Денисову нравилась его работа. Он был еще не очень опытным адвокатом, и брался прак-тически за все дела, которые попадали к нему в руки, чтобы набраться опыта. Больше было дел гражданских, таких как развод супругов и раздел совместно нажитого имущества, при-знание недействительным завещания или договора купли-продажи квартиры. Во всех делах, которые ему доверяли клиенты, Денисов всегда искал истину. Денисов не мог выступить на процессе на стороне клиента, которому не верил, или считал, что право не на стороне клиен-та. Получается, Денисов был вроде как судьей своего клиента, а не адвокатом. С точки зре-ния подавляющего большинства коллег это была глупая и не профессиональная позиция. Адвокат должен защищать своего клиента всеми доступными (хорошо бы еще и законными, а то не всегда так бывает) методами, чтобы заработать побольше денег. А если адвокат начинает уговаривать клиента не подавать иск, или признать его, потому, что он не прав, адвокат ни денег не заработает, ни имени себе не составит. Из-за этой позиции Денисова многие процессы, в которых он участвовал, заканчивались мировым соглашением. А те дела, в которых Денисов считал клиента абсолютно правым, он вел напористо, цепко, с желанием, и часто выигрывал. Часто, но не всегда, потому, что на другой, противной сторо-не иногда выступал коллега, не чурающийся ни подделкой документов, ни подкупом судьи. Тогда Денисову было очень обидно, больно так, как будто он сам виноват в происходящем. Хотя и клиент, и знакомые, и коллеги все понимали и Денисова ни в чем не обвиняли, он все равно не спал ночью и мучился болями в желудке, возникающими на нервной почве. Такое отношение к профессии у Денисова было вызвано разными обстоятельствами его жизни. Во - первых, хотя Денисов был начинающим адвокатом, ему было уже 45 лет. Он успел пожить при советской власти, сделать карьеру как военный инженер, защитить диссертацию, вы-растить детей, развестись и еще раз жениться, получить второе высшее образование, словом, у него был жизненный опыт. Во - вторых, он успел «раскрутить» бизнес, позволяющий ему быть материально независимым от размера адвокатских гонораров. Можно сказать, что адвокатура стала его хобби, призванием, а не средством для пропитания, как у большинства коллег. Поэтому Денисов мог себе позволить выбирать клиентов, не обещая им выигрыш дела, а только заверяя их в добросовестной своей работе.
Уголовных дел у Денисова было мало. Объявления он не давал, по уголовным делам к Денисову обращались его близкие знакомые и клиенты по другим, по гражданским делам. Он не отказывался вести уголовное дело при нескольких условиях: если дело не было связа-но с применением насилия со стороны подзащитного по отношению к иным людям; если подзащитный раскаивался и не ждал от адвоката «чуда оправдания» в суде. Ну и что за дела были в результате у Денисова? Дело об использовании фальшивого водительского удостове-рения, купленного клиентом у каких- то жуликов, дело о нарушении авторских прав компь-ютерных монстров (типа Майкрософт) на программное обеспечение мальчиком -программистом, ремонтирующим технику гражданам на дому? По этим делам подзащитные получили в качестве наказания штраф размером в несколько тысяч рублей. Вся адвокатская работа Денисова заключалась в сборе справок, положительно характеризующих подзащит-ного, и убеждающих суд в его бедственном материальном положении. По таким делам бесполезно было доказывать невиновность клиента, он был виновен, а менты дело «сшива-ли» крепко. Но Денисов брался за эти дела, чтобы получить представление об уголовном процессе, расширить кругозор, не боясь навредить клиенту своим непрофессионализмом.
Но однажды Денисову позвонила Людмила Петровна, начальница участка РЭУ, на кото-ром собственно проживал адвокат Денисов в трехкомнатной квартире с женой и дочкой. История знакомства Денисова с этой милейшей женщиной такова. Когда Денисовы поку-пали квартиру, им понадобилась маленькая перепланировка. Надо было сдвинуть межком-натную дверь на 30 см., иначе в угол прихожей не вставал холодильник. Строительная кампания, делавшая ремонт, предупредила о необходимости оформления разрешения на перепланировку. Но изменения нужны были столь незначительны, что решили ничего не оформлять. Опасность засветиться была только на момент произведения ремонтных работ, потом никого в квартиру можно не пускать, и решили рискнуть, на авось. Но не учли Денисовы уровня вредности соседей. Хотя и предупредили всех о ремонте, заранее попроси-ли прощения за шум, все равно нашелся нервный стукач, который позвонил в РЭУ и нажа-ловался как раз в тот день, когда проем под дверь выпиливали. Ну и конечно, прилетела комиссия, начальник участка, техник, участковый милиционер. А в квартире только рабочие, Денисов -то еще живет на старой квартире, дверь открыта, ну комиссия и зафиксировала, что в стене проем вырезали. Крик, скандал, квартиру опечатали, дальнейшие работы запре-тили. Рабочие звонят Денисову, тот едет в РЭУ. Что в таких случаях делает 99% российских граждан? Дают взятку начальнику. Потому что оформить разрешение можно не быстрее, чем за 3-4 месяца, и это в лучшем случае. А Денисову переезжать нужно, свою - то квартиру он уже продал и новый владелец торопит с освобождением. Короче, сел Денисов в кабинете у Людмилы Петровны, и начал вилять хвостом, дескать, и проект перепланировки уже есть (правда, показать не могу, он на утверждении), и вообще очень надо. Людмила Петровна женщина опытная, ситуацию оценила правильно. Ничего страшного жильцы не сделали, ну, перенесли немножко дверь, проем укрепили. Дом не рухнет, а денег можно и взять. Но как всегда в таких коррупционных историях самый тонкий момент это назвать сумму и передать деньги.
-«Сколько это стоит я не знаю» - сказал Денисов. -«Сколько не жалко» - ответила начальница. – «Я знаю, сколько стоит уголовное дело закрыть, а сколько здесь надо, не в курсе». Дени-сов соврал. Он не «закрывал» уголовные дела за деньги, хотя знал, что такое бывает. Фраза вырвалась непроизвольно, каким - то образом Денисову хотелось сообщить начальнице о своей профессии, это могло облегчить дальнейший разговор. Так оно и вышло. - «А кем вы работаете» - ожидаемо откликнулась Людмила Петровна. - «Адвокатом» - «Так вы нужный человек!» - «Всегда рад помочь» - улыбаясь, сказал Денисов, и мягко подтолкнул конверт с 5 000 руб. в направлении начальницы. - «Этого хватит?» - «Конечно!» - не открывая конверта, сказала Людмила Петровна.
Если бы Денисов знал, какое продолжение получит это знакомство! Впрочем, это бы ни-чего не изменило. Квартиру нужно было заканчивать, переезжать, и другого варианта разви-тия событий просто не было.
Итак, Людмила Петровна позвонила Денисову и попросила его зайти, нужны его услуги адвоката.
-«Арестовали дворника, узбека, обвиняют в грабеже, но я не верю» - с горечью сказала Людмила Петровна – «Помогите, если можете».
Денисов никогда до этого таких дел не вел и не хотел вести. Но адвокатом он был юным, и юношеское любопытство, как и интуитивное, как любил говорить Денисов, энергетическое расположение к начальнице РЭУ заставило его согласиться. Он сразу оговорил, что ничего конкретного обещать не может, если дворник виновен, от осуждения его не спасешь, а если невиновен, так попробуем разобраться. В глубине души Денисов поверил в виновность узбекского дворника, слишком часто по телевизору говорили о росте преступности среди приезжих из бывших республик СССР, да и внешний вид этих граждан, встреченных на улице, часто внушал Денисову опасения за кошелек и здоровье. Людмила Петровна же убежденно повторяла:
-«Он как ребенок, я его 4 года знаю, он не способен на такое!».
Денег Денисов попросил, но немного, зная, что на оплату его услуг будут скидываться коллеги дворника и Людмила Петровна.
Денисов попытался расспросить работников РЭУ, что же случилось. Работники почти все, кроме самой начальницы, были узбеки или таджики, по-русски говорили с трудом. Было понятно, что Нагаев, так звали дворника, схватил сумку, в которой лежали кошелек с день-гами и документами, лежащий в автомобиле, а хозяин с милиционерами его задержали. Откуда взялись милиционеры, и как дворник, на своем рабочем месте, не побоялся в откры-тую, не таясь, в присутствии хозяина, (раз инкриминируют грабеж, а не воровство) тащить сумку из машины, было не понятно. Дворника задержали вечером в субботу, 48 часов исте-кали в понедельник, и Денисову нужно было ехать в суд на заседание, в котором решался вопрос о мере пресечения: оставить подозреваемого под арестом, или отпустить под подпис-ку о не выезде. В судебной практике с середины 2000г. устоялось правило – лиц, подозре-ваемых в нетяжком преступлении, суд оставлял под подпиской о не выезде, в тяжком – арестовывал до суда. Задержанных за преступление средней тяжести суд арестовывал или оставлял под подпиской в зависимости от особенностей дела и личности подозреваемого. Пока Денисов не видел материалов дела и самого дворника, у него по отношению к этому делу не было никакого чувства. Было любопытно поучаствовать в процессе, да и все.
Заседание началось в 11 утра, перед началом Денисов успел поговорить с подзащитным. Нагаев был маленький, не выше 165 см. ростом, щупленький, и выражение лица у него действительно было детское и обиженное. Представить его в качестве грабителя было слож-но. Он твердил, что преступления не совершал, а кошелек ему подкинули, говорил он все это путано, сбивчиво, искренность его речи была не очевидна. На заседании суда прокурор потребовал арестовать Нагаева, Денисов просил применить меру в виде подписки о не выез-де. Судья поинтересовалась, где именно Нагаев живет в Москве. Тот ответил, что живет в подвале РЭУ, и по этому адресу он официально зарегистрирован.
-«Это помещение не предназначено для жилья. Суд постановил: поскольку у подозревае-мого нет места жительства в Москве, необходимо содержать Нагаева под стражей до суда» -сказала судья и участь дворника на ближайшие месяцы была решена.
«Да – подумал Денисов – жить годами в этом подвале можно, и регистрацию Федеральная миграционная служба предоставляет, а ждать суда, конечно, нельзя».
В суде Денисов ознакомился с милицейским протоколом. Из него было ясно, что Нагаев подошел к стоящим во дворе дома «Жигулям» пятой модели, в которых на переднем пасса-жирском сидении спал хозяин. На передней панели перед лобовым стеклом автомобиля лежал черный кошелек. Нагаев, по версии оперативных сотрудников, открыл переднюю пассажирскую дверь (хозяин авто в это время сладко спал, и ничего не слышал), взял коше-лек, захлопнул дверь, от чего хозяин проснулся, и побежал в арку дома в направлении РЭУ, где он жил и работал. За ним побежал владелец кошелька с криком «Держи вора!», а около арки дома Нагаева задержали оперативники, которые изъяли у него кошелек, в котором находились документы на автомобиль и 100 руб. Кстати, надо упомянуть, что дело было в плохо освещенном дворе в феврале месяце в 18 часов. То есть, было почти темно.
Когда Денисов все это прочитал, у него возникло двоякое чувство. С одной стороны, На-гаев задержан операми и владельцем кошелька на месте преступления. С другой стороны, какое- то странное поведение хозяина автомашины и грабителя – на открывание двери хозяин не проснулся, а зачем было Нагаеву хлопать дверью потом, когда кошелек взял? Чтобы хозяина разбудить? А потом бежать прямо к себе домой? И все это устраивать на участке, где сам работаешь? Странно все это было, но невиновным Нагаева Денисов пока не считал.
Нагаев, услышав постановление об аресте, чуть не заплакал. По его словам, в камере не-возможно дышать, все курят, еду есть невозможно и у него сильно болит живот. Денисову было его по - человечески жалко, но он помнил, как у него на заправке из машины пару лет назад какие - то кавказские люди вот также нагло вынули сумку с документами на машину, правами, деньгами, ключами, короче забрали все. Денисов видел их, но не успел догнать, а в милицию можно обращаться в таких ситуациях, только чтобы документы восстановить. Найти -то она все равно ничего не сможет, если прямо на месте преступления не задержали. А вдруг Нагаев тоже так поступил?
Через неделю Денисову позвонил дознаватель Вертушкин и пригласил его на допрос по-дозреваемого, который будет проходить в СИЗО. Отдел внутренних дел, где работал дозна-ватель, находился на пути Денисова из дома в СИЗО, и Денисов предложил ему заехать и отправиться на допрос на одной машине. Дознаватель с радостью согласился, просить у начальства транспорт не придется. А Денисову хотелось пообщаться с Вертушкиным, по-нять, что за человек, как дело вести будет. Полпути Вертушкин рассказывал Денисову, что скоро его сделают заместителем начальника отдела дознания, весь светился и пыжился от гордости. Перед метро Щукинская они попали в пробку, которую можно было объехать по трамвайным путям. Но на путях часто стояли гаишники, ловили нарушителей.
-«Поехали по путям» - сказал Вертушкин Денисову –«За базар отвечаю». Гаишник ока-зался на боевом посту, но Денисов даже не доставал свои документы. Вертушкин предъявил свое удостоверение, и их отпустили.
Пройти в следственный изолятор было не просто. Если бы Денисов шел на свидание с подзащитным один, он должен был предъявить в бюро пропусков разрешение, выданное следователем и утвержденное его начальником. И это притом, что в законе прямо сказано: адвокат имеет право не свидания со своим подзащитным без ограничения времени. А полу-чалось, что следователь может адвоката и не допустить, и Денисов от коллег такие примеры слышал. Поскольку адвокат шел на допрос со следователем, их пропустили по письму, которое сам же следователь написал. Досмотр при входе в СИЗО напомнил Денисову описа-ние «шмона» в советском лагере для заключенных. Документы у следователя и адвоката проверяли трижды и в последнем КПП отобрали удостоверения. В руках у каждого могла быть только бумага и ручка, все личные вещи и телефоны сдавались в камеру хранения. Для того чтобы попасть комнату для свиданий, нужно было спуститься под землю на два метра по бетонной лестнице, пройти через забетонированный тоннель около 30 метров, подняться на поверхность земли по узенькой лестнице, по которой два человека не разойдутся. Комната для свиданий, коридор, и особенно туалет, скорее напоминавший парашу, кислый запах непромытых тел наводил тоску на любого, пришедшего с «воли», человека. Нагаев же просил допрашивать его как можно дольше, потому, что здесь хоть как то дышать можно. В камере он задыхался.
Перед началом допроса Нагаев дал Денисову переписанное от руки постановление суда об аресте другого дворника, таджика Худайбердыева. Оказалось, в той же камере содержится такой же дворник, обвиняемый в схожем преступлении, но что самое интересное! Этот таджик похитил из той же самой машины, у того же владельца Алексея Алексеевича Вино-градова, такой же черный кошелек, в котором находились те же документы и 100 руб. (не удивительно, если с тем же номером купюры). Но произошло это событие за два для до «грабежа» Нагаева, тоже в 18 часов, и в том же Северо-Западном округе Москвы. Денисов внимательно прочитал документ и передал его дознавателю. Тот крякнул
–«Эх, твою мать! Грязно опера работают».
Денисову было теперь ясно – вероятность того, что бедолага Виноградов каждый день спит в незапертой машине в 18=00 и оставляет на передней панели напротив пассажирского сиденья кошелек, который регулярно воруют дворники, ничтожна. А если учесть, что веще-ственное доказательство, каким является кошелек, тут же возвращается потерпевшему Вино-градову, для того, чтобы «поучаствовать» в следующем «преступлении», вероятность слу-чайного повтора устремляется к нулю. Невиновность Нагаева была теперь Денисову оче-видна. Нужно теперь было доказать это остальным. А это накладывало на Денисова совсем другую ответственность. Дело Худайбердыева расследует дознаватель другого ОВД, и в деле участвует назначенный по части 3 ст. 51 УПК РФ адвокат Алексей Холодов, его телефон написан на обороте постановления. Денисов быстро принял решение – ему нужно подклю-читься к делу в качестве второго адвоката, чтобы получить на законном основании копии материалов дела и использовать их в деле Нагаева.
На допросе выяснились дополнительные детали, свидетельствующие, что Нагаев говорит правду. Денисов попытался со слов Нагаева зарисовать схему происшествия. Дом, около которого стояла машина потерпевшего, очень длинный, около 200 метров. Посередине дома арка, через которую можно попасть во двор дома. Машина стояла почти напротив арки, это было отражено в милицейском протоколе задержания. По показаниям оперативников, они в момент похищения находились в торце дома, самого момента не видели. Но услышав крики потерпевшего, увидели Нагаева, бегущего в арку, решили обежать дом с другой стороны, чтобы задержать преступника. Задержали его в арке. Получается, что оперативники пробе-жали более 100 метров за то же время, что преступник около 5 метров. Для этого либо Нага-ев должен был ползти в арку на животе, а ведь за ним Виноградов с криками гнался, либо оперативники должны были пробежать стометровку за пару секунд, в пять раз улучшив результат олимпийского чемпиона.
Вертушкин посмеялся над глупостью оперативников и приобщил нашу схему к материа-лам дела.
На самом деле, со слов Нагаева все было не так, как представлено в материалах дела. Он возвращался к себе в РЭУ из магазина. Около торца дома милицейский патруль проверил его документы. Затем он пошел вдоль дома, чтобы через арку пройти домой. Когда до арки оставалось пять метров, из нее навстречу Нагаеву выскочил крепкий высокий мужчина, схватил его за грудь, сунул в карман куртки кошелек и убежал. Нагаев растерялся, вынул кошелек из кармана, и в этот момент к нему подбежали сотрудники милиции. К машине он не подходил, хотя ее видел. Виноградов спокойно подошел к задержанному чуть позже и признал кошелек своим. В рассказе Нагаева не было ни одного противоречия, но поверить ему можно было, только зная о таком же случае пару дней назад и анализируя показания завравшихся оперативников. После допроса Денисов сказал Нагаеву, что сделает все, чтобы освободить его.
На обратном пути Денисов сказал Вертушкину:
-«Ну, ведь ты видишь, что Нагаев не виновен. Прекрати дело».
-«Не могу» - ответил дознаватель – «Мне тогда дело против оперативников возбуждать надо».
-«А зачем они это делают? Они что, с узбеками воюют, как скинхеды, только на мили-цейский манер»?
-«Нет, они просто палочки получают. Раскроют преступления, у отдела показатели улуч-шаются, им звание или премию дадут. В нашем отделении дворникам кошельки подкиды-вают, а в Куркино мобильные телефоны подбрасывают в карман и тут же ловят».
Денисову стало тошно. Милый, неглупый, общительный дознаватель Вертушкин стал в этот момент физически неприятен.
-«Ты, адвокат, не переживай. На суде своего Нагаева отмажешь, дело -то ясное» - на про-щанье махнул рукой дознаватель и растворился в полумраке обшарпанных коридоров отде-ления милиции. Больше Денисов его не видел. Наверное, повысили, начальником стал, а дело передали молодой девушке, Наде Сучковой. Надя себя проблемой невиновных дворни-ков не загружала. Ей нужно было дело побыстрее в суд отдать, в разговоры с Денисовым она вступать не намерена. Сучкова пригласила Денисова на опознание потерпевшим Нагаева. Причем опознавать она его предложила по фотографии. По мнению Денисова, это было незаконно, потому что Нагаев сидел в СИЗО и мог быть опознан лично. Опознание по фото-графии в соответствии с УПК проводится при невозможности личного опознания. Дознава-телю лень было привозить Нагаева в отделение, искать статистов, проще взять фото узбеков из других уголовных дел.
На опознании Денисов увидел потерпевшего Виноградова. Его роль в этом деле Денисову была понятна. Подставной дурачок, на чем - то менты его держат, чтобы он на них работал. Позднее, по окончании дознания, когда Денисов получил доступ ко всем документам дела, он понял и это. В кошельке у Виноградова была справка об обследовании в наркологическом диспансере. Эта справка была включена в опись в первом протоколе, составленном при задержании, а копия справки, вопреки требованиям закона из дела исчезла. Значит, взяли Виноградова на наркоте, и держали на дозе.
Виноградов легко опознал Нагаева по фотографии, что и не мудрено. Ведь когда опера-тивники дворника задержали, Виноградов подошел к нему и хорошо разглядел. Это опозна-ние ничего не доказывало, если принимать во внимание остальные материалы дела, но для суда это могло стать одним из доказательств вины Нагаева. Денисов подал официальное ходатайство о проведении следственного эксперимента с участием оперативников - чемпио-нов по бегу. Ему отказали. Дело быстренько выкатилось в суд.
К предварительному слушанию Денисов готовился, как к фронтовой операции. Им было приготовлено заявление об изменении меры пресечения под личное поручительство адвока-та и его жены, с обязательством предоставить Нагаеву жилое помещение, принадлежащее Денисову. На заседание захотела придти жена Денисова, ей очень хотелось посмотреть на мужа в деле и оказать на судью давление своим присутствием. Пришла Людмила Петровна и ее помощница техник смотритель (судья и вправду дернулся от удивления, когда увидел в зале по процессу узбека-дворника несколько прилично одетых людей). Но практического смысла все это не имело. Судья Абросимов в ходатайстве отказал, а вся позиция прокурату-ры (а она уже знала о двух похожих делах с одним кошельком и потерпевшим Виноградо-вым) выразилась в двух словах, сказанных адвокату прокурором перед заседанием – «Ну что, признаваться будем?»
Денисов подготовил также ходатайство об объединении двух уголовных дел, участником которых являлся один потерпевший. Шансов на его удовлетворения не было, законных оснований не было, но Денисов хотел привлечь внимание судьи к необычной ситуации и переломить налаженный ход судебной машины. Денисов съездил на место преступления, изготовил его фотографии и распечатал с сайта GOOGL космические снимки дома, рядом с которым стояла машина Виноградова. Из этих снимков было видно, что дом очень длинный, на них был указан масштаб. Все это Денисов просил суд приобщить к материалам дела.
Ничего не помогло. Денисова об этом предупреждали коллеги. Накануне заседания он звонил опытной адвокатессе, с мужем которой Денисов давно был знаком, и она с большим сомнением отнеслась к идее Денисова «спасти рядового дворника». Она была права. Дени-сов, конечно, доставил судье несколько неприятных минут, и он прерывал заседание, чтобы по мобильному телефону кому -то позвонить, посоветоваться. Но на его решении ничего не сказалось. Все ходатайства были отклонены, Нагаев оставлен под арестом, назначено заседа-ние, на котором должны быть допрошены оперативные работники и потерпевший. С мо-мента первого допроса Нагаева, на котором со всей очевидностью стала ясна его невинов-ность, Денисов и его жена перестали нормально спать. Образ задыхающегося в тюремной камере невиновного узбека с глазами обиженного ребенка, непонимающего, за что с ним так поступают, преследовал их, не давал покоя. Несмотря на ощущение, что на него наезжает огромный каток, асфальтоукладчик российского «правосудия», Денисов еще надеялся на то, что очевидная недоказанность преступления Нагаева приведет к его оправданию. Это самая большая мука – терзать себя несбыточными надеждами. Об этом хорошо писали Валам Шаламов и А. Солженицын, прошедшие ад советских лагерей и испытавшие на себе всю мощь репрессивной машины. Больше всего страшит неизвестность и будоражит надежда. По совету классиков лагерной литературы, надо бы Денисову успокоиться, и не ждать, не ве-рить, не просить. Но он просил знакомых бывших сотрудников «органов», лихорадочно готовился к допросам свидетелей и потерпевшего, писал и переписывал в уме, лежа в крова-ти ночью, выступление в суде. Бывшие сотрудники, кстати, предложили «решить пробле-му» за 20 тысяч долларов, но от этого Денисову на душе стало еще тяжелее. Мало того, что этих денег у дворников нет, но освобождать за взятку невиновного…
Настал день, когда в суде допрашивали оперативных сотрудников, задержавших Нагаева. При подходе к залу заседаний Денисов обратил внимание на двух тощих юношей, неприят-ной внешности, непромытых, с мутным взором, которые жались к стенке коридора, исподло-бья поглядывая на окружающих. «Неужели они»? – подумал Денисов, и не ошибся. Оба оперативника избрали на допросе тактику «не помню». Оперативники во время судебного допроса были похожи на слегка слабоумных обкуренных наркотой детей. На все вопросы судьи, прокурора, адвоката, они отвечали – «не помню, это давно было, задержанных мно-го». Не впервые, наверное, ребята врали в суде, а из всех вариантов вранья - такое – самое безобидное. Поймать на допросе не на чем, ведь свидетели ничего не говорят конкретного. После допроса прокурор попросил судью зачитать показания этих свидетелей, данные ими во время следствия, так как их показания в суде путаные.
- «Это хорошо» - подумал Денисов - «будет возможность сослаться в прениях на проти-воречивые показания свидетелей».
Претерпевший Виноградов тоже много не помнил, но Нагаева опознал, как человека, взявшего кошелек из машины.
- «Вы видели Нагаева в момент хищения?» - спросил Денисов.
- «Нет» - ответил Виноградов.
- «Когда вы увидели Нагаева?» - продолжал допрос Денисов.
- «Когда он убегал»
- «Только со спины?»
- «Да».
- «Было темно?».
- «Не помню, наверное».
- «А лицо Нагаева Вы когда увидели?»
- «После того, как его задержали, я подошел к нему и опознал кошелек».
- «Обратите внимание, Ваша честь» - обратился Денисов к судье – «ни потерпевший, ни свидетели в момент совершения преступления Нагаева не видели. Его опознают только на момент изъятия кошелька. Нагаев утверждает, что кошелек ему подкинули, насильно всучи-ли. Доказательств, что кошелек похищен Нагаевым, не представлено».
Эта реплика судом в протокол не заносится, а когда Денисов подаст в установленном по-рядке замечания на протокол, они не будут удовлетворены. Денисов будет нервничать и надеяться, что все его действия будут оценены в кассационной инстанции.
Все, кого наметил суд, были допрошены, на следующем заседании объявлены прения и вынесение приговора. Денисов произнес пламенную, убедительную речь. Он доказал, что оперативники не могли задержать Нагаева так, как они это описали в своих показаниях следователю. Это противоречит законам кинематики. В момент совершения преступления Нагаева никто не видел. У Виноградова в течение трех дней дважды в абсолютно одинако-вых условиях похищают один и тот же кошелек. У Денисова до последней минуты не угаса-ла надежда оправдательного приговора. Прокурор просил год лишения свободы, суд приго-ворил 6 месяцев. Когда Нагаева уводили, на него было больно смотреть. Он не плакал, его губы шептали какие-то неизвестные Денисову узбекские слова.
Одновременно с этим процессом, в другом суде шло дело другого дворника - Худайбер-дыева. Денисов не участвовал в процессе, у дворника был свой адвокат, которому платили родственники обвиняемого, и от этого адвоката Денисов узнал, что Худайбердыев решил признаться в преступлении, которого не совершал. Это давало надежды на меньший срок. Так и вышло, кающегося суд приговорил к 3 месяцам лишения свободы. К моменту вынесе-ния приговора Худайбердыев отсидел в КПЗ 2,5 месяца и через две недели был освобожден, отбыв назначенное наказание. Адвокат Холодов был доволен – он выполнил обещание, данное клиенту, что после суда его освободят. И жалобу подавать не нужно, и денежки отработаны легко.
Конечно, Денисов подал кассационную жалобу в Московский Городской суд. По закону ее должны были рассмотреть в течение месяца, но заседание назначили через два с полови-ной, когда Нагаеву осталось отбыть всего две недели до окончания назначенного судом срока. После речи Денисова судьи совещались около часа, и он наивно подумал, что суд отменит обвинительный приговор. На самом деле судьи просто сделали чайную паузу и послали помощника в буфет за бутербродами. Судьба дворника их мало интересовала.
Через шесть месяцев Людмила Петровна показала Денисову фотографии Нагаева с невес-той, которую бывший дворник прислал своей бывшей начальнице из Узбекистана. Больше в Россию он не поедет.