Полуеврей Лифшиц
Во время войны и после войны в больницах, в санаториях, домах отдыха, в компаниях я часто встречался с бывшими фронтовиками и жадно слушал их рассказы, задавал им вопросы.
Мне пришлось делать операции на глазах. Я лежал в палате, где было шесть человек. Напротив меня на кровати лежал грузчик. У него была катаракта на обоих глазах. Это был приятный человек. – «Вы кто по национальности?» - спросил я. – «Сами понимаете, - ответил он, - моя фамилия Лифшиц, но у меня мать украинка, так что я полуеврей». А затем, не делая паузы, он стал рассказывать, как их деревня на Украине был занята немцами, и отца его сразу арестовали и отправили на окопные работы. С тех пор они его не видели. Через некоторое время немцы пришли в хату Лифшица, забрали мать-украинку, двоих сыновей. Моему рассказчику в то время было десять лет, а его брату – тринадцать. Они поняли, что это конец. Их привезли в какой-то сарай, где много было таких, как они. На другой день их повезли к огромному рву, где должны были расстрелять. Мать их гладила молча, стараясь успокоить, тихо плакала. И тут брат сказал Лифшицу, тринадцатилетний: «Как только они поднимут ружья и станут прицеливаться, ты падай до выстрела, я тоже с тобой вместе упаду. Нас засыплют землей, я выберусь и тебя вытащу. Так что держись». От этих слов мне стало очень страшно. Как это – угадать момент, чтобы упасть до выстрела? У края рва стояла большая шеренга людей. В это время прискакал на лошади немец с листом бумаги и стал выкрикивать фамилии. Там прозвучала и фамилия Лифшиц. Оказывается, немцы еще раз изучали списки и поняли, что жена Лифшица – украинка, а дети – не полные евреи, а только полуевреи. Было приказано их освободить. Когда Лифшицы вернулись домой, то увидели свою хату с раскрытой дверью, много вещей было кем-то вынесено. Соседка сказала, что после их ареста прибежали жители и стали всё выносить, потому что вещи эти стали ничейные. – «Что вы делаете? - кричала соседка, - у них два сына взрослых служат в Красной Армии, вернутся и спросят с вас, не берите!» - «Молчи!» – крикнули жители и утащили всё самое ценное. Но на другой день рано утром мать Лифшиц вышла на улицу и увидела у стены хаты все похищенные вещи. Жители сообразили, что они совершили что-то нехорошее, и одумались. Такова жизнь.
Лифшиц мне очень понравился. Он работал грузчиком в городе Калининграде. Работа у него была тяжелая. Он был оптимист, шутил, духом не падал. После операции оба глаза его стали видеть. Я увидел двух его сыновей, которые пришли его навестить, крепкие, крепко сбитые парни, они трогательно заботились о своем отце. Было приятно смотреть на них. Лифшиц прямо помолодел. Он радовался, шутил. – «Не знаю, кем теперь буду работать, - говорил он, - мне только 50 лет, но тяжелая работа мне теперь противопоказана после таких операций. Ну что ж, что-нибудь подберу. Буду работать где-нибудь вахтером, а может и дворником». При выписке мы с Лифшицем обменялись адресами и телефонами, но жизнь замотала, разбросала – Калининград далеко от Москвы. С тех пор я не видел его и ничего не слышал о нем. Но сцена и слова, которые говорил его брат перед расстрелом, поразили меня и до сих пор не выходят из моей головы. Вот какое было страшное время.