Как то, по осени, собрался я в очередной раз к своему другу, в Шумиленский р-н. По пути задумал завезти Митьке старую, но добротную, одежду сына. Молодёжь нонче пошла такая, что в погоне за модой только и меняют куртки, джинсы… А вы, родители, только успевайте из кошелька денежку доставать Продавать не умеем, выбрасывать жалко, а так хоть люди попользуются. Ехал через деревни, удивлялся, столько много яблок уродилось. Прямо ветки, под тяжестью, нагнулись до земли. А яблоки на любой вкус, и красненькие, и зелёные, и жёлтые…Возьмёшь в руку, как маленькое солнышко, вот-вот готово забрызгать тебя лучиками сока, только прикоснись зубами к нему. Тем более, что многие сады стоят рядом с брошенными хатами. Кто-то из стариков уехал к детям, кто-то умер…Только хаты с заколоченными окнами одиноко стоят, да частично опоясаны трухлявыми заборами…А сад, посаженный их добрыми руками, жив. Листочки начинают желтеть и опадают. И яблоки падают. Но на дереве остаются самые-самые хорошие и вкусные. Они чем-то напоминают фонарики…Осень…
Позавтракав, мы пошли прогуляться по лесу, как сказал Толя, что бы жир не завязывался. Шли молча, наслаждаясь красотой осеннего леса. Необыкновенную тишину леса резало шуршание листвы под нашими ногами. Даже птицы не пели, а просто перелетали с ветки на ветку в поисках жучков, не успевших спрятаться на зимовку в кору деревьев. Медленно-медленно кружась, мне на плечо, как на погон, упал жёлтый берёзовый листок, на несколько секунд произведя меня в лесные адмиралы. Я посмотрел на берёзы. Вот они, красавицы. Весной одаривают нас своим божественным соком, потом одевают новые зелёные платочки-хусточки, распускают заушницы-серёжки, стоят невестушки, нарядно одетые, и машут руками-ветками, зазывая женихов. А не дождавшись, покрывают землю золотым одеялом, и спят…До следующей весны…А может берёзка мне что то говорит? Надо проверить, как заросли на берёзах раны от забора сока весной. Ну вот, так и есть. Рана на этой берёзке не заросла хорошо. Надо замазать глиной на зиму, чтобы вода не попадала и не замерзала там. А говорят, что деревья не умеют говорить. Просто мы не умеем их слушать. Они тоже живые…По этой красоте можно бродить часами, но живя на хуторе, надо и работой заниматься. Мы пошли в сад и стали пересаживать саженцы сортовой черешни. К нему, Бычкову, повадились в сад дрозды, да-да, которые певчие избранники России, и скворцы. Если не успеешь вовремя собрать урожай, сожрут всю черешню. Налетают стаей, двадцать минут, и прощай урожай. Только косточки на земле. Вот они прорастают А мы их рассаживали, что бы вырастали новые деревья. Да и птах ругать не стоит. Всё божья животина…
Ночевать я не остался, ибо завтра надо было рано везти сына на работу. Приехав в деревню, я остановился у дома, где жил Митька. На лавочке, с клюкой в руках, сидела его бабка.
-Здравствуйте, бабушка!
-Доброго здоровьица, сынок! Мабуть ты до нас? Мабуть с энергунадзору? Так я, родимый, с пенсии долг заплочу! Трыццать тышщ найду(это 300 российских руб) Не сумлевайтеся…
-Нет, бабушка, я к Митьке.
-Знать ты, сынок , с милиции. Что этот, окаянный, опять натворил? Вона, он, на городе копается. Как бульбу помочь, так его нету, за грибами бегал. А зараз ямки копает, мабуть клад ишшить.
Я прошел вдоль сгнившего забора, мимо пустого покосившегося сарая без дверей и увидел Митьку. Он сидел на коленях у свежее выкопанной ямы.
-Привет, Митька! Клад ищешь?
-Здрасьти, Иванович!-сказал Митька и расцвёл улыбкой-Я думал, что милиция приехала. А я тоточки яблони сажу, белый налив. Оксана дала.
Он показал на другой конец огорода, где за добротным забором стояла красивая статная женщина. Она кивнула мне, в знак приветствия, и не спеша, с чувством огромадного женского достоинства, медленно зашла в свой ухоженный дом. Я раньше писал в своих рассказах о ней. Теперь и сам убедился, что женская красота - великая сила, и какой чудак на букву «М» сказал, что с годами она уходит…
-Вот вырастут яблони, яблоки поспеють, -продолжал Митька,-Мине не будеть ужо, а человек возьметь яблоко и вспомнить мине добрым словом…Вон, Кепачки давно нема на свете,, и хата пустая, а сад живы, люди яблоки едять, да Тимоха Кепачку добрым словом поминають…
Я обалдел. Я мог всего ожидать от Митьки, но такого…Немного оправившись от шока, я стал помогать Митьке садить деревья. Вдвоём мы быстро справились, выкопав ямы, заложив навоз, да прикопав саженцы. Обновки Митька тут же надел, правда рукава куртки были немного длинноваты, и видны из них только кончики пальцев, но Митька был очень доволен. И даже дал торжественное обещание не пропивать одежду. Провожать меня они вышли вдвоём. Бабка всё причитала, да крестила меня на дорожку, желая всего того, что можно хорошего человеку пожелать. А Митька просто стоял, опустив длинные рукава и молча улыбался кончиками губ из под давно не бритой щетины…
Мне пришлось еще долго объяснять кассиру на местной почте, что это я за родственник такой, который платит за свет и не знает фамилии своих родных, за кого платит. К счастью, в конце концов , определив степень родства, и пообещав передать квитанцию об уплате за свет бабке, кассирша с миром отпустила меня на свободу. Я молча ехал, слушая спокойные мелодии радиостанции Ретро FM, и думал. Вот взять Митьку…Алкаш алкашом, которого в деревне никто и за человека не считает. А он думает, что после него людям останется?! А я? Считаю себя состоявшимся мужиком, с верхним образованием…Что после меня останется людям? Эти четыре стены-крепости, называемые квартирой, в которой мы сидим и считаем себя счастливыми, останутся детям. Митьке, если не люди спасибо скажут, так птицы будут благодарны. А мне? Кто кроме моих родных вспомнит обо мне?. Что то, как то не правильно я живу…Стоп машина! А давай-ка я разверну свой авто да вернусь- ка я к Бычкову. Возьму пару-тройку саженцев черешни, да посажу около железобетонного ящика, называемого многоквартирным домом. Может когда- то чьи-то детишки порадуются…Да и совесть будет чиста….Вот так то!