Такси стояло под парами, они сели и через пятнадцать минут были дома. И до самого вечера, Василиса их не снимал, ходил, рассматривал, постукивал… Нет, никаких замечаний, словно собственная нога потеряла чувствительность. Но вечером он снова вспомнил необъяснимое явление и попросил у сестры губную помаду.
- Вась, это мужская обувь, не женская, - предупредила сестра.
- Не умничай. Потом объясню. После ужина он позвонил Петру и всё рассказал.
- Очень интересно… Я возьму аппаратуру и завтра доеду.
- Часам к десяти вечера, сможешь?
- О"кей.
- Вань, пойдём, поможешь.
Они вышли на лестницу.
- Значит так, я вниз, ты наверх, собираем бычки побольше, маленькие не бери.
- У тебя сигареты кончились? Давай сбегаю.
- Куда сбегаю? Мать тебе голову оторвёт за такие слова.
Порывшись на своём этаже, Василиса спустился ниже. Наверху кто-то заговорил с Иваном.
- Привет, ты чего ищешь?
- Бычки собираю…
- Курить начал?
- Да я не себе… Дяде.
- Какому дяде?
- Маминому брату.
- Брось, Вань, на передай ему.
- Ему бычки нужны… спасибо… а зажигалка есть?
- Так ты дяде или себе?
- Нам на двоих…
- Ты что удумал?! – Испугался Василиса и огромными прыжками, гулко ухая о бетон, помчался наверх: - Ты что тут …застрял?
- Здрасте… - обернулась какая-то женщина в халате, - я ему пару сигарет дала, наверное для вас?
- Здрасте… Есть у меня сигареты, Вы бычок не выбрасывайте…
- Вам затушить?
- Конечно...
-А для чего вы их собираете, может вам пачку одолжить?
- Да, надо… там… для одного дела… Ты зажигалку зачем взял?
- А вдруг, чтоб опять по подъезду не бегать – резонно ответил Иван.
- Всё, штук десять есть, на сегодня хватит, пошли…
- Пока, тёть Наташ. – сказал Ваня, возвращая зажигалку, - не пригодилась…
- Пока… маме привет.
- Как это вы так, ему же восемь лет всего.
- Вы про сигареты?
- Про зажигалку.
- А про бычки, не подумали, - мягко намекнула Наташа.
- Это правда, для дела.
- А я думала, что для вас. Спокойной ночи вам.
- Ладно, извините, спасибо, Наташа Вас, да?
- А вас?
- Василиса.
- Ну, тогда Маринке привет. Кончатся, заходите.
- И вы, если что…
- Зайду.
Ничего так… Наташа, - спускался на свой этаж Василиса, - лет сорок, а выглядит… Ей бы грудь побольше, а то как девочка… надо будет зайти… может она человек хороший.
- Вы где были, тут такое кино смешное…
- С Наташей курили, тебе привет, - ответил Василиса, прикладывая палец ко рту.
- Да мам, тебе от тёти Наташи привет – догадался Иван.
- Наташа сказала, что ты забавный…
- Кто? – спросили они в два голоса.
- Вань, ну не ты же. Ты-то ещё маленький.
- А-а-а, понятно…
- Я, что ли? А когда сказала?
- Только что, звонила, верней, я ей.
- Зачем?
- По делу.
- Больше ничего?
- А этого тебе мало?
- Василис, что, жениться будешь?
- Сначала эксперимент проделаю, потом посмотрим, понял?
- Да, дело прежде всего… Бабы подождут, - поддержал Иван.
- Может и не подождут, но ты прав, такая их доля.
Досмотрев фильм, еле дождавшись окончания, Василиса объявил о начале эксперимента, не раскрывая его сути:
- Я пойду подготовлюсь, а вы оденьтесь потеплее – это займёт где-то час постоять на балконе.
Он дезинфицировал все окурки огнём и закурил целую.
- Ну, давай показывай свой эксперимент, ради которого я должна себя дурой чувствовать – заявила сестра, входя на балкон.
- И я – поддержал маму Иван, пытаясь завязать шнурки ушанки.
- Чего вы вырядились?
- Показывай давай!
- Ну, с Богом… - Василиса перекрестился. – смотрите. Он отшвырнул бычок, как можно дальше и тот, долетев до светящегося проспекта, благополучно исчез. – Ну, видели?
- Что?
Нет, подумал Василиса, если они уйдут, не будет свидетелей и завтра, как дурак, я буду объяснять Петру – Было же! И сдержался.
- Что надо было видеть, Вась?
- Смотрите ещё раз, внимательно, что будет. Он зажёг первый окурок и отправил в полёт. Явление повторилось.
- Что видели?
- Как ты окурок выбросил…
- А куда он делся?
- Упал, куда же ещё.
- Вы видели, как он упал?!
- Как упал не видели, но куда же ему ещё деваться? Вась, это закон земного притяжения.
- В том-то и дело, дурища, стал бы я тут бычками бросаться, что происходит нарушение этого закона.
- Смотри- он пометил очередной бычок помадой, прикурил и приготовился, - смотри внимательно, ты должна увидеть, как он падает и запомнить куда упал.
- Пускай! – скомандовал Иван.
Очередной снаряд долетел до проспекта и пропал.
- Ну, видели, а вы куда смотрели?
- Туда, вниз.
- А я куда сказал? Маш, пожалуйста, а то я не выдержу.
- Ну давай, давай, только объясни сначала!
- Я кидаю горящий окурок, - терпеливым монотоном повторил Василиса, - он долетает до освещённого проспекта, огонёк сливается с ним и вопреки закону притяжения малых частиц большими, исчезает, то есть не падает на землю, понятно?
- Так бы и сказал…
- Следите за бычком, а не за землёй.
- Давай!
Василиса запустил следующий снаряд. Теперь он следил не за окурком, а за взглядом сестры. Он остановился на какое-то время, потом снова пополз вниз. - Видела?
- Нет.
- Что нет?
- Как летел видела, а как упал нет.
- Куда же он делся?
- Откуда я знаю, может, в другую сторону полетел, его же не видно было на фоне проспекта!
- Ни в какую сторону он не полетел, и земля не успела сдвинуться за такой промежуток времени, просто он никуда не падал, понимаешь?
- А может, ты его так зашвырнул, что отсюда не видно?
- Если бы это Иван сказал, ему простительно, он с физикой ещё не знаком.
- Ну, а где же он тогда?
- В том-то и дело, дурища, что я обнаружил явление, нарушающее все законы, понимаешь? Больше, чем на десять метров я не могу его бросить и ветра никакого нет, да если бы и был, ты бы видела как он планирует, но всё равно опускается к земле. О чём это говорит? О том, что перед нами какое-то невидимое глазу пространство, которое поглощает их – временной портал, например.
- Или «чёрная дыра», она тоже всё поглощает.
- Откуда здесь чёрная дыра? У неё галактический размер.
- А ещё пусти.
Бычок снова исчез на уровне десятого этажа.
- Что скажете? Теперь убедились?
- А ты говорил, что это инопланетяне… Может это они докуривают – предположил Иван.
- Тогда бы огонёк горел ещё ярче, это они невидимые, а бычок-то видимый.
- А у нас мальчишки так закрывают, что ни одна училка не заметит.
- Учительница, - поправила его мать.
- И директриса тоже. – не понял Иван.
- Нет, Вань, здесь что-то другое.
- Ты не пробовал что-нибудь другое? – предложила сестра.
- Что?
- Вань, принеси какую-нибудь фигню, у тебя же целый стол барахла всякого.
Иван убежал и вернулся, держа под мышкой несколько учебников, ещё каких-то книг, а в руке пенал с ручками и карандашами.
- Это фигня по-твоему? – спросила Маша.
- Они должны будут понять как человек читать учится, тогда бычки собирать не станут, а прочитают «Табак».
- Дай-ка – попросил Василиса, глядя на пенал. Вынул две шариковые ручки и швырнул в портал. Ручки блеснули
, исчезли, но по звуку стало ясно, что они благополучно разлетелись об асфальт. Василиса разочарованно смотрел вниз, ничего не видя. Потом снова запустил бычок, но тот благополучно пропал.
- Что здесь не так, бычки берёт, а ручки нет..?
- Наверное, ему нужна только растительная органика… - предположила Маша.
- Вань…
- Сейчас…
- Нет, цветы не дам! Вы с ума сошли, ещё убьёте кого-нибудь.
- Там же нет никого.
- Всё равно не дам, мне их жалко. Сам не хочешь туда прыгнуть? Мы посмотрим.
- А если я ему не подхожу? Так, насквозь и…
- Вась, по-моему, у тебя уже серьёзно.
- Конечно серьёзно, а как ты думала открытия происходят – вот так, на ровном месте! Вроде нормально, по всем законам, а тут раз и… нарушение… Мы же по привычке ничего не замечаем, а оно вот – перед тобой и никто ничего не знает, как-будто и нет ничего, но ты же видишь, что есть!
- Я не спорю, но что мне с этим делать? Ну, есть и есть, если на это внимание обращать, одни расходы, а у меня что, деньги некуда девать? Вон – две ручки угробили на своё открытие, чем он в понедельник писать будет? Отнеси учебники на место!
- Маш, я все бычки пометил губной помадой, если они падают всё-таки, то лежат внизу, и мы их найдём. Ты же видела, я ничего не придумал, но ведь так не бывает, верно?
- Значит, надо спуститься и посмотреть, прямо сейчас, завтра их таджики подберут, они с пяти уже асфальт скребут.
Минут двадцать втроём они собирали окурки под балконом и складывали в кучку.
- Нашего ни одного – с гордостью объявил Василиса, значит, что-то там есть. Завтра Пётр подъедет с аппаратурой, будем фиксировать, пусть изучают открытое нами явление, раз оно существует. Представляете, сколько всего полезного можно будет сделать? Вон, в космос полетели, думали, что никогда не окупится, что всё ради политики, а сколько выиграли?
- Откуда ты знаешь?
- Если бы не прибыльно было, так советская власть кончилась бы, а мы всё летаем. Назовём его – портал имени Крылова Ивана Сергеича, как баснописец – звучит? Звучит, жалко, что Крылова, а не Притыкина. Ты не против, Вань?
- Можно…
- Портал Василисы, звучит ещё лучше, - предложила Маша, - ты же его открыл, а не Ваня.
- Мама, он же Андреич, а не Сергеич...
- Неважно, все же привыкли.
- Притыкинский портал… тоже ничего вроде, я подумаю.
- А на самом деле будет звучать по-другому – Хорошевский… временной портал. Так его и запомнят. По месту.- заключила Маша.
- Посмотрим… Не так важно кто, сколько – что открыл. На данный момент, что мы имеем? Явление – раз, отсутствие наших бычков – два, свидетели – три. Для эксперимента достаточно. Вань, собери те, что покрупнее, завтра понадобятся.
- Да, вам открытие, а мне бычки собирать? – обиделся Иван.
- Открытие для всех, для всего человечества и за бычки оно тебе ещё спасибо скажет. – успокоила мама.
- Значит, он принимает не бычки, а тепловую энергию, вот что ему нужно. Значит и человека примет.
- Ты только сам не нырни, - попросила сестра, - а то не вынырнешь, будешь где-нибудь неантердальцам свои права качать.
- От него дождёшься , - бурчал Иван, выбирая из кучи, - я ещё маленький, мне спать пора…
- Ну спать, так спать, - спрятал собранное в крыловскую куртку Василиса. – пошли.
- А днём? – спросил Иван уже в лифте.
- Что днём? – насторожился Василиса, пугаясь своей догадки.
- А, правда? – перешла на сторону сына Маша.
- Днём! – ликующе прорычал Иван.
- Днём… не знаю, не замечал – сокрушённо признался Василиса, но тут же воспрянул – днём… чему вы радуетесь? Днём и посмотрим, главное, что вечером-то - есть! Вам бы только своё, что никому кроме вас, а если для всех, то пусть пропадает, скептики доморощенные.
- Ну есть, значит – есть, что ты расходишься. Мы же эксперимент проводим, со всех сторон, это ты корову делишь. – заступилась мама.
- Вот завтра и посмотрим, а то обрадовались…
Часов в восемь утра Василиса стоял с сигаретой на лестнице и прислушивался к верхним этажам. Но Наташа курить не выходила. Впрочем, это был повод здесь торчать, причина, конечно не в этом. При мысли, что портал может исчезнуть, Василисе становилось тягостно. Глупым и бесполезным болтуном должен будет себя признать человек, заявивший себя особенным перед всеми: никто не обнаружил, а только я такой. Вот это «такой» и не давало покоя. Может быть, всю свою жизнь он и был «таким», а на самом деле никто? Не только всех, но и Свету обманывал… Да что я, нарочно, что ли? Ведь и Машка с Ванькой видели? А если и они сейчас проснутся и выяснится, что всё это сон? Лучше бы сон, чем такой позор… В этот момент раззинулась дверь и нна пороге возникла сестра в халате с заспанным недовольным лицом. Она возникла и молчалоа, глядя на Василису.
- Что?!
- У тебя телефон орёт на весь дом, а ты тут прячешься… - произнесла Маша и упустила дверь. Раздался хлопок, разнёсшийся по всему подъезду вверх – вниз и Машино –« Ой! «. Потом всё стихло, лишь пружинная дверь злорадно дребезжала. Василиса приоткрыл, Маша так и стояла с согнутой рукой, словно что держа:
- Я не хотела, правда…
Это звонил Пётр, спрашивал, ничего, если он подъедет не один, а с профессором, изучающим необычные явления?
Так я и думал, - мучил себя Василиса.
- Петь, ты понимаешь, а если оно исчезнет, что мы ему скажем? Простите, дяденька, нам показалось? Мне стыдно, что я и тебя втянул. Мы вчера смотрели – было, а будет ли – неизвестно.
- Ты глупости говоришь, Василиса, ты же его не придумал, нет конечно, а по поводу было – ему не привыкать – они пятьдесят лет бегают за снежным человеком, все видели, а кроме какашек ничего найти не могут. Отсутствие результата иногда, жизненноважнее его наличия.
- Ну, хорошо, приезжайте, но ничего обещать не могу.
- Было бы странно, если бы это от тебя зависело.
- Ладно, успокоил, значит до вечера? Давай, ждём.
Успокоил, но какая-то тягомотная липучка уже прикоснулась и не отпускает. Какое-то нехорошее предчувствие, словно портал разросся и ты уже на краю его! Невидимая опасность тебе, но не твоей душе. Она-то видит и орёт как перед падением в бездну. Но перед этим ты бессилен, ничего ты не можешь предпринять, только приготовиться как к самому худшему и ждать, что произойдёт. Никакая молитва тебе не поможет, но Василиса знал на своём собственном опыте – если молитва бессильна, значит, ты должен через это пройти. И, скорее всего, именно с тобой-то ничего и не случится и боишься потому, что случится оно с другими, теми, кто дороже тебе самого себя. А может это давление подскочило и пара таблеток вернёт тебя к жизни. Необъяснимая тревога – это и есть предчувствие –первый симптом гипертоника. Господи! Хорошо бы так просто – пара таблеток и все снова живы и счастливы.
- Машк! У вас тонометр есть? Я вчера переволновался, перенервничал – чьим именем назовут?
- Так тебе и надо, ребёнка чуть до слёз не довёл, - ответила она из кухни.
- Ну, вы тоже хороши…
- Нет у нас тонометра…
- Что и требовалось доказать.
- Но мы не такие как ты – мы сейчас по всем соседям пойдём искать, позориться, ради тебя, брата нашего…
- А серьёзно?
- Надо будет – найдём.
- Не брезгливость, а чувство неестественности им овладело – какая-нибудь старушка, глядя как взлетает красный столбик в тоненьком стерженьке тонометра, гадает сколько ей осталось ещё ждать, и он, здоровенный, здоровый мужик вынужден смотреть и думать о чём ему думать, о жизни или о смерти. Наверное в этом и есть середина жизни, когда ты добрался до своего земного предела… Какое-то мгновение невесомости и, падение к земле. Интересно, как там в физике, - думал Василиса, - падение происходит с той же скоростью или быстрее? Вот и я гадаю, сколько ещё осталось…
- Чуть больше нормального, Вась, для человека сутки назад бывшего при смерти.
Вот, вот, это чуть уже не невесомость. Ну, что ж, сколько всего наворочено, пора возвращаться, расставляя всё по местам. – пора собирать камни.
- Спасибо тебе, добрая девочка Маша, - сказал он, - ты всегда знаешь о чём я думаю.
- Ты же мой бестолковый брат.
- Одно слово лишнее.
- Брат?
- Же. Лишнее – же!
Да бросьте, профессор, это не знак почёта, а должность по выслуге лет бессмысленного, но честного служения науке – то есть – своему любопытству. И отчество вам знать ни к чему, это мешает работе. Всегда легче услышать – Боря, ты не прав, чем , чудак вы, Борис Альбертович – вроде, отец-то здесь ни при чём. Давайте на ты, Василиса, верно?
- На ты, так на ты, - согласился Василиса, наступает когда-то момент невосомости, в котором отсутствует возраст.
- Ты ещё и философ? Гуманитарий? Места молодости посвятить себя мечтам, но увы, даже пишу с ошибками, слава Богу, что с орфографическими, а не техническими, а то и мэнэхса отняли бы, а детей кормить надо. Ну что, начнём, потом победуем?
- Это там, - указал Василиса, - на балконе.
- Пока профессор настраивается, Василис, послушай: когда затвор начнёт щёлкать не дёргайся, а бросай, как обычно, больше ничего камера уже включена – не матерись – девочки в лаборатории совсем молоденькие, таких слов не знают, задолбают вопросами. Ты готов?
- Готов, - отрапортовал Василиса, раскуривая бычок.
- Поехали!
Бычок послушно оторвался от пальца и, пролетев тёмную зону, привычно сгинул.
- Потрясающе! – Воскликнул Пётр, рассматривая отснятое, - хочу увидеть глазами, как это выглядит. Василиса запустил следующий , с удовольствием наблюдая с какой послушностью четыре пары глаз, не считая объективов, следят за полагаемой траекторией полёта, словно не окурок, а сам Василиса раскинул руки, оттолкнулся и полетел навстречу неведомым мирам, а они остались, подчиняясь своему уделу быть рождёнными ползать. – А чем,собственно, я хуже окурка? Снимали ещё целый час.
- Я думаю, материала достаточно, - объявил профессор.
- Борь, а что это за агрегат?
- Это супер агрегат, видит всё, что излучает тепло.
- Вроде тепловизора?
Гораздо больше – видит, записывает и вычисляет, правда с помощью компьютера.
- Мужчины, я вам уже чай налила – позвала Маша.
- Вот сейчас и покажу как работает.
На кухне Борис снова включил свой прибор и направил на стену:
- Ну, кто первый? – спросил он, почему-то глядя на сонного Ивана, - садись сюда, и мы посмотрим на тебя через эту штуку.
На маленьком экране вместо Ивана сидело разноцветное чудовище его роста
- А теперь включу цепление…
И чудовище превратилось в пустой силуэт, с одним лишь контуром. – Это, пояснил Борис, его аура. По её силе и цвету определяют состояние больного или настроение человека. Цветовой детектор лжи. Кто следующий – давай, Пётр…
Ну, а теперь вы, Маша.
Наконец-то дошла очередь и до Василисы. Профессор долго что-то переключал, настраивал, потом объявил, - Тебя придётся записать – слишком большое излучение, сияешь, как святой, а ты по воде ходить не пробовал?
- Пробовал…
- Ну и как?
- Мокро.
- Готово, теперь можно и чайку.
Борис долго молча размешивал сахар.
- Ты о чём, Боря? – поинтересовался Пётр.
- Понимаешь, - обратился он к Василисе, - бывают такие люди… нет, скажу иначе – если это не портал А, скажем, чушь собачья – я всё равно побывал в другом времени, хотя и в прошлом, но кто знает, может и в будущем. Бывают люди неимоверной силы, нет, не физической, какой-то духовной, способной опрокидывать горы. Если они используют эту силу правильно, если нет, она начинает их уничтожать. Я не знаю, как определить верное направление, но то, что мы назовём чудом, сотворено будет ею. Когда в Евангелии говорится о чудесах святых, я не о воскрешении, здесь что-то больше человеческого разума, но как физик, я могу сказать, что не сомневаюсь в их реальности. Каким-то образом они умели ею управлять, как фонариком – направил и светло там, где тебе нужно. Причём, эта сила не может принадлежать им, поскольку обладает самостоятельным разумом. К примеру, мозг не в состоянии дать команду руке, фонарь может выпасть, но включиться и высветить то, что нужно произвольно от человека. Не понятно, наверное? – но все молчали – В тебе есть что-то, что способно управлять другими, помимо твоей воли – минуя твоё сознание… Ты как бы передатчик, проводник этого потока.
- Ты говоришь о Духе Святом? – уточнил Василиса.
- Не совсем – это, всё-таки литература, а я физик. Но это не твоя сила, просто она в тебе. Она твоя, но не ты ей хозяин. Знаешь, как собака, которая живёт с тобой, вроде и зависит от тебя, но кидаться или нет, решает она сама, как бы ты не натравливал. И никогда не ошибается. В отличии от нас. А почему в прошлом побывал… У меня отец был чуть крупнее Вани, а зарабатывал тем, что дрался за деньги. До войны. На Тишинке собирались торгаши и решали кому где торговать – стрелку забивали. И вот, мой папа, по прозвищу Карась выходил на стороне, то одних, то других, и если было кому возражать, он дрался, а точнее бил. Потом война – весь в дырках, а после школа милиции – следователь по уголовке. Таких, говорят, зверей, голыми руками брал… А погиб уже в старости – мальчишки бузили, подошёл, сделал замечание, так один дождался пока электричка пойдёт и столкнул. Это я не о твоём будущем, не пугайся. Но когда твою проекцию увидел, отца вспомнил. Ни с того, ни с сего, словно, это его вижу. Может так получится, что ты как гипнотизёр, влияешь на сознание окружающих ,и они видят то, что ты говоришь.
- А как же я сам тогда это вижу?
- Вот в том-то штука и заключается, эта самая сила управляет тобой, а ты другими. Возможно, что-то нам показывает, обращает внимание, а мы не понимаем – что. Через тебя, понимаешь? И, скорее всего, никакого портала там нет, но что-то мы должны из этого понять – что-то более важное, чем какая-то фантастика.
- А почему, всё-таки не портал – спросил Пётр, - я посмотрел снимки, всё так и есть.
- Эта сила способна на чудеса, а ты говоришь про какие-то мелочи. Потому, что живём мы здесь и сейчас, а не в похожих реальностях. Вот тебе и весь сказ. Я к тому, что не факт сделать открытие, а вот понять зачем даётся то или иное явление, возможно, жизненно необходимо нашему будущему. Загрузил? – улыбнулся профессор – извините, давно ни с кем так не говорил. Все одинаково облегчённо вдохнули, но выдыхал каждый о своём.
Проснувшись, Василиса с удовольствием вспомнил вчерашний разговор и вышел на балкон. Выкинул оставшиеся бычки – теперь ему было без разницы, есть портал или нет. Он думал о том, что сказал профессор – о силе, которая тобой управляет и, в то же время, подчиняется тебе. А внизу, на проспекте уже толпились автомобильные тромбы, отрывающиеся откуда-то и ползущие по венам Москвы. Ничего не хочу, - отвечал себе Василиса и смотрел куда-то через крыши. Домой хочу, вот. Но где мой дом. Где дом человека, у которого ничего не осталось, ничего из того, чем он был счастлив. Далеко-далёко, где-то там, за поблёскиванием реки, среди серебристых сосен – то, что жена так смешно называла – белочкин домик. А почему белочкин? Точно, - потому что от счастья люди пьянеют и потихоньку спиваются до белой горячки счастья. Вот потому-то домик и белочкин, что живут в нём два солнцезависимых человечка. Потому что, без этого чувства тихой радости и без солнца жить нельзя. И без сосен, И без речки. И без неё – добавил он вслух. Правда, в деревне этот дом среди сосен, на возвышении над самой речкой, того и гляди сползёт вниз, называли немного иначе – кошатня… Василиса жену называл Котя, а она его кот. Здесь все говорили, мой, моя – а у них котик и котя. Посмеивались, конечно, но, счастливым это не вредит. Только Пекаев, председатель, не из местных, с ухмылкой говорил – Светкина пассия. Было у Василисы два огромных пса. Здоровенные псы. Как Василиса. Два брата – акробата. Такие номера выделывали: в жару, например, залезут в бочку с водой и сидят, помалкивают. Василиса со Светой с ума сходят, бегают по двору, ищут, а они как солнце к закату, выныривают. Однажды, Василиса поставил новый туалет на старую яму. Сидит, работой своей любуется, а только ещё наживил по одному гвоздю. Один брат догонял другого, а тот возьми и прыгни на крышу, и второй сверху. В общем, как Василиса был, так в яму и ушёл. Пока Света доски не раскидала. Как натворят чего-нибудь, Василиса психанёт, хватает дрын и за ними по всей деревне. Ладно днём, а к вечеру стадо идёт!.. Скотина в рассыпную, все заборы посносила, псы между домами и Василиса с бешеными глазами и с поленом. Так и бегали кругами, пока Свету не нашли. Она сказала – домой и беготня закончилась. После её слова Василиса уже не тронет. А бедный «Котик», ещё неделю поправлял заборы и парники дорогих односельчан. Ему прощали даже этих монстров, хотя и требовали посадить на цепь. Но требовали не очень, зная, что никогда этого не будет. За то прощали, что другой достопримечательности в деревне не было, за то, что любой мог попросить его помощи – ведь своих мужиков осталось немного, да и те были заняты колхозными полями, а у Василисы график отсутствовал – его вызывали в мастерские, когда что-то ломалось – он так настоял – нечего штаны просиживать – сделал – свободен. Всё что можно починить – это к нему. Ну и, конечно прощали за Свету, за то, что она его любила. Много смешного рассказывали про жителей «кошатни», смешно, но не злорадно. Но знали и про Светину псарню и ждали, когда надоест это Василисе. Время «притыков» прошло, теперь кругом было время «чужих».
А четыре года назад не стало ни Светы, ни мамы Василисиной: ехали в город, а въехали в тридцати тонную фуру с арбузами… Помогали все, кто считал себя своим. Восемь месяцев Василиса учился ходить заново, правда, на костылях его никто не видел. Помощь принимал без особых благодарностей, словно для передачи матери и Светлане. Братья год ждали её возвращения, тихо и смирно, словно беря на себя вину за её отсутствие. Но через год умерли. Оба. С разрывом в три дня. Просто заснули и не проснулись. Василиса похоронил их прямо во дворе – может быть так решил, а может постеснялся просить помощи. Оставшись совершенно один, Василиса и вовсе замолчал. Ни с кем не общался, к себе не пускал. Люди смотрели ему вслед и тяжело вздыхали. Сначала не обращал внимания, когда с ним пытались заговорить, но чем дальше, тем лютее делался Василиса: остановится, нависнет всем ростом над кем-то и ждёт, когда тот скажет какое-то слово и Василиса опустит ему на голову свой кулак. Постоит, подождёт и пройдёт сквозь тебя. А год назад, встал так перед председателем и будто бы сказал – возьму трактор и перееду всё твоё семейство – ещё раз откроешь рот. После чего уволился. Никуда не уехал, две недели сидел на пороге дома и смотрел на небо, пока крёсная, подруга матери не отважилась зайти и поговорить. Поставила перед ним трёхлитровую банку молока и кирпич серого хлеба.
- Не погонишь меня, Василисушка? Смотрю, сидишь тут, без дела, дай, думаю, заду, узнаю чего сидишь… Пей, это я тебе принесла. Вечернее, правда…
Василиса взял банку за горло, снял тугую крышку и большими глотками, не проронив ни капли, вылил в себя все три литра. – Спасибо, тёть Паш. Хлеб домой забери, я не голоден.
- Ну, как скажешь.
Они посидели ещё, помолчали, потом Василиса улыбнулся и спросил:
- У Агафьи крыша так и течёт?
- А что ей сделается, - обрадовалась тётя Паша, - конечно течёт!
- А что Нехаев?
- Шифер ей выписал…
- А крыть кто будет?
- У ней и пол скоро сгниёт, а кому помогать-то? Эти все об Нинку трутся, а наших, сам знаешь, один ты и остался.
- Да ладно уж, один, вон сколько нормальных мужиков.
- Ну сколько? Одни в колхозе с утра до ночи, другие в земле… сколько, Василисушка?
- Тоже, с утра до ночи…
- Ну, вот… тебе и сколько.
- Вы б ещё нарожали, раз без них так тяжело.
- От кого? Ты-то не очень старался, главное, что тебе хорошо было, а о нас ты не подумал. Сколько Светка слёз из-за этого пролила, это она тебе ничего не говорила…
- Не лезь ты в это, тёть Паш, что теперь говорить… Скажи Агафье, я сегодня зайду, скажу что нужно, пусть ищет.
Свои, - думал Василиса, это больше, чем родня, свои имеют право спросить – а по нашим ли законам живёшь ты. И что ты ответишь? Сбежишь? И прибъёшься к стае таких же, сбежавших? Они и бежали, чтобы жить для себя, с чего бы им ради тебя самих себя брать за горло? Ты кто им есть-то? По- человечески, говоришь, а им это надо? Ведь ты поперёк горла им, со своим человечеством.
Посидев ещё немного, Василиса вошёл в дом. Только теперь он увидел, сколько вещей в нём и всё замерло, ожидая его решения – нужны ли они ему, захочет ли, чтобы служили ему как доброму хозяину или вышвырнет прочь, обрекая на гибельную никчёмность. Он распахнул урчащий своей пустотой холодильник и присел на корточки перед ним. Ну и что, что пустой,- радовался тот вниманию – я же работаю! Ээээх… - вздохнул Василиса и поставил в него банку с остатками молока, - Спасибо, мой господин, я тебе ещё пригожусь! – ответил холодильник. А Василиса уже шёл по деревне, раскланиваясь и улыбаясь каждому её жителю.
Заорал телефон, звонил Пётр, радостным голосом сообщал, что независимо от результатов профессора, на его снимках всё подтверждается, даже видны границы портала – представляешь, словно, полоса теплого воздуха и, судя по тому, что исчезание поисходит не дальше пяти – десяти метров, до проспекта метров сто, значит это не тёплый воздух от освещения, а его граница. А профессору ты очень понравился – всю дорогу о тебе говорил… и о твоей силе. Сказал, что ты для него интереснее любого портала, что таких как ты практически больше нет, потому что явление, которое он называет фатализмом, скрыто под видом обычного человека и должно произойти нечто, что бывает с каждым по сто раз в день, чтобы такие люди себя проявили. Говорит, что раньше с этим было проще – о них начинали складывать легенды, и по имени можно было установить их реальность, а теперь, когда никого это не интересует, а наоборот, мешает, о вас никто и не знает. Парадокс, говорит, в том, что чем доступней получение информации, тем меньше её становится. Я понимаю это так, чем больше ответов ты находишь о Боге, тем больше вопросов о том, какой Он. В общем, ты явление уникальное и изучать надо тебя, а порталы никуда не денутся. Если проявляют себя, значит, у них в нас нужда возникла, а не у нас в них.
- Он профессор, ему видней…
- Правда, знаешь, ещё что сказал?
- Не тяни кота за хвост – оторвётся.
- Сказал… что вы, оказавшись вне среды своего обитания, погибаете.
- Правильно сказал. Человек без дома уже не человек, но дом это там, где ему спокойно, где он счастлив. Вот, оклемаюсь, а там посмотрим.
- Да нет… - задумчиво ответил Пётр, - он не об этом говорил… Слушай, Василис, мне же нужно твой телефон завгару дать, ты не против?
- Я даже не знаю, я не люблю, когда меня упрашивают – отказывать не люблю.
- И не надо отказывать – таких денег за своё мастерство ты нигде не найдёшь, даже в Москве. Это же не бандиты – нормальные работяги. Конечно, не думаю, что он получает меньше, чем они, но они не в обиде.
- А сколько они получают?
- Ну вот при мне разговор был про три штуки.
- Нет, там конечно, работать одно удовольствие, но в Москве одному на такие деньги не прожить.
- Василис… баксов, не рублей…
- Сколько?! – шёпотом переспросил Василиса.
- Ну, если на двадцать пять, примерно, где-то семьдесят получится.
- За месяц?!
- А ты хочешь за неделю?
- Дай ему мой телефон, Петя, только не потеряй – рассмеялся Василиса, - за такие деньги жить хочется припеваючи. У тебя-то всё в порядке, а то я и за тебя попрошу…
- Ну за себя я и сам попрошу – я же могу поговорить и с его хозяевами, скорее всего так и сделаю, не пропадать же мне на дороге. Это ты один раз помог, а второй, скажешь – маловато будет… маловато!
- Ладно, давай Петь, звони.
- Ты, кстати, не проверял… днём?
- Нет, не смотрел, да куда он денется, даже если и нет, просто ещё не вечер.
- Не скажи… закроется и всё.
- Что ж, мне его зубами держать?
- Ладно, пока… но всё-таки, присматривай.
продолжение - эпизодец 7http://www.proza.ru/2009/12/02/937