продолжение
Сегодня.
На девять дней на кладбище было народу тьма тьмущая. Панихида закончилась, и все начали расходиться по стоящим неподалеку машинам. Она нечаянно перевела на Марину взгляд, и какая то невидимая сила подтолкнула ее. Она подошла, не поднимая головы к этой еще более красивой в горе и неприступной женщине «Марина, прости меня». Марина обняла ее «Я простила и тебя и его» и потом «Ты приходи к нам. Дети о тебе спрашивают. Приходите с Филиппом.»
Никто не слышал, о чем они разговаривали.
Они не заметили, как все давно уже расселись в машины.
Они так и стояли на ледяном февральском ветру, согревая друг друга теплом, которое предназначалось тому, кому уже никогда не будет холодно.
Не отрываясь, смотрели на них десятки пар глаз.
Неужели ему нужно было умереть, чтобы вы стали вместе?
Если бы он это видел.
Кажется это говорили его друзья, когда она садилась к ним в машину.
Зазеркалье.
Как ему уже надоело каждую субботу летать на кладбище.
Зачем она постоянно сюда приезжает?
Они бы могли встречаться где угодно, так нет, она ездит и ездит. Сама понимает же, что бесполезно. Вон даже Сан Саныча стала обманывать. Отпускать ее сюда одну он боится, отвозит ее, ждет неподалеку, увозит. Шутить пытается, объясняет, что нужно начинать жить, а она не слышит. Кивает головой, тихо улыбается в ответ, но не слышит.
Сегодня сказала, что останется дома, а сама отправилась на автобусе, чтобы не беспокоить никого.
Странно,- думала она, стоя на остановке, - сколько помню, от нашего дома до Лебедева нужно было ехать с пересадкой. Чудеса какие-то – пустили прямой автобус и ведь именно тогда, когда я решила отказаться от помощи Сан Саныча. Как будто Игорь обо мне подумал.
- Это не чудеса, маленький, я чудеса делать не умею. Иначе бы ты не плакала уже давно.
Через два часа уже собравшись возвращаться с кладбища, она подошла к остановке.
- Ой, автобус только ушел, - вздыхала бабушка, видно, что тоже здесь завсегдатай, - ну как я старая время проморгала?
- А что, бабушка, они по расписанию ходят?
- Раз в сорок минут, дочка, эвон глянь расписание висит. Только что ушел. Надо ж. надо ж. на минутку запоздала.
Жара стояла невыносимая. Аж в глазах темно. Переминаясь с ноги на ногу, чтобы как то скоротать время, она принялась разговаривать сама с собой.
- Когда он умер, я из дома на работу вышла, и не знала в какую сторону на маршрутку садиться надо. Утрирую, конечно, но на самом деле недалеко от этого. Он всегда меня возил. Прилетал с другого конца города точно ко времени и отвозил меня на работу или по делам. Знал бы он, что теперь я такая самостоятельная стала. Возил, возил, чтобы я теперь тут на остановке часами стояла.
Она ворчала по-доброму, Еще раз вспоминая, как он целых семь лет заботился о ней, как берег. Да и потом, здесь на кладбищенской остановке все в полголоса нет-нет да делились друг с другом воспоминаниями о своих близких, которых навещают. Народу подтягивалось все больше и больше. О расписании никто пока не знал.
- надо ж как долго ждать.
- а жара-то. жара.
- хорошо, хоть автобусы прямые до города пустили.
- хорошо, да с пересадками уж бы уехали, а тут жди теперь.
- так и так не очень часто транспорт ходил, а тут напрямую, все удобнее.
- да хорошо тому, кто в Заволжье живет, им вообще теперь рукой подать.
Рукой подать, это они уж слишком, - подумалось ей, - ведь это и правда самое дальнее кладбище от города. Вот он меня возил, возил, чтобы я теперь сюда три дня лесом, три дня полем добиралась. Выбрал тоже мне.
- Маленький, ты же знаешь, я здесь для тестя место купил и заодно для всей семьи.
- Разве я думала когда, что я увижу то, о чем он рассказывал. Как он вошел тогда смеясь «Я себе место на кладбище купил.» я и значение этому не придала, посмеялись, да и забыли.
- Да я то и сам забыл.
В глазах почернело. Она всегда плохо переносила настоящее лето. Пекло знатно.
- Господи, ну надо же выбрал место. Даже такси ни одного нет.
Вдруг народ немного отступил, оказывается завидел вдалеке автобус. Тот подъехал под возгласы одобрения и удивления. Открылись двери, и изнутри повеяло прохладой.
- Милок, ты чего это так рано то? – пыхтела, забираясь в салон старушка, которая про расписание всем рассказывала.
- А чего, бабуль, не нравится?, так я могу обратно уехать.
- Ну вот еще. Радуюсь я. А чего ты злой то такой.
- Да обидно. Как я дурак время то перепутал? От жары переклинило. Глянул на часы, думал опаздываю, а час то не тот.
- Ну и молодец. Спасибо тебе. Померли бы тут. Эвон жара какая. Поехали уж, - на перебой запричитали пассажиры.
Мистика какая-то, - думалось ей, - Красивая мистика. Сюжет для рассказа. Как будто Игорь его мне послал. Надо же совпадения какие бывают.
Он так привык к крыльям, что уже их не замечал.
Сегодня.
Прошел год. Она не плакала уже давно. Просто слезы. Постоянно были слезы.
- Как же можно себя так изводить, - вздыхала мать.
- Я не извожу, я не знаю, как по-другому.
- Когда ты прекратишь ездить на кладбище каждую неделю?
- Ну прекращу. А что это поменяет?
- Юль, ты бы вернулась уже в эту жизнь. Что ж теперь рядом с ним ложиться что ли?
- Да я вернулась, мам. Я здесь просто ничего не вижу. Или вижу, а радоваться не могу. Привыкла его глазами на мир смотреть.
- Тебе же тридцать пять еще. Все еще впереди.
- Мне ничего не надо. У меня все уже было. Было то, что многим и не снилось. О чем мечтают, ищут всю жизнь. Да так и не находят.
- Юль!
- мам, ты не понимаешь. Все чувства уже испытаны. Все лучшие слова сказаны. Нет и не будет ничего похожего. А хуже мне не надо.
На столе стояла открытка, подписанная отцом на ее день рождения, которое она, конечно же, не отмечала и отмечать не собиралась никогда. 27 февраля. Февраль она теперь ненавидела за все его сюрпризы.
Отец, человек строгий, ее отношений с женатым мужчиной никогда не одобрял. Знаться с ним не хотел, и ее почти от себя отлучил за это. Общение почти свелось к нулю, а в день рождения она получила конверт с деньгами и открытку.
Откуда он взял силы и эмоции написать то, что там было написано…..
«Дочка, я хочу, чтобы ты заметила эту весну. Не пропускай ее. Пусть она будет в твоей жизни. Пусть вернется. Извини, что вместо подарка деньги, я по-стариковски уже и не соображу, что принято дарить молодым симпатичным барышням.»
Он всегда понимал ее настроения, ее желания. Понимал, но очень скрывал, что понимает. И это было для нее важнее важного.
По-стариковски…. 53 года. Он совсем молодой. Он всегда был больше мужчиной, чем отцом в ее жизни.
Следующий год она почти полностью провела в забытьи. Сумасшедшие головные боли настигли ее. Только они и смогли прекратить ее поездки на кладбище, только они заставили ее прекратить плакать.
На работе она по- прежнему была в водовороте событий. Работа спасала от грустных дум, на работе она жила. Хотя понятно, что на работе можно жить только работой. А вечером все заслоняла боль. Ее становилось все больше и больше. И она в конце концов перестала церемониться и ждать вечеров. Она подступала в самые ответственные моменты. Когда уже отснят сюжет и даже написан, и остается час монтажа и час до выхода в эфир. Ты не можешь уже передать тему другому журналисту, ты должна монтировать, быстро, четко…. больно.
- Юлия, пятнадцать минут до эфира.
- Да, я знаю.
Однажды ее увезли на скорой помощи, и «слетел» самый первый, ее сюжет, в телепрограмме. Новость дня.
Через месяц она вышла из больницы. Боль вышла вместе с ней. Она глотала уже по пять сильнодействующих болеутоляющих таблеток в день. И если они снимали боль хоть на час, это было большой удачей.
Через несколько месяцев почти непрерывной боли, во время очередного приступа, она поймала себя на мысли, что ей хочется исчезнуть из этого мира. До открытой балконной двери было всего три шага. Всего три шага и ей не придется больше этого терпеть. Другого выхода из одуряющего, какого то вечного взрыва в голове, она не видела. Обошла уже всех врачей. Полежала во всех больницах. «В принципе, у Вас все в норме, - говорили доктора, - просто сильный стресс стал пусковым рычагом. Организм начал функционировать в режиме боли. Необходимо какое-то потрясение, чтобы остановить запущенный механизм» Сжав зубы, стараясь открыть глаза, веки не слушались в такие часы, она медленно с трудом поднялась с дивана и плотно закрыла балконную дверь. Чтобы не тянуло.
Зазеркалье.
Я же обещал беречь ее. Я хотел избавить ее от воспоминаний. Жестокий способ оказался. Но я не знаю, как иначе.
- я помогу тебе. Я что-нибудь обязательно придумаю и помогу.
- я больше не могу терпеть. Я должна уйти с любимой работы, потому что реально чувствую себя инвалидом. Я не могу планировать свой день, я не знаю, где настигнет меня этот кошмар.
- маленький мой, я пошлю тебе того, кто поддержит тебя, кто станет твоим верным другом, в ком есть сила, ничего не требуя и не ожидая, принять твою боль на себя.
- работу нужно искать, нужно на что-то жить, нужно как-то растить сына.
- зачем же я тогда здесь, если не смогу помочь тебе?
продолжение следует