Начало здесь: http://www.proza.ru/2008/09/10/97
Сон слетел с Великой моментально. Сначала Исидр, а потом ещё четыре сына её, Акримон, Прамиур, Маран и Телагез, взывали к ней. Жили они на рубеже страны, в селении Динева. Акримон был из старших, уже двести тридцать ему минуло. Избежал он и смерти в когтях барса, и стрелы неприятеля, когда ещё пошаливали шайки окрестных племён, и упавшего дерева. Телагез был совсем юным, ещё не брил бороды и на девушек пока не засматривался. Для небольшой деревеньки пяти иллавертов и их сыновей было более, чем достаточно. Они встречали и провожали чужеземцев, приглядывались, не замышляют ли те чего плохого, не везут ли чего недозволенного, правильно ли пошлины платят. Крайне редко они задавали вопросы своей матери Жрице. Чаще рассказывали ей о странностях чужеземцев, о том, на кого надо обратить внимание. Что те везут на продажу и что из товаров надобно готовить им к увозу. То-то те потом удивлялись, что как ни приедут к крепости на берегу Тиаранны, всегда для них готово то, что им нужно. А спрашивать иллавертоам свою мать не о чем. Не было у них обычно такой надобности. Границы были спокойны. Гости иногда хитрили, но с этим братья быстро разбирались. И хитрецы больше к ним носа не казали. Грабить веллаторов уже давно никто не решался, иллаверты заработали себе славу прекрасных бойцов. Жизнь на границе была не более беспокойной, чем в глухих селениях.
Сейчас же вызов был крайне тревожным. Как бы ни были спокойны границы, на проезжих дорогах, ведущих в страну, всегда выставлялся часовой. Исидр загодя услышал топот конницы, сообщил об этом братьям и матери, чтобы они могли подготовиться к вторжению. Дальше они смотрели его глазами, не отрываясь от дела. Исидр до подхода конницы успел наделать над дорогой и вдаль от неё верёвочные срезки, которые пусть и не срезали головы скачущим всадникам, однако валили их с лошадей, и не каждый из них приземлялся безболезненно. А так как выбирались места у обрывов, или там, где почва была каменистой, урон мог быть значительным и действительно оказался таковым. Продвижение конницы замедлилось. Когда же передовой отряд подскакал ближе, Исидр прицельно расстрелял весь свой колчан, а потом принялся за пращу, благо камней вокруг было предостаточно. Увы! Остановить полчища одна праща не могла. Враги обступили часового. Но тот поднял упавший ствол не очень толстой, но высокой сосны и стал крушить врагов, поворачиваясь вокруг своей оси. Не сразу пришлые поняли, что им делать. Поражены они были силой. Слыхали они об иллавертах, но представить не могли, что всего один страж может положить три сотни их воинов, а ведь другие народы покорялись им, веннарам. Все, кто не попал под гибельное дерево, схватились за луки, и одновременно множество стрел пронзило Исидра, но он всё ещё продолжал орудовать бревном. А когда стрелы стали втыкаться не в кожу, а в оперение других стрел, и не осталось уже крови, которая могла излиться из его жил, силы покинули первого иллаверта, встретившегося с врагами, и он медленно осел на землю. Сосна легла на него, но он уже не чувствовал этого. Последняя мысль его была обращена к матери и к детям, оставленным им от нескольких жён, которых он пережил за свою долгую жизнь. Первых детей он тоже пережил, хоть они и были наполовину иллавертами. И сейчас он встретится со всеми своими родственниками, давно ожидающими его в подземных пещерах. Оставшимся взрослым детям и самым младшим он желал долгой жизни и просил передать их матери, последней его жене, что он любил её до последнего вздо…а…ха…
Печальный конец Исидра ни на минуту не прервал подготовку к обороне. И хоть уже было ясно, что Диневе не жить, что никто из деревни не сможет уйти, беду диневяне встречали мужественно. Действия Исидра позволили им лучше подготовиться к бою. У кого были кольчуги, надели их. Давно забытые по ненадобности щиты достали из кладовых. Выстраивались завалы. Люди не щадили дома, понимая, что им уже не придётся в них жить. И вообще не придётся жить. Ров вокруг деревни заполнили птичьим клеем из распущенной в масле сосновой смолы. Только птички сейчас ожидались покрупнее.
Первые веннары въехали с размаху в этот ров, но тут же слетели с неожиданно вставших лошадей. И сами приклеились. Кто не успевал понять, почему вдруг все попадали, следовал за ними. Чуть позже кто-то сообразил в чём дело и клей стали забрасывать листвой, ветками, стали рубить деревья поблизости. И всё это время с обеих сторон вылетало множество стрел. Когда заканчивались свои стрелы, противники подбирали стрелы противоположной стороны, и некоторые стрелы не один раз пропутешествовали в ту и в другую сторону.
Великая отвлеклась на разговор с остальными сыновьями, а когда она снова обратила свой взор на Диневу, увидела сразу с четырёх сторон степь и селение. Степь была покрыта дёргающимися серыми тенями. На фоне бледного летнего ночного неба вырисовывались наконечники копий и мечи в замахе. Время от времени воздух сотрясал дружный рёв: «Да здрав Драгалар!»
Некоторые дома Диневы уже пылали. Четверо иллавертов со своими сыновьями иллаторами организовали оборону деревни пахарями и пастухами. Женщины бросили грудных детей и тоже стояли насмерть рядом с мужьями и братьями. Дети от четырёх лет и старше помогали, чем могли, подтаскивая камни пращникам, собирая стрелы. И никто их не останавливал, зная, что дети тоже обречены. Плен для веллаторов был неприемлем. Шевелящихся копий вокруг было столько, что надеяться на то, что три сотни человек смогут отбить атаку неизвестных полчищ, было крайне неблагоразумно. Даже если бы все триста были иллавертами, и то против такой лавины им было бы не выстоять. Всё, что могла Великая сказать своим сыновьям, это то, что она их любит. И что люди будут помнить их подвиг.
Ни одной слезинки не выкатилось из её глаз. Некогда. Надо срочно поднимать все остальные деревни. Всех веллаторов из селений, что лежат за Тиаранной, надо срочно переводить на этот берег. Здесь и излучина у реки удобная, и крепость рядом. Сколько бы там врагов не было, на этом берегу от них можно отбиться. Зов матери услышали все иллаверты, как бы далеко они не находились. И вот, по всему Веллапонту понеслось от дома к дому: «Вставайте, враг напал. Немедленно в крепость. Стиара сохранит нас».
Скот в дальних селениях пришлось бросить. Но оставлять его врагам было нельзя. Жрицы Астамиаранты прошлись по всем хлевам и подлили в поилки особой водички из медных кувшинов. Подарок захватчикам. Животные останутся совершенно здоровыми, но тот, кто поест их мяса, обязательно заболеет. Выживет, или нет, зависит от искусства их жрецов. Но биться в ближайшее время они не смогут. Жрецы Оробарруда тоже не остались без дела. Они следили за тем, чтобы каждого немощного старика, беременную женщину, малых детей оделили лошадью под седлом или запряжённой в телегу. Если не хватало лошадей, то людей до ближайшего селения, где оставались свободные лошади, несли иллаверты. Времени было мало. Конница скачет быстрей, чем движется обоз. Деревни, ближе всего расположенные к Диневе, такую роскошь, как телеги, себе позволить вообще не могли. И стар, и млад уходили от опасности верхом. Молодые передвигались бегом. Время от времени взоры иллавертов обращались к братьям из Диневы. То, что они видели, было ужасным. Всё меньше защитников оставалось в деревне. Вот уже не с четырёх сторон видно побоище – пал Прамиур. Немногим дольше продержался Маран. Оставались Акримон и Телагез и несколько иллаторов. Они тоже оказывали достойное сопротивление, но мощи их отцов, иллавертов, уже не было у них. Если иллаверт стоил двух десятков обычных людей, то иллатор – двух, трёх, от силы пяти. Жителей селения уже почти не осталось. Кто-то ещё лежал раненый, но если даже полученная рана не была смертельной, слепые стрелы и камни из пращей спешили довершить начатое. Даже дети не кричали от боли, все уходили молча. Племя пахарей и пастухов, давно не ведущих войн, оказывается, умело умирать. О, Боги! Сделайте так, чтобы это умение больше никогда не пригодилось!
Иллаверты разделились. Одни помогали бежать людям, другие остались устанавливать ловушки для врага. Много в спешке не сделаешь, но даже если каждого двадцатого настигнет их хитроумие, то защищать Стиару будет намного легче. Где оставляли наведённые самострелы, где ямы с кольями, прикрытые ветками с уложенным на них дёрном. Маскировали обрывы, чтобы враг не увидел опасного места. Втаскивали на склоны камни и устанавливали под них подпорки с привязанными верёвками. А верёвки располагали так, чтобы их обязательно зацепили конники. И тогда камень многих помнёт-покалечит. Подрубали деревья, устраивая завалы на тропах в труднопроходимых местах. Устраивали ловушки из птичьего клея, присыпая его сверху травой и листьями. Делали всё, что можно сделать, чтобы задержать продвижение вражеских войск. Двадцать иллавертов было отряжено устанавливать заграждения на реку. Так как никто не знал, есть ли суда у Драгалара, и с какой стороны они могут показаться, было решено сначала поставить подводные ловушки выше по течению (ведь сплавляться на войне удобней, чем идти вверх по течению), а потом ниже. Заграждения вдоль берегов, поставленные давным-давно, проверять не стали, некогда, но прошлым летом молодые иллаверты ныряли и смотрели их сохранность. Заострённые стволы лиственниц по-прежнему смотрели в сторону от Стиары и нигде не было бреши. Только на переправах, которыми пользовались все веллаторы, заграждения отсутствовали. После того, как последние жители Веллапонта окажутся на защищённом берегу, лиственницы необходимо врыть в дно, и гораздо чаще, чем в остальных местах. Вдоль правого берега в каменные укрепления, которые не использовались больше двух столетий, в спешном порядке завозились кипы стрел из пещер Стиары. Как только враги приблизятся, по прорытым ходам в эти укрепления придут самые лучшие стрелки и будут держать под прицелом реку.
Уже светало, когда погиб последний иллаверт Диневы. Акримон, как вековой дуб стоял до последнего. Кольчуга спасала его от стрел, камни из пращей лишь вдавливали её в тело, мечи его не доставали, но пламя двух соседних домов поглотило сына Великой, и его боль ощутили все его братья. Великая содрогнулась, на мгновение закрыла глаза, пытаясь облегчить сыну мучения, и как только поняла, что его больше нет на этом свете, отбросила в сторону свои страдания и снова стала давать распоряжения. Только она одна могла полностью составить картину происходящего. Все её сыновья открывали свои чувства для своих братьев когда чувствовали, что их видение может быть полезным для них, но только мать их могла по своему желанию в любой момент спросить что-либо у любого иллаверта. И только она и двое её старших сыновей ещё помнили, что такое война. Конечно, война не женское дело, и основные заботы ложились на плечи Деланора и Самэтарта, но Великая была очень хорошим советником для своих сыновей.
Кто-то успел пожалеть, что князь Иллиатимрилл с частью иллавертов путешествует, но она хорошо знала, что от самого князя толку здесь было бы не много. Человек изнеженный и тонкий, которому гораздо ближе была музыка и высекание статуй, вряд ли принёс бы пользу, и мог бы только помешать на войне, потому что по положению его надобно было бы его приказаний слушаться, а он по слабости своей мыслить быстро, чётко и решительно не смог бы. Без него намного проще. Вот присутствие сыновей её, сопровождавших Иллиатимрилла, не помешало бы.
К Полудице последние веллаторы переправились на правый берег Тиаранны. И выселенцы, прогневавшие Оробарруда и Астамиаранту или совершившие какое преступление против своего народа, тоже не были забыты. Но их не допустили до шатров, разбитых спешно вокруг Стиары, а выделили место в отдалении. Но и здесь они были почти в безопасности.
Все ладьи и лодки были заведены в пещерную гавань, в которой им были не страшны огненные стрелы противника.
Продолжение http://www.proza.ru/2009/12/01/1121