Вставать в понедельник с утра было как всегда невыносимо. Звук будильника вонзился в точку сплетения блаженства сна и невыносимой утренней реальности и расслоил их, сначала терзая издалека, а потом все тошнотворнее вливаясь в ухо так, что уже не было сил
сопротивляться.
Шатаясь и проклиная все на свете, понимая в этот момент мотивы всех суицидников и не
находя ни малейшего повода задерживаться в мире, где существуют понедельники, будильники и работа, плетусь в ванну. С отвращением размазав остатки сна вперемешку с холодной водой по лицу, чищу зубы пастой с казенным привкусом повседневной необходимости, лезу под душ. Еще один привет понедельника - в середине омовения стремительно утоньшающаяся струйка холодной воды вовсе растаяла, оставив меня намыленного один на один с потоком кипятка из горячего крана - то, что надо, чтобы взбодриться с утра! Кое-как, матерясь, смыл с себя шампунь и с кислой миной оделся. Все отвратительно...
Продираясь через лень, желание спать и отвращение ко всему, совершаю остальные необходимые утренние манипуляции.
До выхода остается еще десять минут и я сажусь поиграть на гитаре. Она всегда, как любимая женщина, успокаивала меня - глубокое теплое звучание, прохладное дерево, уютный скрип кончиков пальцев по оплетке басовых струн. Удивительно как она понимает то,
что я хочу сказать ей - я играю придуманную мной музыкальную тему, она же отзывается так, будто знала ее давным-давно...
Утренние улицы рассеивают плохое настроение. Я неспеша иду аллеями, мимо последних частных домов, затерявшихся в садах, мимо покрытых росой автомобилей во дворах высоток. Почти никого нету, только дворничиха шаркает метлой, да кто-то завел трескучую "четверку". Когда хорошее настроение, мне всегда хочется петь - в голове вертится песня моей группы. Как раз вчера ее разучивал - очень красивая баллада, чем-то напоминает мне Past and Future Secret у Блайндов. Можно петь во весь голос - никто не слышит, а если и слышат, то что с того?
Перешел дорогу на перекрестке - пробка перед поворотом на Можайку. И здесь тихо - все зевают в своих авто и ждут сонного светофора. Вдруг в наш мир врезается что-то и нещадно раскалывает его - по встречке, воя, блеща синими сполохами несется машина скорой помощи, выруливая в сторону города... Я смотрел во все глаза на "скорую", странным образом отчасти чувствую страдания существа внутри. Мне казалось, что я знаю как он или она цепляется за жизнь, лежа на каталке, как бегут мимо него картины его жизни, когда-то легкой и здоровой, а теперь такой призрачной и тягостной. Как он или она готовы отдать все, чтобы вот так просто идти с утра на электричку, чувствуя себя абсолютно здоровыми, когда ничего не болит, все тело работает... Ну, разве что немного спать хочется. С
привкусом крепкого кофе со сливками во рту. Даже несерьезно больные люди чувствуют такое. Порой болит зуб сильно и думаешь: "Ну как же хорошо когда ничего не
болит, и, поди ж ты, разве это когда-нибудь замечаешь, будучи здоровым?" Кто может подумать в минуты жалоб на свою жизнь насколько мелочны его проблемы и капризы перед лицом смерти, которая с нами от начала и до конца? Я вспомнил как говорил дон Хуан в книге, что все в жизни надо делать так, как будто это будет последнее что ты сделаешь. Пусть даже это будет просто чашка кофе вместо нескольких лишних часов сна. Пусть это будут долгие дни одиночества вместо радости быть с кем-то. Пусть это будет поражение вместо победы. Пусть это будет что угодно.
Я вышел на бетонную дорожку, по обеим сторонам заросшую пряно и свежо пахнущими буйными полевыми травами и шел, размышляя так. И пронеслись черные лоскуты ворон в небе
надо мной - быть может понесли отлетевшую душу на закат?
На станции стоял гудеж и крепко пахло травой - то два таджика косили траву ручными косилками-тарахтелками - уж не знаю как их там положено называть. Я встал на свое
обычное место и стоял, глядя на темную кромку соснового леса, почти синюю, глядел на дорожку в зарослях травы и кустарника, прорубленную одним из таджиков, глядел на
красные ягоды куста бузины, на полевые цеты - желтые, голубые, сиреневые, я чувствовал капли росы на железной ограде платформы. И еще были запах женских духов, и
бензина, и курева, и собачий лай и голоса людей и щелканье проводов и шум прибывающей электрички... Я знаю что это тоже не навсегда, но пока еще есть время кое-что
сделать и почувствовать.