Алхимик Розеткус стоял возле зеркала и задумчиво рассматривал синяк под глазом. Сзади хохотал связанный по рукам и ногам китаец.
— Порох! — бубнил ученик алхимика Ганс. — Как делают порох, узкоглазый?!
— Не сказу-у-у, однако!.. — сквозь смех стонал китаец.
— Может это самое... — Ганс почесал здоровенный кулак и посмотрел на хозяина. — Попроще что-нибудь применить, а?
— Нельзя! — Розеткус потрогал синяк пальцем. — Единственный китаец в герцогстве. Еле-еле разыскали... Помрет, что делать будем?
Ганс провел гусиным перышком по голой пятке китайца. Тот хрюкнул от смеха.
— С золотом попроще было, — вздохнул Ганс. — С золотом и философским камнем хоть сто лет любого дурака-герцога за нос водить можно.
Скрипнула дверь и в лабораторию просунулось веселое женское личико.
— Убирать будем, хозяин? — спросило личико.
— Будем, Марта, будем... — Розеткус повысил голос до крика. — Убирай все к чертовой матери! Вот это убирай, — алхимик смахнул со стола колбу в виде головы химеры, — и это тоже!.. Все убирай!!
На пол посыпались пробирки, колбы, медные замысловато изогнутые трубочки и чугунные подставки.
Здоровяк-ученик взвалил на плечо китайца и направился к двери. Розеткус что-то сердито ворча себе под нос, поплелся следом.
Ганс уложил китайца на землю, под раскидистой яблоней.
— Пойми, Чан, — нежно зашептал на ухо китайца Розеткус. — Не изобретем порох — вместе на плаху пойдем. Фингал под моим глазом видишь?.. Это мне герцог лично поставил. Он к войне готовится…
Китаец коротко хохотнул и уверенно сказал:
— А моя все равна не говорить!
Из лаборатории доносился звон стекла и шорох веника. Женский голосок пел что-то веселое про доброго Ганса, который обещал наивной девушке вернуться из похода на Восток.
— Дранх нах остен! — старательно и нежно выводил голосок. — Дранх нах остен!..
— Господи! — взревел Розеткус и воздел руки к небу. — Господи, помоги мне изобрести порох! Ну, что тебе стоит, Господи?!..
— Вы только это... Не говорите ему, зачем он нам, — шепнул учителю Ганс.
Главный алхимик на секунду задумался.
— Ну, мало ли зачем нам порох, Господи?.. Для фейерверка, например, — он чуть покраснел. — Или для праздника какого-нибудь…
Мимо прошла Марта с мешком за плечами. Девушка разложила костер неподалеку и высыпала в него содержимое мешка...
Мощная взрывная волна сорвала с Розеткуса шляпу и если бы не крепкая шея алхимика, она наверняка укоротила бы его на целую голову.
— Мамочка родная!.. — простонал Ганс.
Прижатый к земле пышным девичьим телом ученик алхимика смотрел в закопченное декольте и глупо моргал глазами.
— Порох!!.. — простонал Розеткус.
Алхимик бросился в лабораторию. В лаборатории было пусто. Только в углу стояли три большие бочки.
— Колдовство, — ахнул за спиной алхимика запыхавшийся Ганс. — Ей-богу, колдовство, хозяин!..
Мужчины вернулись к яблоне и привели в чувство чумазую Марту.
— Девочка моя, — ласково заговорил Розеткус. — Ты откуда это взяла?
— Что, это? — переспросила Марта.
— Ну, это... — Розеткус развел в стороны руки. — Бум!!..
Мужчины заискивающе улыбались.
— Пусть еще раз в лабораторию сходит и принесет... — жарко зашептал в ухо хозяина Ганс. — С колдуньями без хитрости нельзя!
Переговоры со слегка контуженой девушкой оказались не менее длительными, чем с упрямым Чаном. В конце концов, Марта согласилась принести еще «бум-бум», если здоровяк Ганс возьмет ее замуж. Ганс легко согласился — за колдовство в графстве полагалась смертная казнь.
Марта принесла мешочек наполненный чем-то неопределенно серым. Розеткус долго разглядывал, пробовал на вкус содержимое и только потом высыпал его в костер. Яркая вспышка озарила лица людей.
— Я же говорю, колдовство! — обрадовался Ганс.
Розеткус недоверчиво покачал головой.
— Пошли, — он взял девушку за руку. — Покажешь нам, как ты колдуешь.
В лаборатории Марта высыпала в мешочек содержимое из трех бочек, которые ей так и не удалось сдвинуть с места во время уборки.
— Древесный уголь, — быстро определил Розеткус содержимое первой бочки. — Помнишь, Ганс, мы с тобой чистый эфир из воздуха получить хотели?.. Так, а в этих бочках сера и селитра, — алхимик поднял руки к потолку и громко рявкнул, — и все, Господи, все!.. Спасибо!
— А как же колдовство? — удивился Ганс.
— Колдовство, точнее божественное таинство, будет в церкви во время твоей свадьбы, — радостно съехидничал Розеткус.
— И кстати, — заметил алхимик, разглядывая поднятый с пола осколок колбы в виде головы химеры. — Марта не могла изобрести ничего, кроме пороха. Потому что она убрала отсюда все лишнее. Понимаешь, Ганс?!.. Сто химер и одна истина мне в глотку, она ничего не могла изобрести кроме пороха!!..
Марта подошла поближе к Гансу и взяла его за руку. Ганс попытался освободиться, но нежная женская ручка оказалась неожиданно сильной.
В лабораторию вошел китаец Чан. Он положил веревки на стол и с любопытством посмотрел на Розеткуса.
— А ты, почему нам про порох не сказал?! — возмутился Ганс. — Довел, понимаешь, человека до свадьбы!
— Не знаю я ни черта... — Чан потупился и вздохнул. — Но стыдно! Скажут, китаец, а как порох как делают, не знает...
На свадьбе Ганса был впервые в Европе испытан фейерверк. Чумазые, перепачканные копотью гости радостно смеялись и хлопали в ладоши. Фейерверк, как лишенная химер истина, был прекрасен и не приносил людям пока ничего, кроме радости и ощущения полного счастья...