2
Сегодня в субботу 28 марта Люська проснулась в доме Веры.
В пятницу поздно вечером позвонила Вера: у Костика горе, в Пскове при пожаре погибли брат с женой, отпускать одного мужа в таком состоянии Вера не решалась, а у дочки зубки режутся, брать её с собой, значит быть связанной по рукам. Родители - вот ведь упёртые!- наотрез отказались взять Настеньку:
- Она принимала решение сама? Сама! Вот и пусть сама решает свои проблемы. Нет у неё родителей, умерли…
-Прекратите!- не сдержалась от истерики Люська.- У вас что, сердца в камень обратились? Хватит дурью маяться! Примете внучку?
- Нет!
-Эх вы…вам же потом стыдно будет за свои слова. Всё, я еду в деревню! У меня каникулы, имею право.
- Только попробуй!
-И что? И от меня отречётесь? И моих детей будете вышвыривать? Вот,- Люська показала кружку с недопитым чаем,- это наша семья. А вот что вы делаете,- кружка грохнулась об пол, брызнув осколками и чаем.- Я всё сказала! Думайте, если осталось чем думать.
Мама кинулась в прихожую, сорвала люськину куртку, сгребла всю её обувь, унесла к себе в комнату. Папа молча переместился к входной двери.
Люська вздохнула, хмыкнув. Истерика прошла, к собственному удивлению, Люська почувствовала себя спокойной и уверенной.
-Видели бы вы, как вы смешны…
-Замолчи!- вскрикнула мама.- Или я отхлестаю твою наглую…
-Что? Рожу? Морду? Договаривай…
-Счас ты у меня поговоришь,- мама метнулась к вешалке, где на одном из крючков висел папин брючный ремень.
Люська не стала дожидаться экзекуции: кинулась в свою комнату, распахнула окно и как была в халатике и тапочках, выпрыгнула вон. Благо квартира на первом этаже.
У подъезда стояла вишнёвая "мазда", а возле неё металась вся на взводе Вера.
-Что случилось, Лю…- бросилась к упавшей на клумбу сестре.
- Потом!- оборвала Люська, вскакивая. - Заводи мотор.
Вера с мужем уехали в четыре часа утра. Настенька покапризничала минут пять, и успокоилась, заснула. Видимо присутствие угнетённых горем родителей усиливало её боль, поэтому и плакала беспрестанно, буквально липла к рукам. Теперь боль отступила, и уставшим тельцем овладел здоровый сон. Люська положила её в свою постель, прикорнула рядом, но заснуть больше не смогла. Роем налетели думы, и жалили, жалили. Как дальше жить? Родители, наверняка, обозлились её непокорностью. Может, как и Веру, вычеркнули из своей жизни. Значит, нет смысла возвращаться? Оборвалась ниточка и всё, нет больше их семьи? Разбилась, как та кружка? Как такое могло случиться? Почему родители вдруг словно обезумели? Что такого дурного сделала Вера? А она, Люська? За что отрекаться? Или всё-таки вернуться? Попробовать докричаться до родителей, убедить обратиться к врачу, если сами не могут справиться с проблемой. Вот только пустят ли на порог?
Вопросы остались без ответов. Разболелась голова, и нестерпимо хотелось заплакать. Люська долго крепилась, а когда почувствовала, что вот-вот хлынут слёзы, быстро встала и ушла на кухню. Где и дала волю слезам. Наплакавшись, обессиленная, задремала в кресле, прислонившись к тёплой печке.
А через пару часов её разбудила Настенька, теребя за рукав:
- Ася кусать…Ася кусать…
-Доброе утро, лапушка! Сейчас, солнышко, будем кушать. Как зубки? Ну-ка, открой ротик. У, какие замечательные зубки. Не болят? И чудненько. Пошли умываться.
День пролетел до странного быстро, лишний раз, подтвердив поговорку: " в заботах время летит, в безделье - тянется". А забот было немало: приготовить завтрак, вывести коз и овец на пастбище, выпустить кур и уток, дать корм, сделать хряпу для двух свиней, сменить подстилку у них, открыть парники, да и за Настенькой нужен глаз да глаз. А потом готовка обеда, постирушка, поливка рассады, затем накачать воды в баню. Между делом здоровкаться с теми, кто заходил узнать, что и как у Веры с Костиком, поддерживать вежливую беседу. Вера не прозванивалась, должно быть пока не до этого. Подступал вечер, и всё повторялось в обратном порядке: вернуть коз и овец, загнать кур и уток, всем животным задать корм, закрыть парники, приготовить ужин, затопить баню.
После бани, разомлевшая, Люська желала лишь одного: спать. Спасибо, Настенька вела себя весь день замечательно, не капризничала, не требовала маму с папой. Словно понимала ситуацию и соответствовала ей.
Уже засыпая, Люська подумала: нет, одари меня миллионом баксов, я бы не променяла городскую жизнь на деревенскую. Как Золушка пахать от зари до зари, нет уж, увольте…