Купила Юля рассыпчатого печенья. Несет его в прозрачном пакете домой из магазина по деревенской улице. По дороге проходя, угостила Анастасию-дурочку. Выпучила глаза Анастасиюшка, руками захлопала и закукорекала от радости. Полный рот печенья напихала и замычала от удовольствия. С подскоком дальше побежала. Пошла Юля по улице домой.
Идет Юля домой, а лошадь с телегой ее догоняет. На телеге едет Екатерина со своими внуками. Семеро детишек сидят на телеге, худенькие, белобрысые, выстриженные макушки на тонких шеях тянутся к солнышку. Сидят семеро ребятишек, самому мелкому два года, а большаку шесть лет. Семеро внуков на шее у Катерины. А шея у нее хоть и старая, морщинистая, но еще дюжая, привыкшая на себе вечно что-то волочить.
Ходит Екатерина в мужских рабочих штанах, в болоньевой куртке, волосы стриженые, седые, курит она папиросы "Беломор-Канал", на ферме за троих, вечно пьяных скотников работает. Ворочает вилами, от мужика только тем и отличается, что водку не пьет в три горла. А так, если встретить ее на улице, то долго будешь гадать, мужик или баба на телеге едет.
Досталась Екатерине судьбина, не судьба. Как родилась, сразу работать начала. Всю жизнь мужицкую работу делала. Сама в плуг впрягалась, сама себе "но-о" кричала и прутом березовым подгоняла себя по крупу тощему. Так до старости и пропахала. Одна надежда на Спасителя, увидит ее спину, сгорбленную от тяжелой работы, черные руки-грабли, лицо ветром да холодом ободранное... да и в рай распределит. Уж там она отдохнет. Дров тогда не надо будет готовить, чтобы зимой не замерзнуть в избе. И сено корове не надо будет косить, чтобы ребятишек молоком поить. И картошки полный огород не надо. Уж наотдыхается всласть.
Идет Юля домой, в прозрачном пакете печенье несет. Ребятишки головенки повернули к ней, семь пар голодных глаз на печенье смотрят. Смотрят дети на печенье и слюнки сглатывают. Екатерина увидела, нахмурилась, дернула вожжи, побыстрее зашагала лошадь. А старший Егор спрыгнул с телеги и стоял, смотрел на Юлю. Улыбнулась она, угостила целой горстью печенья. Соскользнула Полина-лопотунья с телеги, стоит в носу ковыряет, с печенья глаз не сводит. Угостила и ее Юля печеньем. Посыпались с телеги остальные пятеро, смотрят испуганно, руки протягивают, просят. Угостила Юля всех печеньем. Остановила Екатерина лошадь, ворчит:
- Дома что ли есть нечего? Клянчите-то. Хоть "спасибо" скажите.
Самый маленький Женька побежал, на телегу положил свое печенье и опять к Юле, руки протягивает, пальчики растопырил. Насыпала она малышу печенья в оба кармана, да в руки. Тот побежал, положил на телегу да снова к Юле. Раздала она все печенье ребятишкам. Переглянулась с Катериной, вздохнули обе. Юля снова пошла в магазин. А Катерина посадила своих внучат на телегу. Повезла домой. Притихли, хрустят печеньем. Едут, лошадь ушами трясет, ногами еле передвигает, за телегой собака бежит ободранная, на телеге Катерина сутулится, вожжи натянула. Семеро ее внуков прижались друг к другу и печенье сладкое хрустящее поедают.
Доехали до дома.
- Э-э-э, нищ-ш-ета, открывай ворота!- кричит бабка.
Детки постарше соскакивают, открывают ворота. Заезжает телега во двор. Заходит в дом орава внучат, и сразу за стол. Наливает им бабка по большой кружке молока и отрезает по большому куску черного хлеба. Дети, причмокивая, едят. Плотно наедаются, похлопывают по животам. Потом спать, вповалку на пол, летом тепло. Катерина кружки перемыла, прибрала на столе и тоже легла отдохнуть с полчасика до работы. Захрапела. Спят семеро ребятишек и Катерина-кормилица.
Через полчаса проснулась бабка, тихонько вышла из дома. Вывела из ограды лошадь и:
- Но-о, на работушку-матушку.
Ехала, на ухабах потряхивало, зевалось до слез.
На ферме скотной нагружала на телегу силос, потом солому. Дел было по самое горло, но ко всему она привыкшая. Силосу каждой корове понемногу, а соломы полные кормушки. Работала Катерина одна, мужчины скотники, которые должны были делать эту работу, перепились и спали в холодке. Катерина проходила мимо них и колотила черенком от вил, "жеребцами" называла. Но работу всю за них сделала. Потом сидела на маленькой скамеечке, пила парное молоко и рассказывала дояркам, как ездила сегодня в район опознавать тело своей средней дочки Лариски.
- Ничего, опознала.
Спилась вконец Лариска, со своим приезжим хахалем разодралась. Тот ее бутылкой по голове стукнул, прибил насмерть.
Разрешили Катерине встретиться с ним, так, тот плачет, говорит, что любил ее сильно. Не помнит, как все произошло. Пьяные, мол, все были.
Катерина хоть по Лариске успокоится, выпросит завтра у бригадира лошадь, поедет в район, привезет дочку, похоронит здесь на кладбище. Гоша с Полей все "мама... мама", так хоть на мертвую посмотрят.
- Ох, маленькие детки все хорошие, а как вырастут...
- Про Верку ничего не узнала. Сбежала от меня, уехала с шоферами дальних рейсов кататься. Все нет и нет.
Милиционер был злой, все кричал на Катерину: "Надо было их живыми воспитывать, да около себя держать, а не мертвых по белому свету собирать".
А когда было их воспитывать? Всю жизнь в работе Катерина, в ее молодости даже декретного отпуска женщинам не давали. Чтобы хоть как-то одеть, накормить, без мужа-то тяжело поднимать детей. Вот и работала, все работала. Да и с мужиками, все пьяницы, тоже тяжело. Зато, хоть бита не была.
Дочки все, девки бесстыжие. Да бог с ними, Катерине лишь бы внуков накормить, вечно голодные, галчата. Не успеет в дом зайти, они уже есть просят. На день оставляет три чайника с молоком и буханку хлеба. Вечером приходит, все пусто и чайники перевернутые. Так что успевай, бабка, поворачивайся, работай, пока не околеешь.
- Если бы знать, что Верка такой станет, так еще в младенчестве жизни лишить. Прости Господи. Чтобы никто не мучился из-за нее.
- Надька старшая, что-то весточки не подает. Привезла ребятишек, оставила и больше не показывается, второй год. Поправились детки у меня. А то же приехали - тощие, под глазами синие круги. На молоке выправились. Меньший Женька на ноги встал, пошел. Слабенький был, в чем только душа держалась. Сейчас бегает.
Внуки все красивые, на дочек похожие. Волосы белесые, глаза голубые, большие, ресницы длинные, кость тонкая и крепкая.
- Жалко внуков, жалко. А еще жальче дур этих, дочек моих. Хоть бы скорее Господь остальных прибрал, бед бы поменьше натворили.
- Сон мне снится нехороший. Будто ходят мои дочки по деревне днем голые. А другие бабы от того злые, потому как мужики ихние смотрят на моих девок. Собрались они и бьют моих внуков. Встала я на колени перед людьми и прошу не трогать невинных моих внуков. А бабы все худые, злые, готовые убить и меня и моих внуков. Встала я на колени перед богом и защиты прошу...
Положила Катерина силосу на телегу, сверху соломой прикрыла и поехала домой, корову доить, ребятишек кормить, спать укладывать.