Глава 5.
На автоответчике высветился телефон бывшей свекрови. От неожиданности у Тани потемнело в глазах и сжалось сердце, к горлу подступила легкая тошнота. Хорошее настроение мигом сошло на нет. Случилось что-то серьезное, Антонина Петровна зря беспокоить не стала бы, подумала девушка, механически поднимая трубку.
В ответ на приветствие она услышала голос свекра:
- Таня, здравствуй. Извини за беспокойство, не могла бы ты к нам подъехать?
- Сейчас? – удивилась Таня.
- Антонина Петровна очень плоха….Непременно хочет тебя видеть. Я со вчерашнего дня не могу тебе дозвониться.
- Хорошо, еду.
Таня вызвала такси, отвела Сэма к соседке, объяснив той срочность своего отъезда, и спустилась вниз, где её уже поджидало такси.
Из-за наглухо зашторенных окон в спальне Антонины Петровны царил полумрак, слабо освещаемый прикрепленным над её кроватью настенным бра. Пахло больницей и человеческими страданиями.
Постаревшая, до неузнаваемости изменившаяся Антонина Петровна, болезненно сморщившись, улыбнулась при Танином появлении, потянувшись к ней невесомым телом:
- Танечка, ты пришла, храни тебя Бог за твою доброту. Я собрала всех вас, чтобы поведать о тайне, долгие годы хранимой и тщательно оберегаемой мною. Особенно важна она для вас с Анатолием. – Только сейчас Таня заметила в дальнем углу затемненной комнаты Анатолия и Андрея Евгеньевича, своего свекра. Тот и другой стояли, ссутулившись, в одинаково темных костюмах, и, как Тане почудилось, одинаково старые.
Кровь гулко застучала в висках девушки, учащенно забилось сердце, пытаясь выпрыгнуть из грудной клетки и Таня, сдерживая охватившее её внутреннее смятение, едва не упала, инстинктивно опершись о спинку кровати. Анатолий обжег её встречным взглядом, пугая силой таящихся в нем эмоций, и торопливо шагнул навстречу. За несколько секунд молчаливого общения, Таня с новой силой ощутила то непреодолимое влечение, которое всегда испытывала к этому человеку, подарившему ей некогда свою любовь и так безжалостно растоптавшему её.
– Подойдите ближе, - прошелестела больная. Все трое приблизились к кровати. Андрей Евгеньевич встал у изголовья, Таня с Анатолием, не сговариваясь, остановились у середины кровати. В воздухе повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов.
- Перед лицом своей смерти, - слабым голосом начала Антонина Петровна, - я прошу у всех Вас прощения за то зло, которое причинила Вам моя тайна.
- Ну что ты говоришь, мама? Какие такие у тебя могут быть тайны? - бережно взяв в свою ладонь руку старушки, улыбнулся ей Анатолий.
- Не перебивай, - потребовала та. – Теперь, после смерти Толиного брата..., - Таня вздрогнула, вопросительно посмотрев на свекровь. – Мы решили не тревожить тебя этим сообщением, - пояснила та, прервав начатую фразу. – Ты ведь его и видела-то всего один раз, - тяжело вздохнула Антонина Петровна. Помолчав некоторое время, словно припоминая подробности, она продолжила, - Первый мой ребенок родился больным менингитом, следствием которого стал изувечивший его церебральный паралич. Мы с Андрюшей всеми силами старались вылечить мальчика, но все оказалось безрезультатным. Он остался инвалидом, лишенным разума и способности передвижения.
Тане мгновенно припомнилась поездка в госпиталь, куда муж однажды взял её с собой. Перед глазами всплыл образ уродливого карлика, со сморщенным лицом и лучистыми детскими голубыми глазами, полнящимися добротой. При виде Тани существо захлопало маленькими ладошками с искривленными пальчиками и забулькало на понятном только ему и близким наречии. Она потом долго не могла опомниться от охватившего её удручающего состояния и горько плакала дома из сочувствия к карлику и жалости к Антонине Петровне. Память услужливо подсказала, как смутила тогда её фраза, оброненная свекровью:
- Грехи родителей тяжелым бременем ложатся на плечи их детей.
http://www.proza.ru/2009/12/02/147