Я оглядывался по сторонам, стараясь не привлекать к себе внимания, с повадками матерого шпиона вытащил из внутреннего кармана пиджака маленькую "ЛОМО - компакт". Оживленный Невский проспект раздражал. Вернее, раздражал не сам Невский, а то, что кто-нибудь из проходящих вдруг да заметит, что объектив моего фотоаппарата направлен на причинное место одного из коней, в котором великий зодчий, по легенде, запечатлел облик любовника собственной жены...
Снимки не получались. Я это чувствовал и для супернадежности разрядил все тридцать шесть кадров в то самое место... Темная гладь Фонтанки и оглушительно орущая в мегафон, приглашающая совершить прогулку "по рекам и каналам города" женщина с внешностью Софи Марсо, успокоили меня. Туда - подкованные, оттуда - неподкованные, туда - подкованные, оттуда - неподкованные.
Выдающая фотографии в одном из офисов Кодака молодая несимпатичная девушка, проверяя заказ, прежде чем отдать его мне, чему-то улыбнулась. Я знал, чему. И, отдавая деньги, голосом экскурсовода сообщил ей, что любой фрагмент творения великого зодчего представляет огромный интерес для психокультуролога.
- Так Вы психокультуролог? - кокетливо спросила девушка, выдающая заказы.
- Вроде того, - ответил я, вдруг сообразив, что если бы легенда подтвердилась, то девушка из фотоателье не стала бы так нелепо улыбаться, увидев на снятых мной фрагментах греческий профиль любовника госпожи Клодт. Ведь, в конце концов, не надо мной же она так смеялась, отдавая заказ...
Мне не терпелось просмотреть снятое ранее на всемирно известном мосту. Я зашел в пышечную и, как всегда, заказал два кофе и десять хрустящих колец, покрытых сахарной пылью, что напоминала протертый жемчуг, который используется в китайской медицине для стимуляции мыслительных процессов тогда, когда уже совсем тупик.
Как обычно, в качестве салфеток - держателей пышек - на круглых столах лежали чистые кассовые ленты, узкие, но удобные. Удобные, но узкие. Посетителей, на удивление, было очень мало и я, вытащив из внутреннего кармана пиджака конверт с фотографиями, разложил последние пасьянсом на круглом столе. Мне стало не по себе. Пышечная потеряла свои правильные геометрические формы. Показалось, что все, словно туманом, заполнилось взвесью из сахарной пудры: я не верил своим глазам. Греческий профиль - причинное место, греческий профиль - причинное место... И так тридцать шесть раз... "Восемнадцать на восемнадцать" - проговорил я вслух, подводя итог своей фотосессии.
Мне полегчало после того, как я расправился со своим заказом и вышел на душную Боткинскую улицу. Щебетали неизвестные мне птицы и пахло корюшкой, ею пахло повсюду. Я вовремя сел в свой троллейбус, зная, что мне надлежит делать...