Отрывок из романа На Распутье.
****
Накопив деньги, обольщая проезжих купцов своими довольно внушительными прелестями, Матрена выкупила себя у Егора Зотова. Особых затрат она не понесла. Елена готова была дать ей вольную так, без денег, только бы избавиться от столь скверной бабы. Уехав в Ярославль, Матрена купила дом на самом краю посада, где стала промышлять опасным, но прибыльным делом - продавать табак.
На Руси лежал запрет, - церковью и государем, на продажу табака. Несмотря на это, торговля шла бойко. Называя его то яблочным, то свекольным листом, Матрена снабжала табаком ярославских посадских. Стали заходить к ней и лихие люди, чтобы попить заповедного зелья - табаку.
Видя такое дело, чувствуя выгоду, она стала приваживать гулящих девок, которые не заставили себя долго ждать и появились у нее вместе с ворами и другой людской нечистью. Незаметно для себя они задолжали Матрене, и попали в кабалу.
Но этого торговке табаком показалось мало. Купцы тоже захаживали к ней и неохотно соглашались на девок, желая чего-нибудь чистого и скромного. Предлагали Матрене за товар хорошие деньги, особенно за девушек с деревень. Предприимчивая хозяйка открыла свои двери мелкопоместным дворянам, беря со спившегося крепостника не деньгами, а девочками. Прокутивший все, - до полушки, дворянин охотно принимал ее условия. Девушка пускалась по кругу похотливых купцов, принося немалый доход Матрене.
Особо почитаемым гостем у нее был атаман Скоморох с ватажниками, наводивший страх на Ярославскую четь. Когда он приходил, Матрена выпроваживала всех, предоставляя ему свое заведение. Сегодня был именно такой день. С утра к ней заехал Пахом и упредил, что вечером Скоморох гулять будет, чтобы она более никого не привечала.
Быстро избавившись от меннне денежных гостей, Матрена стала ждать атамана в предвкушении доброй прибыли. Скоморох был не жадным, и если гулял, то гулял с размахом.Вечером, на тихий стук в окно, она открыла двери и запустила в дом Скомороха с Пахомом. Еще несколько ватажников остались во дворе охранять покой атамана. Дверь на всякий случай оставили не запертой.
- Ну что, Матрена, баба ты ядрена! Веди в избу. Поди, расстаралась меня ожидаючи? - спросил Степан, ухватив ее за выпирающий зад, проходя в клеть.
- Постаралась, гости дорогие! - ответила она, взвизгнув от удовольствия. - Свежий табачный лист только вчера из Армении грек Ираклий привез. Будто знала, прикупила. Заправлять в рог, или сперва хмельным побалуетесь?
- Заправляй, хозяйка, да девок веди. Одичали мы с Пахомом без них, в лесу одни сидучи.
Усадив гостей на турецкий ковер, Матрена налила в коровий рог воды и вставила трубку с табаком. Запалив ее от свечи, она подала рог Степану. Скоморох затянулся. Пройдя через воду, дым попал в легкие. Выдохнув, он передал рог Пахому. Тот принял его из рук атамана и тоже вдохнул в себя.
- Хорошее дело - табак, Степан, он мозг прочищает! - проговорил ватажник, отдавая рог обратно.
- Доброе зелье, Пахом. Доброе! - ответил Скоморох. Пока отказываясь повторить затяжку, он отвалился на подушки, заботливо положенные хозяйкой.
- Девок смотреть будете, или с табаку сомлели? - подбивая ему под спину мягкую пуховую подушку, спросила Матрена.
- Чего ж не поглядеть, давай их сюда! - Скоморох снял с пояса увесистый кошель и бросил на стоявший рядом стол. - За просмотр, по полушке каждой.
- Ой, Скоморох, денег ли хватит у тебя? Девок у меня много! - Матрена взяла кошель, чтобы развязать и поглядеть.
- Потом, Матрена, потом. Не сомневайся, не только девок, но и тебя, с твоим домишком, купить хватит.
На зов хозяйки из соседней комнаты вышло с дюжину девушек, разного возраста, с ярко накрашенными щеками и сурмлеными как смоль бровями.
Оглядев их сквозь дым, Степан посмотрел на Пахома.
- Что-то квелые они. Прям, как та кобыла, что вчерась у мужика на поле издохла! Правда, Пахом? Уж он, бедный, так по ней убивался! Пришлось дать на новую. А если эта, какая скачки не выдержит? Конечно, Матрена по ней сокрушаться не станет, но деньги за нее попросит.
- Потребует, Степан! Эта баба своего не упустит. Но я все же возьму вон ту, рыженькую. Вид у нее ничего, с версту проскачет!
Одурманенные табаком они сами заржали, как лошади, вытирая глаза то ли от дыма, то ли от смеха.
От выбора невест на ночь их отвлек один из ватажников, оставленных для охраны на улице.
- Там какой-то пьяный дворянин, девку с собой привез. Хозяйку требует. Расплатиться, говорит, желаю!
- Он один? - Степан вытащил из кафтана пистоли и положил их под подушки, рядом с собой.
- Вроде один, с девкой. Более никого.
- Матрена, гостей ждешь? - обратился к хозяйке Пахом.
- Упаси меня господи, Пахомушка! Если только должник какой. Говорит же он, что расплатиться желает!
- Ступай. В сенях его приветишь. В дом не води. Коль воеводе про нас сказывала, сожжем вместе с барахлом!
- Что ты, Пахомушка! Мне с воеводой душевные речи вести ни к чему. Обойдется. Вы пока курите, а то табак зазря в дым идет.
Она накинула на голову платок и вышла вместе с ватажником. В сенях был слышан пьяный мужской голос и короткие ответы Матрены. По еле слышным словам стало понятно - ведется торг. Затем дверь в комнату отворилась и в нее вошла хозяйка, держа за руку девушку лет шестнадцати.
Степан стал внимательно осматривать новоприбывшую девицу. Заметив его интерес, Матрена отдернула руку девушки, которой она старалась прикрыть чело. Черный волос, заплетенный в косу, обрамлял совсем юное симпатичное личико, глаза прикрывали длинные бархатные ресницы, на щечках играл неподдельный румянец.
Отдав рог после очередной затяжки Пахому, Скоморох встал и подошел к ним.
- Хороша девка! Веди в опочивальню, моя ныне будет!
- Да ты чего, Степан! Ведь необъезженная она! Мне за нее знаешь, сколько купец Дорофеич отвалит? Нужна она тебе. Я тебе двух, - самых красивых, так уступлю, только оставь! Следующий разок приедешь, твоя будет. Потешишься на славу, Степушка!
- Ты что, Матрена, дыму наглоталась?! Не ведаешь, кто перед тобой? Сказано, веди, и весь сказ! А Дорофеич не приедет, мы его намедни потрясли на дороге, не до девок ему сейчас. Деньги, что в мошне, - твои! - грозно ответил Степан, указав на кошель, лежавший на столе.
Обряд торга был закончен. Матрена потащила упирающуюся девушку наверх, в горницу, готовить к приходу гостя.
- Только не малюй ее! Пусть как есть, так и будет. Не люблю я твоих крашеных кобыл! - послал ей вдогонку Скоморох.
Когда Степан зашел в горницу, девушку уже помыли, расплели косу и уложили на кровать, накрыв сверху легкой персидской тканью. Подойдя, атаман сел рядом и положил руку ей на грудь. Девушка вздрогнула, но осталась неподвижна.
- Как зовут тебя, красавица? - спросил он. От выкуренного крепкого табаку у Скомороха кружилась голова, и лицо девушки было словно в тумане.
- Василисою, - тихо ответила она.
- За сколько же тебя продали, Василиса?
- Не знаю. Сказано: хозяйка теперь у меня - Матрена.
- Пойди сюда, Василиса.
Степан обнял и стал целовать ее тело. От каждого прикосновения его губ девушка вздрагивала, но оставалась безучастной. Здоровый молодой организм взял свое. Если и были у Скомороха угрызения совести, то они сразу же исчезли при виде цветущей женской наготы. Раздвинув ей ноги, он овладел Василисой. Все произошло быстро: прокричав от наслаждения, Степан откинулся на спину и провалился в сон.
Утром атаман проснулся от легкого прикосновения к щеке, нежной женской руки. Открыв глаза, он увидел, что Василиса лежит рядом, прижимаясь обнаженным телом.
- Почто ночью не ушла? Голодная, поди? Я Матрене наказал, чтобы покормила тебя, когда усну.
- Нисколечко! Я привыкшая. Боязно мне от тебя уходить. Пока ты спал, меня никто не посмел тронуть! Возьми меня с собой, я тебе верной, как собака, буду! Хочешь, бей меня, коль душа пожелает. Только не оставляй. Лучше от одного кончину смертную принять, чем от многих медленно гаснуть! - ответила Василиса. Из ее глаз, скатилась слеза и капнула на грудь Скомороха.
- Куда же я тебя возьму! Мое дело лихое - сегодня здесь, а завтра на дыбе, у ката в гостях!
Степан говорил, а сам старался разглядеть девушку, которую помнил очень смутно. Но вчера ему не показалось - она действительно была красива и совсем молода, с детскими ямочками на щеках.
- Всю ночь я на тебя проглядела, - продолжала уговаривать она. - Все думала, почему я не возненавидела тебя после того, что у нас было? Я даже успела полюбить!
- За ночь!
- Не так уж она коротка, когда ты ведаешь, что ждет тебя утром! - ответила Василиса, пытаясь его поцеловать.
- Убери здесь! Не гоже в девичьей крови лежать. Не люблю! - отстранился от нее Степан, пытаясь встать.
- А крови нет, Степанушка! Не дева я. Хочу, чтобы ты знал. Поди вчера и не разобрал во хмелю? Меня мой барин перед тем, как сюда вести, сам силком взял. Подари мне пистоль. Я его убью, тогда вместе у ката гостевать будем.
Взгляд Василисы стал холодным, как лед в стужу. Что-то мужское, сильное духом почудилось Степану в открытом девичьем взгляде.
- Стрелять-то умеешь, Василиса Микулишна? - усмехнулся Скоморох.
- Умею, Степушка! И саблей владею не хуже служивого. Сирота я, жила при доме господском, один холоп барина всему и обучил. Любил он меня как дочь, все приговаривал: «Учись, Васька, сгодится». Царство ему небесное, лихоманка его взяла.
- Ну, коль так, быть тебе ватажником! Но бабье дело тоже не забывай.
Степан обнял Василису. Стал целовать. На этот раз она ответила взаимностью. Девушка была жаркой и страстной, полностью отдаваясь любви. Такого наслаждения атаман никогда не испытывал.
****
Только после полудня, Степан с Василисой спустились из горницы вниз. В большой общей клети их встретила Матрена с ехидной улыбкой на устах.
- По нраву пришлась девица? Вставать неохота было?
- Подпорченный товар ты мне, Матрена, всунула. Девица-то вовсе и не девица. А баба! Не веришь, сама постель проверь.
За обман я забираю ее себе. Еще в приданое ей салоп дашь, а то осень на дворе.
- Это как же, Степан! Бабу в ватагу нельзя! - вместо хозяйки удивленно ответил Пахом, вставая из-за стола, где он коротал время за чаркой медовухи. - Сотоварищи не поймут.
Скрипнула дверь, и кто-то стал входить. Василиса быстро, даже никто не понял как, выхватила из-под подушек забытые вчера Степаном пистоли и пальнула с обоих стволов.
Когда дым рассеялся, на пороге валялся дворянин, привезший ее к хозяйке притона.
- Вот те, на!.. - Пахом сел на лавку, вытирая пот со лба. - На свою беду он вернулся. Готов, две дырки, не одна!
- Баба!!! Нет не баба, - друг и ватажник она нам отныне. И зовут его Васькой!
Степан взял Василису на руки и понес к выходу, жадно целуя. Матрена еще долго стояла посреди покоя, открывши рот.