Сначала о заголовке.
Он намеренно перефразирует название известного публицистического фильма Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм», хотя излагаемые ниже факты с полной определенностью стоило бы назвать обыкновенным расизмом.
Но я не хочу, не буду этого делать. Потому что всяческие «-измы» - слишком интеллигентные суффиксы для гадости, грязи и мерзости, вот уже два десятка лет процветающих у нас под боком в Одессе, о которых прекрасно осведомлены правоохранительные органы различных рангов. Только странно: отвратительные мерзость, гадость и грязь, для краткости и названные в заголовке скотством, бравым правоохранителям не подвластны.
Попробуем разобраться всем миром в этой грустной и невыносимо безысходной истории.
В конце июля в редакцию пришло письмо от семидесятидевятилетней пенсионерки Лидии Николаевны Насенник, жительницы поселка Котовского, рассказавшей об избиении, которому подверг ее молодой сосед Игорь Ш. Лидия Николаевна – участник Великой Отечественной войны, инвалид второй группы, с трудом передвигается на костылях. К письму была приложена справка из Одесской городской больницы № 11, засвидетельствовавшая получение ссадин и ушибов пожилой женщиной.
Согласитесь, происшествие само по себе дикое, не поддающееся какому-либо оправданию. Но еще более дикарским и скотским показалось оно после того, как мы прочли в письме Лидии Николаевны: «Игорь избил меня за то, что у меня внук мулат».
«РОЖАЙТЕ БЕЛЕНЬКИХ,ЧЕРНЕНЬКИХ,
ЖЕЛТЕНЬКИХ, ХОТЬ В КРАПИНКУ…»
Я немедленно отправляюсь на Днепропетровскую дорогу, в дом, где и происходили рассказанные Лидией Николаевной события. И пока трясусь в перегретой июльским жаром маршрутке, думаю и думаю о том, что постперестроечное время как будто скальпелем стало вскрывать нарывы, долго сидевшие в нашем обществе под плотной коркой пропагандистского благополучия.
У советских людей традиционно все должно было быть хорошо: мы были сыты, довольны жизнью и крепко любили друг друга. Так во всяком случае уверяли наши газеты, стихи и фильмы, которые смотрели одновременно десятки миллионов людей, унося из темноты кинотеатров живую уверенность в завтрашнем дне и непоколебимости моральных и социальных устоев советского строя.
Я не иронизирую. Я сама выросла в этом. И самым главным достижением Страны Советов долго считала наше национальное единство и отсутствие расовых предрассудков на одной шестой части земного шара, так счастливо осененной воплощенными в жизнь социалистическими идеями.
Одной из первых моих книжек, складно и весело рассказывавшей о том, как здорово проучили богатого расиста-американца, приехавшего туристом в СССР, был «Мистер Твистер» Самуила Маршака. А любимым фильмом – «Цирк» Григория Александрова, с точно выстроенной кульминацией, когда прилизанного хозяина дивной американской циркачки Мэрион Диксон в исполнении Любови Орловой разоблачают и изгоняют с арены, а ее «позор» - маленький чернокожий сын - попадает в добрые руки советских людей, и они поют ему на разных языках колыбельную.
Я всегда плакала на этой сцене. И гордилась, и восхищалась, и радовалась за симпатичного мулатика, который на самом деле так разомлел от всеобщего обожания на съемочной площадке, что действительно уснул в кадре, потому что было ему уютно и покойно в этой профессионально созданной ауре счастья и взаимопонимания. «Рожайте беленьких, черненьких, желтеньких, хоть в крапинку – лишь бы они были счастливы», - провозглашал директор цирка, олицетворявший в этом эпизоде глас руководства, и хотелось, чтобы все-все, все народы и национальности нашей большой и могучей страны следовали этому призыву.
Даже судьба маленького чернокожего артиста, которого в жизни звали Джеймс Паттерсон, казалось, подтверждала реальность экранной идиллии. Сын американского эмигранта и нашей соотечественницы, он впоследствии поступил в Ленинградское военно-морское училище, стал офицером-подводником, отлично служил на Северном и Черноморском флотах, позже окончил Литературный институт имени Горького и сделался довольно известным поэтом. Джеймс Паттерсон ныне живет и здравствует в Москве.
К счастью, сын чернокожего американца и белой советской гражданки оказался важной составляющей легенды о том, как хорошо в Стране Советской жить. В немалой степени способствовала этому и привязанность к нему Любови Петровны Орловой, которая никогда не прерывала с Джеймсом связи и при всяком удобном случае объявляла его своим приемным сыном.
О том, как сложилась жизнь других мулатов, появившихся на свет в СССР, история умалчивает. И хоть сплошь и рядом существовали у нас, в основном в национальных республиках, смешанные браки, ни вопросов, ни негодования они не вызывали. Все мы варились в одном большом многонациональном котле, жили одними радостями и горестями, а семьи, как учил марксизм, были ячейками общества, отражавшими его глубинную суть. Иное дело – смешанные браки людей с разным цветом кожи.
Припомните, они всегда вызывали нездоровое любопытство, ощущение чего-то необычного, раздражающего воображение… И хоть никто в открытую у нас такие браки не осуждал, шепоток и сплетни витали неприятным шлейфом за спиной пар, решившихся не обращать внимание на свои расовые признаки.
Ну и что, скажете вы, болтали и будут болтать, такова человеческая натура. Вон в Америке негров линчевали, не пускали в общественные места, создавали отдельные школы для бедных черных детишек, не давали им возможности получать высшее образование… А у нас – поговорили и забыли. Так-то оно так, только Америка за несколько десятилетий двадцатого века сумела выкорчевать, выжечь каленым железом, искоренить непоколебимой силой закона любые начатки расизма в своем обществе.
Даже слово «негр» стало в Америке запрещенным. Чернокожих своих соотечественников граждане США называют ныне исключительно афроамериканцами, дабы не задевать их расовое достоинство, ибо «негр» в сознании страны, изведавшей позор рабства, - это прежде всего раб и человек второго сорта. Доходит до смешного: из американских школьных библиотек по решению родителей и учителей сегодня изымают роман выдающегося писателя Марка Твена «Приключения Тома Сойера и Гекльберри Финна» только за то, что он называет в нем чернокожих рабов «неграми».
СТРАДАНИЯ МОЛОДОЙ ПРЕПОДАВАТЕЛЬНИЦЫ
В середине семидесятых годов после окончания филологического факультета Одесского государственного университета по распределению я попала в Одесское объединенное военное училище, где учились курсанты из стран Азии и Африки. Моими первыми учениками стали восемь ребят из Мозамбика.
Симпатичные доверчивые мои одногодки из далекой Африки оказались малограмотными. Их черные натруженные руки умели только держать мотыгу и нажимать на курок автомата Калашникова. Мозамбик недавно освободился от португальской колониальной зависимости. Все ребята были партизанами и национальными героями. Молодая свободная страна решила сделать из них профессиональных офицеров.
Хорошо помню, как на первых уроках я вкладывала в их неумелые негнущиеся пальцы карандаш и учила писать палочки. Поначалу было странно видеть свою белую руку рядом с шоколадными пятернями моих учеников. Потом начались интенсивные занятия. Я проводила в учебной аудитории по восемь-девять часов ежедневно и, приходя домой, с удивлением смотрела в зеркало: глаз уже привык к негроидным чертам постоянно окружавших меня курсантов, к их темной коже, и сама я казалась себе некой вызывающей бледной необычностью.
Это я к тому, что никакие «кровные», «генетические», «антропологические», «духовные», «религиозные» и прочие придумываемые расистами всех мастей причины абсолютно не мешают одному человеку уважать человека в другом. Если, конечно, он воспитан уважать в человеке человека.
Между прочим, расистская антинаучная социальная доктрина получила свое название от итальянского слова «razza» - порода. Ее основа – теория уничтожения «расово неполноценных народов», была подхвачена и ужасающе развита на практике гитлеровским фашизмом. Представители арийской расы, самолично объявившей себя высшей на земле, оставили позади себя в кровавой нечеловеческой жестокости самых злобных и безмозглых зверей, основой существования стай которых является непримиримая враждебность к представителям других видов, отрядов и классов животных.
Так что всяческие «сверхчеловеки» на самом-то деле гораздо ближе к действующему на основе диких инстинктов зверью, чем к просвещенному человечеству.
А мои чернокожие ученики оказались весьма способными ребятами. Русский язык они усваивали что называется слету, вскоре стали изучать и специальные предметы, от математики до баллистики, которые могли пригодиться в их будущей военной профессии. Тянулись к знаниям с одержимостью узников, вырвавшихся из темноты к свету. Да так оно, в сущности, и было. Из людей второго сорта, «негров» из колониального Мозамбика, они превратились в свободных граждан, приехавших в самую свободную страну в мире, как по инструкции политотдела внушала я им на каждом занятии.
И вот наступил день, когда я, молодая неопытная дурочка, решила, что мои ученики достаточно освоили язык для выхода в город на экскурсию.
Стыд и кошмар этой прогулки по родной гордящейся своей многонациональностью Одессе я ощущаю и спустя тридцать лет. Быть может, если бы я была весьма зрелой матроной в окружении восьми видных молодых африканцев, реакция на наш проход по улицам города была бы совсем иной. Но среди черных расцвеченных белозубыми улыбками лиц мелькала моя вызывающе белая молодая физиономия. И началось…
«Ах ты…», - какими только словами и на какие буквы ни обзывали меня попадающиеся нам навстречу соотечественники, как только ни оскорбляли и ни проклинали моих учеников. «Расовое сознание» поборников нравственности и чистоты человеческой породы не могло пережить столь вызывающее неподобство: белая девушка в окружении «противных негров». Естественно, так вели себя не все, а лишь люди неразвитые, недалекие, невоспитанные. Но Боже мой, как же много их оказалось на нашем пути!
Из той неудавшейся экскурсии мои ученики вынесли однозначный вывод: советский расизм есть, и он страшней любого другого расизма потому, что прячется за благородные лозунги о братстве и равенстве всех народов без исключения. А я, наивная романтическая барышня, обливающаяся умильными слезами на сцене колыбельной в фильме «Цирк», навсегда избавилась от своих радужных иллюзий по поводу благородного разрешения национального вопроса в нашей «самой из самых» стране.
К несчастью, когда страна перестала быть «самой из самых» и начала разваливаться на куски, а вдалбливаемые народу идеи поблекли, как транспаранты в непогоду, затрещало по швам и пресловутое решение национального вопроса. Дикие конфликты на национальной почве, резня, оголтелая непримиримость к людям, говорящим на иных языках, имеющим иной разрез глаз и поклоняющимся иным богам, – все это смердящим валом полезло, как из огромной помойки.
Расизм, шовинизм, национализм, антисемитизм, черносотенство – это, так сказать, исторические аспекты национальных взаимоотношений, сполна изведанные народами нашей страны за века ее существования. Но они породили и совершенно новые современные метастазы - движение скинхедов, например, которое, возникнув в России, как раковая опухоль, распространяется сейчас в странах СНГ. Увы, годы демократии не только не разрешили многочисленные национальные проблемы, но и в достаточной мере усугубили их.
БАБУШКА МУЛАТА
Вот в таких размышлениях я и добралась до Днепропетровской дороги, где в доме № 125/2 и проживает со своей семьей приславшая нам письмо с просьбой о помощи Лидия Николаевна Насенник.
Прекрасный чистый жилой массив, широкий проспект, вдоль которого тянутся высотки с яркими витринами современных магазинов, вкрапления свежей зелени, громада супермаркета «Фуршет» - все дышит настоящей европейской цивилизацией. Я ищу дом Лидии Николаевны и, зайдя за «Фуршет», вижу намалеванную на заборе свастику. Прохожу мимо, привычно не обращая внимания на эту глупость, и попадаю в уютный засаженный деревьями двор, взятый в каре четырьмя девятиэтажками. Поднимаюсь на второй этаж, нажимаю на кнопку звонка.
- Не открывай! – слышу молодой голос юноши.
- Это ко мне! Я не буду о тебе рассказывать, – голос пожилой женщины.
- Не смей открывать, я никого не хочу видеть!!!
В результате некой борьбы дверь все-таки распахивается, и меня встречает в ее проеме опирающаяся на два костыля Лидия Николаевна.
Забегая вперед, сообщу, что у Лидии Николаевны два внука, два непривычно смуглых мальчика, двадцати трех и двадцати одного года. Они не захотели выйти из своих комнат, чтобы встретиться со мной. И я пообещала, что не буду касаться подробностей их жизней в своей публикации. Но прошу прощения у ребят: без некоторых фактов обойтись невозможно. Ведь повод для избиения Лидии Николаевны был совершенно определенным: она – бабушка мулата.
Вхожу в трехкомнатную квартиру со всеми признаками давно устоявшейся нужды. Лидия Николаевна достает объемистую папку с документами, и начинается нелегкий разговор.
Родом она из Белоруссии. За семьдесят девять лет своей жизни испытала и голод, и арест отца по навету, и его гибель в штрафбате в сорок первом, и непроглядную ночь оккупации. После войны оставшиеся члены семьи перебрались в Кишинев к бабушке. Лидия Николаевна вышла замуж, родила дочь Ирочку. Через пять лет ее брак распался, и по совету врачей (у девочки обнаружилась болезнь щитовидной железы) они переехали в Одессу, с ее целебным для ребенка морским климатом.
Жизнь по-прежнему не баловала их. И Лидия Николаевна, и Ира в результате тяжелых диагнозов вскоре оформили инвалидность. Особого достатка в их доме никогда не было. Из-за болезненности и вечных нехваток Ирине с кавалерами не везло. И когда в ее окружении появились чернокожие курсанты из военного училища, того самого, в котором я некогда преподавала, мама была вынуждена смириться хоть с такими ухажерами.
Опустим перипетии взаимоотношений девушки с представителями далеких стран. На моих глазах во время работы с африканскими курсантами таких историй произошло несколько. Ничего удивительного: природа требует свое, и молодые люди всех континентов бросаются со свойственным юности пылом в любовь, ухаживания, свидания и романы. Разве здесь на что-то может повлиять цвет кожи или язык, на котором говорят влюбленные?
Как это часто происходит опять же вне зависимости от расовой принадлежности и национальности, у Ирины один за другим родились два симпатичных мальчика, от которых молодая мама не отказалась, не бросила их, беспомощных и не похожих на других младенцев, в родильном доме, а вместе с Лидией Николаевной взялась ставить на ноги и воспитывать по мере своих сил и возможностей. Отцом старшего был гражданин Анголы, младшего – курсант из Йемена.
Кстати, папа из Анголы хотел жениться на Ирине и увезти ее в свою жаркую африканскую страну. Она не согласилась: в Анголе в те годы шла война, да и боязно было покидать маму и Родину, где хоть и жилось очень скудно, зато все было знакомо и привычно. Через несколько лет отец старшего мальчика, уже офицер Вооруженных Сил Анголы, вместе со своим братом, выпускником Ленинградской военно-медицинской академии, приезжали в Одессу, чтобы забрать мальчика. Она ребенка не отдала, о чем очень сожалеет сегодня. Да и парень упрекает ее в глупости: он считает, что с отцом ему было бы гораздо лучше, чем здесь.
Сегодня следы отца потеряны: его семья эмигрировала из Анголы, и найти ее не удается, несмотря на участие в поиске посольства этой страны и нескольких международных организаций.
В 1991 году семья Насенник получила трехкомнатную квартиру на Днепропетровской дороге. Казалось, жизнь наконец подарила им хоть какую-то радость. Но на самом деле это было начало настоящих мучений.
Лидия Николаевна показывает мне гору бумаг: ее жалобы в милицию, прокуратуру, печатные органы, международные организации, здесь же две публикации наших коллег из газет «Слово» и «Одесский вестник». И все это - об обыкновенном расизме, который окружает несчастную семью и ни в чем не повинных детей с самого первого дня их появления в новом доме.
Взрослые нормальные образованные люди, те самые граждане Страны Советов, которая так гордилась равенством и братством, процветавшими на своих просторах, запрещали играть своим детям с двумя смуглыми малышами. Любой подвыпивший дяденька мог схватить одного из братьев за ухо и заявить с полным сознанием собственной непогрешимости: «Это еще что за явление? Таких убивать надо!». В семилетнем возрасте старшего подобные ублюдочные борцы за «чистоту крови» затянули в квартиру на четвертом этаже и избили палками.
Но истинный ад начался, когда у «борцов» подросла молодая смена. Изощренные издевательства подростков не шли ни в какое сравнение с усилиями взрослых по искоренению «черного отродья».
В моих руках письма из милиции: некий Дмитрий рисовал похабные рисунки на стенах, колотил в дверь и грязно ругался, некий Владимир бросал крыс в окна квартиры и избил старшего из братьев, некий Виталий постоянно бил стекла, сломал ключицу все тому же старшему, а когда перелом сросся, повторно сломал ее, некий Юрий ворвался к Насенникам с осколком бутылки и угрожал всех перерезать, ударил бабушку – хорошо, что сосед успел вмешаться и ситуация не окончилась трагически… Этих писем множество. И написаны они с целью проинформировать потерпевших о принятых мерах.
Знаете, какие меры принимает милиция к подобным нарушителям правопорядка? «Проведена предупредительная профилактическая беседа». То есть пожурили, поговорили и отправили творить беззаконие дальше.
Поражает ответ, полученный в 1996 году из Суворовской прокуратуры на жалобу Лидии Николаевны о расовых преследованиях: «Прокуратура охраной общественного порядка не занимается. Прокурор Суворовского района Одессы, советник юстиции Е.А.Архипов».
Ничего удивительного, что при попустительстве правоохранителей несчастная семья жила как на вулкане. Дети боялись выходить на улицу, старались пробежать через двор с низко опущенными головами, не имели друзей. Это не могло не отразиться на их психическом и нравственном становлении. И хоть школьные годы братья провели в интернатах, избавиться от своих комплексов они так и не смогли. Слишком незаживающими и болезненными оказались моральные и физические травмы, полученные ими в детстве от соседей-расистов.
Многострадальная дверь квартиры Насенников также несет на себе следы бесконечных издевательств: ее несколько раз вышибали, поджигали, мазали дерьмом, изрисовывали оскорбительными гадостями. С помощью Суворовский райадминистрации ее удалось восстановить, но буквально на второй день после ремонта в дверь снова ломились и пытались разнести ее в щепки.
Особенно усердствовал подросток Игорь Ш., живший на девятом этаже в подъезде Лидии Николаевны. Его непонятная ненависть к смуглым малолетним соседям выливалась в постоянное хамство, угрозы отомстить неизвестно за что, призывы искоренить «черных». А несчастной двери так досталось от Игоря, что его отец был вынужден серьезно ремонтировать ее после выходок сына. Родители Игоря, по словам Лидии Николаевны, приятные люди, принесли тогда свои извинения и пообещали, что подобное никогда не повторится.
И вправду, Игорь Ш. поутих. Оказывается, «предупредительная профилактическая работа» в домашних условиях намного эффективнее милицейской.
ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ
Игорь Ш. вырос, окончил вуз, нашел престижную работу, женился. У молодой четы, поселившейся в квартире с родителями Игоря, родилась дочь.
Лидия Николаевна подчеркивает, что Игорь «даже здоровался с ней», никаких неприязненных моментов в их отношениях не возникало. Да и остальные хулиганы, третировавшие ее внуков, повзрослев, стали больше интересоваться проблемами обустройства собственной жизни, чем соседством со смуглыми братьями.
Беда началась с момента, когда Лидия Николаевна, с трудом поместившись в лифте на своих костылях, уехала, не заметив Игоря. Казалось бы, ничего страшного: пожилая женщина-инвалид имеет полное право самостоятельно пользоваться лифтом и никого не брать в попутчики. Через пару минут кабина все равно опустилась бы на первый этаж. Но Игорь пришел в бешенство: он тарабанил в дверь лифта и, пока он поднимался, оскорблял Лидию Николаевну. Реакция молодого человека была явно не адекватной ситуации.
На второй день Лидия Николаевна с соседями сидела на скамейке перед домом. Проходивший мимо нетрезвый Игорь остановился.
- Чего смотришь? – грубо спросил он.
- Идите своей дорогой, - посоветовала одна из соседок.
Игорь облил ее нецензурной бранью, ударил по лицу и руке.
За женщин вступился сосед, бывший военный. Игорь вцепился в него и повалил на землю. Началась самая настоящая драка до крови, пожилой и молодой мужчина катались в пыли по земле. Лидия Николаевна закричала… Вызванный наряд милиции задержал Игоря. Но выпустили его в тот же день.
Назавтра, увидев Лидию Николаевну на знакомой скамейке, Игорь бросил в нее булыжник, грязно обругав матом.
- Ведьма, молись, тебе конец! – хрипло орал он ей в окно чуть позже. Опасаясь за свою жизнь и жизни своих близких, Лидия Николаевна опять была вынуждена вызвать милицию.
В присутствии правоохранителей она спросила:
- Зачем ты преследуешь меня? Что я тебе сделала?
- У нее живут негр и араб, их надо убивать. У меня ребенок. Я не хочу, чтобы дочь видела «черное мясо»…
Его опять забрали. И опять выпустили.
А через несколько дней, встретив Лидию Николаевну во дворе, Игорь Ш. ударил ее в правый глаз пластмассовой бутылкой, наполненной до краев водой. Ирина, увидев в окно, как негодяй избивает мать, позвала на помощь.
- Тебе то же будет, - хладнокровно заявил ей Игорь.
- Не смей обижать бабушку, имей дело со мной, - потребовал выскочивший на крики старший внук Лидии Николаевны.
- «Черное мясо», - оскорблял его доморощенный расист.
И опять была вызвана милиция, скорая помощь. Залитую кровью Лидию Николаевну отвезли в больницу, а ее обидчика – в райотдел.
И что бы вы думали? Игоря опять отпустили. Как рассказывают соседи, под расписку пришедшей за ним мамы.
Сегодня Лидия Николаевна все еще не может оправиться от побоев. Гематома вроде прошла, но ее мучают головные боли, пострадавший глаз почти не видит. Не оправившись от психической травмы, она перестала выходить на улицу, хотя в жару при ее больном сердце просто необходимо как можно больше находиться на свежем воздухе.
Я неоднократно побывала во дворе их дома, беседовала с людьми старшего возраста, молодежью. И хоть на меня могут обидеться соседи Лидии Николаевны, пришла к выводу, что в страданиях семьи Насенник во многом виноваты и те, кто с самого начала не пресек расистские выпады оголтелых сторонников «чистоты расовых отношений». Наблюдали, охали, шептались за спиной.
Даже сегодня многие из этих людей не постеснялись задать мне многозначительный вопрос:
- А вы знаете, КАК появились на свет эти «черные» мальчики?
Я отвечала:
- Знаю. Так же как и мы с вами, даже из одного и того же места.
Не трудно представить, как эти же пожилые люди полтора десятка лет назад обсуждали сей животрепещущий вопрос в присутствии своих детей, невольно настраивая их против ни в чем не повинных мальчишек, которые, раз уж родились, должны были бы быть счастливыми вне зависимости от цвета своей кожи. А глупые дети, наслушавшись взрослых сплетен, по-своему решали вопрос «расовой сегрегации», лишая маленьких братьев детства, радости, уверенности в завтрашнем дне.
Сегодня они все соглашаются со мной, что это не по-человечески, что стыдно вспоминать прошлое, что чернокожие ребята – хорошие пацаны, которых никто обижать не собирается.
- А как же Игорь?
- А от него лучше держаться подальше, - считают ребята. – Он как выпьет, становится зверем. Мы стараемся с ним не общаться, потому что всякое может быть. Однажды он ни за что до крови избил водителя автобуса, когда ехал на работу. Это все знают. Он не расист, он дурак.
К сожалению, с Игорем Ш. мне поговорить не довелось. Я несколько раз поднималась в квартиру на девятом этаже, упорно звонила. Но то ли хозяев действительно не было дома, то ли, узнав о любопытствующей журналистке, они специально не открывали двери – взглянуть в глаза человека с высшим образованием, отца, мужа и сына из приличной семьи, способного хладнокровно истязать старушку на костылях, я так и не смогла.
- Вот и хорошо, - сказал мне один из пожилых соседей. – Он опасен. Мог избить вас ни за что или выбросить с девятого этажа.
Я посмеялась, но в душе содрогнулась: в самом деле, что с него возьмешь, с такого?
Общалась я и с правоохранителями Суворовского района. И в районном отделении милиции, и в опорном пункте, который, кстати, находится в сотне метров от дома Лидии Николаевны, об этой ситуации знают все. Сочувствуют, жалеют мальчиков, бабушку. Главного защитника семьи участкового Александра Киранова повидать не довелось – в эти дни он как раз находится в отпуске.
Но как рассказал мне один из его коллег, участковый Киранов, пожалуй, больше всех участников разворачивающейся на наших глазах драмы хотел бы изолировать Игоря Ш. во избежание фатальных последствий его откровенно скотского поведения. Увы, милиция сегодня несмотря на неоднократные задержания не имеет права засадить агрессивного подонка в кутузку. Вопрос о его наказании решает судья.
И вот здесь внимание! Действия Игоря Ш. судьи трактуют исключительно как мелкое хулиганство, которое подпадает под юрисдикцию статьи 296 УК Украины с возможностью весьма нестрого спросить за содеянное. Почему, на каком основании, если главный мотив его поведения - расовая неприязнь и умышленное разжигание расовой ненависти, унижение граждан Украины по расовому и национальному признаку?
Когда я спросила об этом моего собеседника в милиции, он ответил, что в Уголовном кодексе Украины не существует специальной статьи по этому поводу. Даже пригласил свою коллегу со специальным юридическим образованием, которая подтвердила:
- Нет такой статьи и наказать за разжигание национальной розни в Украине никого невозможно. Это вам не Советский Союз.
Я не поленилась заглянуть в Уголовный кодекс и спешу сообщить моим новым знакомым из Суворовского РОВД, что статья такая есть, ее номер 161: «Нарушение равноправия граждан в зависимости от их расовой, национальной принадлежности или отношения к религии», и она по полной программе выдает тем, кто пытается в нашей стране ущемлять кого бы то ни было по цвету кожи, расовым признакам, политическим и другим убеждениям.
И опять я вынуждена задать риторические вопросы: почему она не работает? Почему расистам не дают по рукам сразу? Почему мы дожили до появления отечественных идиотов-скинхедов, которые заставляют сегодня африканцев и азиатов, проживающих в нашей стране и в нашем городе, бояться в одиночку выходить на улицу? Расизм – болезнь заразная. Лечить ее нужно оперативно и безжалостно.
… Когда я выходила из арки дома Лидии Николаевны, пребывая в весьма мрачном и неудовлетворенном настроении из-за полной нерешенности проблемы, которую она подняла в своем письме, мой взгляд опять уперся в свастику, небрежно нарисованную на заборе. В этот раз знак-паук показался мне зловещим и говорящим в контексте всех собранных фактов весьма о многом.
Я решила сфотографировать его для использования в публикации.
- Нравится? – раздался мальчишеский голос за спиной.
- Что же здесь может понравиться?
- А мне нравится. Очень. Даешь «Майн кампф»!!!
И юркий симпатичный парнишка нахально влез в кадр под объектив моего фотоаппарата.
Так я его и запечатлела.