. Четыре больше, чем два. Почему она внесла его в те скобки недрогнувшей рукой, она не знала. Тогда ей казалось это очевидным. Она выдержит это. Нельзя сделать несчастными всех.
Она терпела каждый день из этих трех месяцев. Она просыпалась утром и начинала терпеть. Она надеялась и верила, что время лечит.
Через три месяца раздался телефонный звонок.
«Сегодня три месяца, - сказал он, - я не могу больше это терпеть, - он озвучил ее и сделал паузу. – В общем, я квартиру снял и ушел от них. Я приеду к вечеру. Ты как хочешь. Точнее, чего ты хочешь, меня сейчас мало интересует. Я не могу без тебя.»
Она обрадовалась? Она обрадовалась. Радость отчего то скребком прошлась по сердцу. Картинка. Картинка счастливого будущего втроем не монтировалась с картинкой троих несчастных, которых получается просто бросил папа. Как они там сейчас? В этом огромном доме, который он строил пять лет?
Ей почему то вспомнилось, как он однажды сказал «поехали, я покажу тебе свою головную боль». Она даже примерно не могла представить, что он имеет ввиду, пока машина не остановилась у четырехэтажного коттеджа со светло зелеными стенами. К тому времени они были вместе несколько месяцев и единственное, что она знала о его семье, кроме наличия двух детей и жены, это то, что они жили в общежитии. Она тогда и не предполагала, что его доход выше обычного предпринимателя, который только начинает свое дело.
Дом, спроектированный им самим, был изящен и могуч одновременно.
Он не открывал, он распахивал перед ней двери. Когда они оказались в каминном зале, он содрал целлофан с бежевой кожаной мебели.
-Садись, - сказал он, - ты первая здесь. Здесь никого не было, кроме тебя.
- как кошка, - едва слышно сказала она, - кошку всегда первой пускают в дом.
Он обнял ее и сказал как бы между прочим
- Кошку, которую первой пускают в дом на счастье, никогда потом не выгоняют.
Я никогда не буду здесь жить, - подумала она. – это дом его сына. Это дом Марины.
Он зажег камин, подвинул кресло, включил музыку. Картинка счастливой жизни семьи вчетвером еле заметно начала проступать. Некоторые моменты в ней были размыты и не четки, но в целом вот они все здесь – Марина, дети и он. И только так.
- Когда вы будете сидеть у этого камина, я ведь всегда буду сидеть… между вами.
Сказала ли она эту фразу вслух, или произнесла мысленно, она не поняла. Она перевела взгляд из будущего, нарисованного ею, на него, в поисках ответа на вопрос – вслух или про себя, но так и не поняла, слышал ли он или делает вид, что не слышал.
И вот сейчас в этом доме осталась Марина с детьми. С детьми не считается. Марина осталась одна. Этого нельзя допустить.
- Хорошо, - сказала она, - приезжай, но только сначала вернись домой. На чужом несчастье счастья не построишь. Давай попробуем как-нибудь еще. Только вернись к ним.
Как бы она хотела обнять его, закрыть глаза, уткнуться к нему в грудь и никогда не отпускать от себя. Но так не живут. Живут с открытыми глазами. Живут, глядя в будущее. Она никак не могла разместить их всех в одном будущем. Не было такой картинки.
И опять началась боль вместе со счастьем. Я никогда не была одновременно такой несчастной и такой счастливой, думала она.
Сил хватило ровно на год. Она молчала, глядя, как он разрывается между двумя домами, она старалась не усугублять ситуацию и ни разу не показала своей боли. Она знала, что ему достаточно того, что этого не может скрывать Марина. Она не осуждала ее. Она всегда осуждала только себя. Это она взяла чужое. И жаловаться было не на кого.
Через год она в одночасье вновь попыталась остановить их время.
- не могу я больше смотреть, как ты мучаешь себя и свою семью. Пожалуйста, давай расстанемся.
К сожалению, в их отношениях никогда не было иных проблем, и при решении расстаться, ей не за что было даже зацепиться. А еще раз сказать – я хочу выйти замуж и устроить свою жизнь, было бы не правдой. Не хотела она без него ни золотых гор, ни рек с кисельными берегами. Причина была одна – она уставала терпеть боль. Она знала, что если он уйдет, наступит время другой боли. Но она в прошлый раз так и не успела понять – лечит ли время. И была надежда, что лечит.
На этот раз, оставшись одна, она решила, что нужно заполнить его место. Хотя бы временно. Как временная пломба. И кариес дальше не развивается…