Приднестровский разлом. 4

 
               
Генералы печальной карьеры 

Финал приднестровской войны один из главных ее застрельщиков Ион Косташ встретил в должности министра обороны, с которой его погонят сразу же, как начнет действовать мирное соглашение о прекращении огня на Днестре. Потом он какое-то время продвинется по дипломатической стезе, занимая пост военного атташе при посольстве Молдавии в Бухаресте. Финал эволюции самого известного в новейшей истории страны полководца – смена портупеи на перо мыслителя. Вскоре он предастся написанию военных мемуаров, будет много философствовать на бумаге, склоняясь к либеральным идеям, что, согласитесь, присуще далеко не каждому индивидууму в чине дивизионного генерала.

Тогда, летом 1992-го, пытаясь спасти свою армейскую карьеру, Косташ вину за все военные неудачи кампании свалил на своего заместителя – ныне покойного бригадного генерала Федора Дабижу-Казарова. Стоит заметить, что этот неудачливый военачальник пал не в результате боевых действий, а погиб в мирное время при довольно странных обстоятельствах под колесами автомобиля. Говорят, что «полководца» таким образом убрали за его участие в создании одной из финансовых пирамид.
 
Будущий министр обороны, также, к сожалению, ушедший от нас, дивизионный генерал Павел Крянгэ, прославился тем, что в 1996 году, отказался подчиниться указу  Мирчи Снегура о своей  отставке. В это время в Молдавии проходила кампания по выборам  президента, и главе государства очень хотелось, чтобы военным ведомством в условиях обострившейся общественно-политической борьбы руководил верный ему человек. На стороне опального генерала выступил тогда парламент во главе со спикером Петром Лучинским. Однако, сменив Снегура на высшем государственном посту, Лучинский почти сразу предпочел избавиться от министра, обретшего скандальную славу чуть ли не путчиста, отправив его в отставку. На пенсии опальный генерал написал воспоминания о приднестровском конфликте, которые были признаны наиболее правдивыми с оценочной точки зрения причин и обстоятельств его возникновения.
 
Главой оборонного ведомства Приднестровья в период вооруженной стадии противостояния был генерал-майор Штефан Кицак, буковинский румын, которого национал-радикалы в Кишиневе называли не иначе, как национал-предателем. Как военный руководитель, не имел ни малейшего дарования, авторитетом в войсках не пользовался, был объектом постоянных насмешек со стороны подчиненных.
 
Командарм-14 генерал-майор Юрий Неткачев имел репутацию человека нерешительного. Феминистки Галины Андреевой, постоянно в дни войны пикетирующие штаб армии, требуя оружия для своих мужей,  открыто обвиняли его в трусости, утверждая, что даже в гарнизонный сортир тот, якобы, ходит, не снимая бронежилета, и в окружении отделения автоматчиков.
 
И вот на фоне всей этой серости возникает обаятельный человек с лицом сердобольного убийцы, несколько раз ворочает во рту челюстью, как жерновами, играя желваками на скулах, обзывает всех поджигателей войны «козлами, идущими за морковкой», и все вооруженное противостояние как-то быстро сходит на нет. Генерал Александр Лебедь блестяще подтвердил истину о непреходящей значимости (в определенных обстоятельствах) роли личности в истории. По приказу нового командующего, на земле правобережной Молдавии впервые со времен Великой Отечественной войны рвутся снаряды. Армейская артиллерия обстреливает Кицканский плацдарм, на котором сосредоточены значительные молдавские силы.
 
Этого вполне достаточно для того, чтобы в дело, наконец, вступили большие политики и дипломаты. Мирча Снегур обратился к своему другу –  известному канадскому олигарху русского, скажем так, происхождения Борису Бирштейну с просьбой, чтобы тот  выступил посредником в переговорах о перемирии. Заокеанский магнат зафрахтовал самолет, на котором доставил в Кишинев автора известного ультиматума Молдавии – вице-президента Александра Руцкого. Стороны безоговорочно заключили соглашение о прекращении огня, и начали разработку принципов мирного урегулирования.
 
В харизматического «Терминатора» была истерично влюблена вся женская часть населения Приднестровья. Его боготворили и называли спасителем, на пике этих чувств присвоили звание почетного гражданина ПМР. В 1994 году он стал депутатом Верховного Совета непризнанной республики, вступил в открытую конфронтацию с его верховной властью. Он обвинил Игоря Смирнова в создании на левом берегу Днестра криминального антинародного режима,  тот в свою очередь, утверждал, что всенародно любимый генерал – не совсем здоровый человек, страдающий комплексом бонапартизма и мечтающий о единоличной военной диктатуре.
 
Лебедь был очень невысокого мнения о полководческих способностях застрельщиков вооруженного конфликта на Днестре с обеих сторон. Шефа всесильного приднестровского МГБ Владимира Антюфеева он величал не иначе, как самозванцем, который сам себе нацепил генеральские погоны. И это все делалось отнюдь не tete-a-tete, а в популярной телепередаче Александра Любимова «Лицом к лицу». Той самой, где незадолго до упомянутой встречи Владимир Жириновский и Борис Немцов окропляли друг друга натуральным фруктовым соком. Генералам предусмотрительно питье никто не выставлял, но у них и без дополнительного допинга нашлось великое множество идиоматических выражений и эпитетов, которые не всегда принято употреблять в приличном обществе, чтобы этот эфир тоже запомнился  миллионам.
 
Что касается злосчастного Иона Косташа, то в отношении него Александр Иванович и вовсе слов не выбирал. Было в его высказываниях, вошедших в посмертную книгу  примечательных афоризмов генерала, что-то шовинистическое в отношении мужчин ростом ниже 180 сантиметров, к каковым, к слову, относится и автор данных мемуаров: «Косташ – плохой человек, – высказался о нем Лебедь. – Быть говнистым, вообще, удел маленьких людей, наверное, потому, что голова у них находится слишком близко к заднице».

Словом, стал Александр Лебедь слишком неудобной фигурой для всех – и для Кишинева, и для Тирасполя, и для Москвы. Мыслил нестандартно, вел себя не всегда адекватно и все время лез в политику. В 1995 году строптивого генерала отозвали в первопрестольную и уволили со службы. Но в политику он продолжал активно влезать. Выставив свою кандидатуру на президентских выборах в 1996-м, занял почетное для себя третье место, набрав более 16 процентов от общего числа голосов. Дабы заручиться поддержкой его электората во втором туре, Борис Ельцин назначил Лебедя председателем Совбеза Российской Федерации. В этом качестве он подписал за Россию хасавъюртовские мирные соглашения с Чечней, что было расценено, как капитуляция перед лицом кавказского терроризма. После этого свыше двух тысяч офицеров вызвали генерала на дуэль, но он не поднял ни одной брошенной ему перчатки. Правда, почти тут же последовала высочайшая опала, после которой, казалось, на политической карьере можно было ставить крест.

Но в 2000-м он вдруг становится губернатором Красноярского края опять-таки с дальним прицелом на Кремль. Так же внезапно в 2002-м гибнет в нелепой авиационной катастрофе.

Все это произойдет в последние десять лет своей жизни. А пока он – триумфатор, остановивший войну на Днестре. Стихли бои в Бендерах, в последнем очаге противостояния – на подступах к городскому комиссариату полиции. Вокруг все было  разворочено. Посреди улицы чернел остров подбитой БМП приднестровской гвардии, сгоревшей вместе со всем экипажем. Рядом с этой «братской могилой пехоты» возвышался памятник ногам Дзержинского. После того, как в гипсового «железного Феликса» угодил снаряд, все остальные фрагменты изваяния были безвозвратно утрачены. Подобная мерзость разрушения царила всем городе. Бендеры были разграблены мародерами и унижены, превращены в одно большое кладбище. Лето выдалось жарким, и многих убитых закапывали там, где их застала смерть.

Но на фоне всего этого хаоса прорастали и робкие ростки будущей мирной жизни. Молдавские и приднестровские правоохранители вместе патрулировали город, российские военные приступили к выполнению посреднической миссии. Был ликвидирован один из самых одиозных деятелей той войны – бывший командир десантно-штурмового батальона в Афганистане подполковник Юрий Костенко, возглавлявший отряд приднестровской гвардии. В Тирасполе арестовали участники террористического отряда имени гайдука Бужора во главе с Илие Илашку, которые совершили ряд громких покушений на территории Приднестровья, организовав, в частности, убийства депутата Верховного Совета Приднестровья Николая Остапенко и начальника подразделения приднестровской гвардии Александра Гусара. И «кровавого подполковника», и «террористов группы Илашку» впоследствии на своих берегах многие будут почитать, как героев, но тогда, в условиях крайней необходимости во что бы то ни стало обеспечить мир, с этими «жертвами» сторонам пришлось согласиться.

День 9 августа на территории Молдавской ССР в границах до 2 сентября 1990 года был объявлен траур по погибшим, но на каждом берегу оплакивали исключительно своих героев и свои невинные жертвы кровопролития. Единения в скорби не получилось.
               
Но все-таки худой мир пришел на смену доброй ссоре.

Не дом, но мир

Поначалу казалось, что это временное состояние, и по прошествии определенного срока бои на Днестре возобновятся. И по ту, и по другую сторону противостояния остались люди, для которых война – мать родна.  Предполагалось, что очередным casus belli будет найден, когда в Тирасполе начнется судебный процесс по делу группы Илашку. В итоге «героям борьбы за территориальную целостность» дали от 13 до 15 лет, а предводителя и вовсе приговорили к расстрелу, заменив смертную казнь бессрочным пребыванием за решеткой, но, представьте себе, ничего не произошло. Невзирая на призывы кишиневских национал-радикалов, никто не слал войска на очередной приступ Бендер, Дубоссар, Тирасполя.
   
А тут вдруг еще был осуществлен прорыв на гагаузском направлении. После четырех лет непримиримого противостояния тюркоязычные южане согласились на автономию. Избранный в 1994 году парламент 13 созыва принял специальный органический закон «Об особом правовом статусе АТО Gagauz Yeri – Земли Гагаузов», согласно которому упразднялась непризнанная Гагаузская Республика, а вместо нее создавалось автономно-территориальное образование с широкими полномочиями самоуправления в составе унитарного государства – Республики  Молдавия.

Какая уж тут война? По созданному прецеденту предполагалось в ближайшее время разрешить и приднестровскую проблему. Однако из Левобережья последовало контрпредложение: к черту этот унитаризм, давайте объединимся на условиях федерализма.

Молдавские законодатели к тому моменту едва успели принять новую Конституцию. Страна не прожила и полгода по еще никем не читанному Основному закону. Переписывать его столь быстро не было никакого желания. Поэтому они на всякий случай назвали план федерализации сатанинским и с порога отвергли. После этого процесс переговоров вошел в трехгодичную вялотекущую фазу, которую я опускаю. Все это время лидеры Молдавии и Приднестровья регулярной встречались, проводили консультации, подписывали документы, которые, однако, при «включении» не работали. Но, в общем, обстановка обретала то необходимое спокойствие, которое гарантировало, что ультиматумов  и резких движений в деле урегулирования больше не предвидится. Был определен пятисторонний формат. Помимо сторон, непосредственно вовлеченных в конфликт, – за «круглым столом» обрели постоянную прописку так называемые посредники – ОБСЕ, Россия и Украина, в качестве двух стран-гарантов.
   
Решительный прорыв был совершен 8 мая 1997 гола, когда в Москве в присутствии гарантов высшие руководители Кишинева и Тирасполя  подписали «меморандум Евгения Примакова» об основах приднестровского урегулирования. По сути, это был даже не «дьявольский» федеративный, а еще более «предосудительный» конфедеративный договор, признававший полный паритет сторон. Правый и левый берега взяли на себя обязательство строить общее государство с нуля на абсолютно равноправной основе. Когда механизм заработал, Россия на ежегодном Стамбульском саммите ОБСЕ (1999 г.) пообещала в трехлетний срок вывести оперативную группировку своих войск из восточных районов Молдавии, как теперь официально именовалось Приднестровье.
 
Наибольшие ожидания связывались с переменами 2001 года, когда президентом страны стал Владимир Воронин, уроженец Приднестровья, поддерживающий тесные отношения с тираспольским руководством, пока возглавляемая им Партия коммунистов находилась в оппозиции. Начало действительно было обнадеживающим. Лишенная чувства причастности к развязыванию приднестровской войны, новая верховная власть Молдавии в первые два месяца сделала несколько решительных шагов в сторону укрепления мер доверия. Дошло до того, что стороны договорись о взаимном признании документов, в том числе и выдаваемых через паспортную систему.

Но тут произошел досадный конфуз. Владимир Николаевич поехал наводить порядок в Новонямецком монастыре, находящемся под юрисдикцией Приднестровья, но принадлежавший Православной церкви Молдавии на платформе РПЦ. Там братья во Христе настолько перессорились друг с другом, что никак не могли избрать себе игумена. А Игоря Николаевича в этот самый момент потянуло на рыбалку. «Богоугодная» миссия закончилась у контрольно-пропускного пункта на въезде в город Бендеры. Пограничники непризнанной ПМР на свою территорию президента Воронина не пропустили. Была еще одна попытка преодолеть кордон. В день памяти жертв бендерской трагедии 1992 года глава государства хотел выступить на городском мемориале с примиренческой речью. Однако шлагбаум перед ним вновь опустили. Запланированный митинг пришлось проводить в Варнице.

После этих двух казусов переговорный процесс вновь оказался на линии геополитического разлома и, как предрекал когда-то астролог Павел Глоба, провалился в тартарары, стремительно достигнув той точки замерзания, на которой пребывал в первые дни после приднестровской войны. Но тогда стороны оправлялись от шока. А теперь в обоих лидерах взыграли непомерные амбиции.
 
Позже Молдавией во второй раз была отвергнута предложенная идея федерализации республики, как основы ее реинтеграции, которая  обрела форму проекта документа. Случилось это после того, как в конце 2003 года Владимир Воронин отказался от подписания «меморандума Дмитрия Козака», работа над которым длилась более четырех месяцев. В итоге не удалось сколь-нибудь продвинуться в процессе урегулирования ни после расширения формата переговоров, когда к нему присоединились в качестве наблюдателей США и Европейский союз, ни после одобрения парламентским политическим консенсусом Молдавии пресловутого «плана Виктора Ющенко», предусматривающего внедрение трех «д» – демократизации, демилитаризации и декриминализации мятежного региона.

Приднестровский конфликт с недавнего времени называют собирателем нереализованных инициатив. Они поступают со всех сторон, но практического применения не имеют. Последние новации Владимира Воронина на посту президента, озвученные в октября 2007 года и зашедшие «настолько далеко» в своей альтруистичности, что предусматривали даже снятие запрета на въезд высших чиновников непризнанной ПМР в страны ЕС, всего лишь пополнили эту коллекцию «небывальщины».
 
Одно вселяет оптимизм. После того, как по прошествии семнадцати лет на Днестре смолкли выстрелы, есть надежда, что кровавый урок все-таки пошел впрок, и мы никогда больше не подымем оружия друг против друга. Для людей, проживающих по обе стороны Днестра, на сегодняшний день Молдавия остается не домом, но миром.      
               
Вместо эпилога. Requiem aeternam!

По разным подсчетам в приднестровском вооруженном конфликте погибло от 3 до 5 тысяч наших соотечественников. Но если бы их было даже на порядок меньше от минимума, это все равно была бы трагедия для нашей мирной страны. Есть ведомства в Кишиневе, которым, по понятным причинам, выгодно скрывать реальное количество жертв. Тирасполь всех своих погибших подсчитал, выпустил Книгу памяти, и в этом смысле опять-таки выиграл пропагандистскую войну.
 
Я абсолютно уверен, что Виктор Щербатый и Валерий Слободзенко, два представителя украинского народа, второго по численности этноса в Республике Молдавия, встреться они в иных обстоятельствах, сели бы за общий стол, преломили бы хлеб, выпили бы по стакану терпкого молдавского вина, закусили бы непревзойденным хохляцким салом. Но их разделил приднестровский разлом. Первый, будучи капитаном Советской Армии запаса, погиб в бою на дубоссарском мосту 13 декабря 1991 года, расстреляв прежде пулеметной очередью четверых молодых парней – бойцов молдавского полицейского  осназа. А второй, будучи сержантом полиции специального назначения, был сражен пулей, когда спешил на помощь жителям Кочиер, левобережного села, оставшегося под юрисдикцией Кишинева, которые подстрекаемые молдавскими «ястребами» подняли в Приднестровье «народное восстание». 

Это была самая настоящая гражданская война, слава богу, кратковременная, но все-таки имеющая свой вполне определенный статус. Сегодня многие высшие чиновники отказываются признавать этот прискорбный факт, пользуясь эвфемизмами типа «вооруженный конфликт», «борьба за свободу и территориальную целостность». И процесс приднестровского урегулирования будет стоять на мертвой точке до тех пор, пока по обе стороны Днестра одних погибших будут чтить, как героев, а других называть врагами. В этой гражданской войне, когда по одну сторону баррикады стояли молдаване, украинцы, русские, а по другую русские, украинцы, молдаване, и стреляли друг в друга в угоду чьим-то политическим интересам, не было героев и врагов. Были только жертвы. Осознание этой истины – первый шаг к реальному миру и прощению.
               
***

«Приднестровский разлом» – далеко не полная и в чем-то субъективная версия гражданской войны 1991-1992 годов в Молдавии – писался для одного кишиневского журнала, но так и не был опубликован, поскольку содержит непопулярные нынче оценки. Власти республики, невзирая на смену поколений, не хотят признавать ошибочность, а в отдельных случаях и преступность принимаемых в то время решений. Для них все, кто воевал на стороне Правобережья – герои, стоявшие насмерть за территориальную целостность страны. Но на памятнике Богоматери, установленном на кишиневском Мемориале воинской славы вечность, на гранитных плитах высечены, в том числе, и имена тех, кто во время этой войны мародерствовал, грабил, расстреливал мирных жителей приднестровских городов и сел. Между ними и теми, кто погибал, искренне веря в то, что защищал Родину, не было сделано никакой разницы. А Тирасполю такой подход только на руку. Он ни при каких обстоятельствах не хочет слышать сегодня ни о какой реинтеграции Молдавии в границах 1990 года, полагая, что Кишинев не извлекает никаких уроков из многолетнего противостояния.

Тема обязательно будет продолжена, причем в более свободной форме изложения, поскольку, выполняя заказ журнала, я вынужден был сдерживать себя в некоторых оценках. Теперь они будут выставляться без малейшей оглядки на авторитеты и то, какую реакцию это у них вызовет.

Продолжение с подробностями следует. Молдавские «идиотизмы» – вещь увлекательная для тех, кто интересуется аспектами и тенденциями современной «провинциальной политики», каковая превалирует сегодня в Молдавии над всем, в том числе и над здравым смыслом.