Фактор Фа. Доброе утро, озорники. Дискотека - 7

               
                И  ДРУГИЕ  ТАНЦЫ.

Вихров Юра танцевал с Лидой первый раз. Когда Фа-Фа  отчалил с Юлей в сторону, Юрий почувствовал себя неловко с незнакомой девочкой. О чём с ней говорить он не знал, и не решался. Они, молча, двигались в ритме музыки, боясь проронить слово, и наступить друг другу на ногу. 

Смелее оказалась девочка. 
– Юра, как твоя фамилия?      
- Вихров, – ответил Юрий. 
- Я думала, вы братья с Юркой. Ой, что я говорю, братья не могут быть тёзками. Вы, чем-то похожи. Правда, как братья, ты старший, он – младший.  Юра у тебя на шее  комар.            

– Спасибо, -  Вихров плечом согнал комара.
Он, как минёр, очень осторожно, повёл руку по её спине вверх, сквозь тонкую кофточку, остановился на двух маленьких пуговках. Просвет между ними стал минимальный. Он разглядывал её ухо и маленькую серёжку, похожую на жемчужную капельку. Юра делал ритмичные движения шеей, как и положено в этом танце, наклоняя голову то вправо, то влево.

Его глаза невольно заглянули вниз, туда внутрь, в кофточку, и увидел бюстгальтер девочки. Своими руками он быстрее понял, что девочка в бюстгальтере, чем глазами. Глаза выдавали запоздалую информацию. Он их закрыл, стал просто переминаться с ноги на ногу, и всё равно это было похоже, что они танцуют. Так танцевали все, по-другому, ещё не умели.
   
- Юра, сколько, тебе лет?      
- Четырнадцать, - прозвучал еле слышный ответ.   
- Как, ты считаешь, в четырнадцать лет бывает любовь?  В книжках, какую не возьми, всё пишут, что влюблённым двадцать, а то, и больше, под тридцать.       – В каких книжках?
- Во всех, словно до двадцати лет человек не может влюбиться.
– Лида! У тебя это чувство уже есть к кому-нибудь? К кому?  Я никого в лагере не знаю.      

– Дай слово, что не будешь смеяться.    
– Честное слово. Над любовью смеяться нельзя, – ответил юноша. 
– Я сама в любви не всё понимаю. Когда я вижу кого-нибудь из мальчиков, то один мне, я говорю, например, безразличен, никаких эмоций. Другой, тоже например, начинаю его сравнивать с кем-нибудь, и вдруг замечаю, есть что-то такое, не знаю что, но мне иногда кажется, повторяю иногда, хочется на него всё время  смотреть, находиться рядом с ним. Не со всеми, конечно, ты не подумай, с некоторыми.    

– Так, так, продолжай.    
– Вот, ты уже и смеёшься. Обещал же.    
– Лида, поверь, я не смеюсь.   
– Все мальчики, вроде ничего, есть и симпатичные, а в душе разные, они смеются всё время…    
- Так, это здорово, хорошо. Весёлый человек, значит.   
- С таким весёлым невозможно ни о чём серьёзном поговорить. Они говорят всякие глупости, и сами над ними смеются. Я не знаю, смеяться мне вместе с ними над  этими глупостями, подумает, что я как и он пусто смешка. Если не буду смеяться, подумает, что я тупая, до меня не доходит. С тобой можно говорить о серьёзном?   
- Конечно, можно, но на следующем танце. Договорились?
       
Юра несколько раз не давал никому разбивать их пару, танцевал с Лидой, и она всё говорила и говорила, а он всё думал, про себя. 
«Что за девчонки? Не понять. Всё болтают, как только язык не устаёт? Лепит всякую ерунду, что-то про Багрицкого говорила, а кто такой этот Эдик, так и не сказала, с какого он отряда? Святую из себя корчит, а у самой бюстгальтер виден, и не смутилась, когда я туда в упор смотрел. Кто этих девчонок знает, сами друг дружку не понимают».
Юра стал вникать в то, о чём говорила Лида.
      
– Я люблю мечтать, смотреть в ночное небо, а ты, любишь?   
- Что я? 
- Любишь мечтать?   
- Кого? – не задумываясь, спросил Юра.   
– Ты спишь? Проснись. Ты, такой же, как и все мальчишки.      
– Я же мальчишка.    

– Как только, скажешь слово «любовь», так все мальчишки. Сразу «кого»? А можно любить: мечтать, летать, петь. Я люблю мечтать о будущем. Что там вдалеке? На островах? В небе, на звёздах? Почему такая Луна серьёзная? 

- Я, тоже люблю мечтать, читать, гулять, что я ещё люблю? Сразу и не вспомнишь. Во! Люблю вкусно поесть, танцевать, я всё люблю. Анекдоты люблю. 
Они заулыбались. Юре понравились на её щеках ямочки и улыбка. 

– Это все любят, не ты один, - и вдруг сама прикоснулась грудью к Юрию.   
Ему было это приятно. Юра закрыл глаза. Он автоматически водил девочку, делая шикарные повороты с наклонами и касаниями; умело избегал столкновения с другими танцующими парами. Как ему это удавалось с закрытыми глазами, ему не понять самому.   

«Телепатия, наверно» - думал он.      
Телепатия не причём. Лида кружилась с ним в танце с открытыми глазами, и это она, умело уводила своего партнёра от столкновений. 

«Как приятно танцевать с Лидой, слушать её голос, чувствовать её дыхание, её прикосновение груди, иногда бёдер»      

  Он открыл глаза, чтобы ещё раз посмотреть в упор на пирамидки, на пёструю в цветочек кофточку, а расцветку он счёл сельповской, но его в данный момент, интересовало внутреннее содержание. Следующий танец был быстрый под песню итальянского тенора.

На площадке прозвучал гул одобрения, некоторые мальчики свистели.  Этот танец был не парный, он так ... коллективный. Все встали по кругу, и давай, кто во, что горазд. Больше всего всех удовлетворял твист, девочки более сдержано, а мальчики теряли над собой контроль, без всякого на то разрешения.   

  Вихров обратил внимание, Юрка – сын начальника, прилично твистует, но лучше всех получалось у Голубкина из второго отряда. Все остальные дёргались, как нервнобольные. Смешнее всех был Буратино, но смеяться над ним, никто не смел. Он танцевал в дальнем углу перед Мальвиной. Вот она смеялась. Рядом на трибуне сидели Дёмин и Кешка Перов. Валерий и Иннокентий, вообще не танцевали, так объяснил Юре Петька Ермаков. Смешно было смотреть на Арамчика. Он, что не танцевал, то у него получалась на половину лезгинка. Валерка Голубкин у девочек был нарасхват. 

Другие ребята имели возможность посидеть, отдохнуть, поболтать в своей компании. Валерка Голубкин, даже взмок от танцев.  Олег танцевал с какой-то девочкой, Вихров ещё не знал её. Столицын менял девочек каждый танец. Танцевал и с Веркой, и с Танькой. Юра это заметил, но чаще всего он разбивал пару, отбивал у него Лиду и Юлю.   

  Стало темно, но свет ещё не включили. Девочки специально приглашали танцевать то Володю - вожатого, то Костика, думая, что, только они могут включить прожектора.
  Весь «смак» дискотеки заключался в потёмках, это понимали и сами девочки, не говоря уже про мальчишек. Рядом с мальчишеской компанией забелел халат Светланы Александровны. Подошёл и Василий Аркадьевич. Он по-джентльменски, корректно спросил ребят: «Как дискотека?»    
 
- Музыка! Во!!! Всё время бы так! – закричали ребята, почти разом.    
– Отлично, отдыхайте, ребята, – и повернулся к Светлане Александровне.      
– Хочу пригласить вас на танец-вальс, но я не в форме, вернее, в другой - в спортивной. В ней вальс не танцуют, даже такие быстрые, пойду переоденусь. Вы не уходите, я скоро вернусь. 
         
– Ах, Василий Аркадьевич, я тоже не в форме, а в халате, – пошутила заместитель начальника лагеря. – Я хочу вас спросить, – это ваша идея на дискотеке одну «иностранщину» гонять? Где вы, её, только достали?   
            
- Помилуйте, Светлана Александровна, - эта «иностранщина» мировая, эстрадная и танцевальная музыка. Этой музыкой наслаждается и восхищается вся планета. Пожалуйста, Клаудио Вилла мировой тенор, еле достал, через одного знакомого. Клаудио Вилла победитель трёх фестивалей итальянской эстрадной песни в Сан-Ремо и Турине

- А где Эдуард Хиль? Мулерман? Его опять разрешили.      
- Вадим Мулерман, ещё будет и Эдита Пьеха.  Светлана Александровна на дискотеке Советская эстрада тоже будет, под занавес. Вот Зыкиной нет, не достал. Она не эстрадная певица.    
– Она не поёт на эстраде и в таборе не поёт?   
- Поёт и на эстраде. Под неё сложно танцевать. Её голос для вокала.    
- Понятно. В том-то и дело, что наша эстрада у нас, вернее, у вас на последнем месте. По вашему мнению, получается, можно танцевать, только под эстрадную музыку? Заполонили всё «иностранщиной», не хватает ещё в лагере американских блюзов и буги-буги.   

– Буги-вуги, - поправил её, стоящий рядом Антон.   
Светлана Александровна повернулась всем корпусом к Белоснежному Антону. 
– Не вижу существенной разницы, – и снова повернулась к начальнику.      
– Где вальс? Где танго? Где фокстрот?   
   
- Светлана Александровна, во всём мире, и у нас каждый четвёртый танец – это танго. Он почитаем во всех странах.   
– Где? Я вижу, только эти дрыгалки, вон у Мальвины всё трясётся.         
– Где? Где? Пойду, посмотрю, – сострил Антон. 

– Нахал великовозрастный, никакого вкуса у современной молодёжи. Вальсы им нужны, чтобы прижиматься. Где полонез?
- Полонез - бальный танец.
- Хорошо, Где краковяк?   
- Светлана Александровна, дорогая, вспомните свою молодость. Нам тоже запрещали фокстроты и любой заграничный танец. Девочкам запрещали капроновые чулки.  Мальчикам - модные во всём мире, «дудочки» и «платформы». За «кис-кис» из комсомола выгоняли, за жевательную резинку судили…
   
- Вот, вот!!! Вся зараза оттуда. Я в свою молодость на танцульки не ходила, а давала по три нормы в смену, стоя на ящике у токарного станка, помогала старшим бить врага.   
- Не всё же время вы стояли у станка?       

- Вам, это не понять, Вы, Василий Аркадьевич были в глубоком тылу совсем маленьким мальчишкой, а мне, как вот им, и я работала в прифронтовом городе. Вот, почему я такая «железобетонная», у меня не было юности, а я добрая, справедливая, я их обормотов всех люблю. Я первый раз в жизни поцеловалась с мальчиком, кода мне было двадцать лет. Петя подойди, опусти воротничок, что это такое, я спрашиваю? Засос по вашему. Сколько тебе лет? Вот, в том-то и дело  Малафеев из себя иностранца корчит; очки итальянские, платок непонятный на шее. Что под ним прячешь? А словечки? Скоро серьгу в ухо вставишь. Докатились. Нечего сказать. Знаете, что он под этими очками прячет?      

- Фингал, – вставил свою остроту Белоснежный.    
- Не удивлюсь. Он «зыркалки» свои бесстыжие прячет. Это я здесь стою, вот он и не целуется. А уйду. Вы, сами Василий Аркадьевич, знаете. Но, я всё равно, всех люблю: и Дёмина, и Перова, и Погорельцеву, и Волоскова, и тебя бесстыдник Малафеев с твоими очками и вашего Юру, всех, всех…   
 
- Больше всех Стеблова Гену, – добавил начальник. 
– Меня забыли.         
– И тебя Антошка.      
– Светлана Александровна, и мы вас все любим, - за всех сказал  Василий   
Аркадьевич.      

– Ой, ой, не смешите, только. Знаю, как вы меня любите. Вы меня все терпите, что меня к вам навязал райком партии.       
– Это, вы зря. Я, тоже член партии. Наша общая задача, обеспечить нашей детворе, хороший отдых…         

- Полюбуйтесь. Только, что говорила. Совсем стыд потеряли, в том углу парочка целуется.    
- Отлично, на то и юность, она всего два-три года, короче детства.       
– Я вас не понимаю, «Юность» не для этого.   
- Постарайтесь, понять, – сказал Василий Аркадьевич и неожиданно для всех поцеловал Светлану Александровну в щёку.         
– Ой!  Что вы делаете? Пойду, прожектора включу.   
Белый халат растаял в темноте. 


                СВИДАНИЕ – ЭТО ЕРУНДА. 

 Фасолин Юра танцевал не хуже старших ребят, и его девочки приглашали наравне, со всеми на белый танец. Он разгорячился, у него горели уши, а губы уже несколько раз прикасались к Юлиной и Лидиной щеке. 

Юра был возбуждён и счастливый. Со стороны площадка походила на муравейник, а ещё больше на плюхающее болото; кто-то прыгал, кто топтался на месте, мальчишки прижимались к девочкам. Пионерское расстояние нигде не соблюдалось. 

Никто не следил за этим, не дёргал, это было главное для всех. Только, Алиса сидела в одиночестве. Юра увидел, как она встала и подошла к его отцу. Девочка что-то говорила, и смотрела в его сторону. 

 «Кляузничает, наверно. Её парни не приглашают. Один я, как дурак, вернее она сама навязалась ко мне на «Лазурное небо». Испортила мне всё настроение, кикимора болотная».   

– Василий Аркадьевич, ваш Юра вёл себя с дамой не, как кавалер, а как грубиян. Он задавал ехидные вопросики, намёки всякие. Глазки жмурил, улыбался натянуто.   
- Это с какой, такой дамой, он поступил не, как кавалер? – спросил Василий  Аркадьевич.               
– Со мной. Он танцевал со мной, не как со всеми: не улыбался, отворачивался. Он танцевал, и думал о чём-то другом, а не обо мне. Когда закончился танец, он, даже не проводил меня до места.    
   
– Да … он поступил, не по-джентльменски, он тебе плохой кавалер. Найди себе другого, не делай трагедию. Он ещё мальчишка, младше тебя. Он многое, что ещё не умеет делать, например ухаживать за девочками, танцует скверно.   
         
– Танцует он, кстати, хорошо, и за девочками ухаживает как надо. Со Смирновой, какой он обходительный, не меняет её на другую, в мою сторону не смотрит.   
   
Василий Аркадьевич заулыбался, ему это было приятно.   
– Будет белый танец, подойди к новенькому.  Его, тоже зовут Юра, пригласи. По-моему он хороший кавалер.   

– Мне нужен ваш Юра, - вспыхнула девочка, -  а не тот. Тот с одной Лидкой танцует. Ваш Юра пригласил меня на свидание в библиотеку, а сам не смотрел в мою сторону, и вообще не подошёл ко мне, так издали, зубы скалил.            

- Рано или поздно, мальчики, обязательно, на тебя обратят внимание. Успокойся, посмотри, сколько мальчиков, выбирай.      
– Вы, меня не поняли, Ваш Юра меня приглашал, а не новенький. Остальные все нахалы. Ваш Юра самый хороший, он ласковый, он милый, он красивый. Не могу же я сама к нему… клее...   - и девочка замолчала.       

– Ты, это сама и скажи, не сейчас, потом как-нибудь.  Я не могу ему приказать с тобой танцевать. Свидание в вашем возрасте – ерунда, у него в голове ветер, и ещё футбол. 


                ПРЕДЛОЖЕНИЕ. 

   Юра Вихров уже несколько раз приглашал на «медленный» Юлю. 
«С хорошей девчонкой всё-таки познакомил меня тёзка. Разбирается, что кому предлагать».

Первоначальная застенчивость и неловкость прошли, и они танцевали, как старые знакомые. Постоянно болтали обо всём: серьёзном, и смешном.   
- Тебе Фа-Фа нравится? - вдруг спросил Юра у Юли.   
- По секрету, он всем нашим девчонкам нравится, – ответила Юля.   
– Тебе лично? 
- Так себе, маленький ещё, глупый, хотя местами умный, танцует прилично, а его дружки сидят, стесняются. С Фа-Фа танцевать интересно, он маленький ещё, стесняется обнять. Ты, совсем другое дело, ты настоящий парень...   
 
Вихров зафиксировал эти слова Юли в памяти. 
 
«Почувствовала, что я уже парень, а не мальчик. Как? Как почувствовала? 
Точно, несколько раз в поворотах, как бы нечаянно, прижался к ней всем телом, и моя нога коснулась её бедра. Если я это запомнил, она тем более. Каждое такое касание даёт о себе знать. На мне тонкие джинсы, а под ними ничего. На ней, тоже тонкая юбочка, которая и не ощущается. Это обоих нас волнует».

Вдруг у Юры, ни с того, ни с чего, закружилась голова.  Какое-то время он начинал, путаться с кем он танцует: с Юлей или с Лидой.
 
«Первый танец был с Лидой, потом опять с ней, а сейчас, значит Юля».   
– Юля, – тихо произнёс Юра.   
Он был готов, если это Лида, то спросит: «Юля, твоя подруга? Ты, с ней дружишь?»    

- Да, – еле слышно, ответила Юля.      
– А с мальчиком каким-нибудь?      
- Нет, только с братом.    
– С братом не считается, – Юра заглянул ей в глаза. 
 Она улыбнулась, – он же мальчик.   
   
Голова перестала кружиться.      
– Я понимаю, что брат мальчик, я имею в виду кого другого. С братом не интересно, по-моему. 
   
Лицо девочки обрело реальное очертание.    
– А как дружить? Лето кончится, и вся дружба боком? С братом навсегда.   
Юля смотрела ему в глаза.    
– С братом, вы всё про себя знаете, а с другом  совсем другое дело, с ним можно поговорить, пригласить на свидание, - язык плохо слушался юношу. 
   
– Вот ещё! Это мальчик должен приглашать на свидание, а не наоборот.      
– Если, ты дружишь со своим братом, выходит, тебя ещё не приглашали в кино на  последний ряд, погулять на свидание. Я ничего не имею против брата, я только предлагаю тебе ещё дружить с другим братом, например …  – снова сильно закружилась голова.   

Юра стал вспоминать, что он говорил. Всё напрочь, вылетело из головы. Он вспоминал, улыбался, глядя в широко открытые глаза Юли.      
- С кем? Услышал он её вопрос? 
- А…а! С братом моего брата, – вспомнил он.   

- Ты, по-русски можешь?   
- Учусь.   
– Ты, что татарин? Что у тебя с глазами? Зрачки странные, то маленькие, то огромные. Что с тобой?    
- Я русский… - и в голове у Юры, снова всё поплыло, лицо девочки раздвоилось.    
 
- Русский, а говоришь не понятно как?      
- Честно, я русский, - шатаясь, и долго всматриваясь в лицо девочки, ответил юноша.   
– Честно? Доказать сможешь? Что у тебя с глазами?    

Юра смутился.      
«Не пойму, что за разговор пошёл? Что у меня с головой? Чем ей не понравились мои глаза. Я не пил ничего. Что она говорит? Какой у неё странный голос? Это не Юля. Что она говорит не пойму?»   
 
- Сразу, видно новенький. Это Веркины штучки. «Опять Верка. Причём тут Верка?». – Что Верка? -  спросил Вихров.
– Что дёргаешься? Это её штучки.  Проверочки всякие. 
- Какие проверки, какая Верка?  - идиотски, спросил Юра.    
 
– Руку убери, музыка кончилась. Это надолго, пошли пластинку менять.  Тебе итальянская музыка как? - наконец мысли у Юры соединились в одну.   
- Ничего. А тебе как?   

Голова просветлела.      
- И мне как. 
– Как,  как?   
- Что, мы с тобой расскакались, - засмеялась Юля, – идём, посидим. Ты качаешься, как пьяный. Ты пил? У тебя шальные глаза.
- Ни капли, у меня всё под контролем.   
- Юра, что с тобой?   
- Не знаю. Всё нормально, я трезвый, Юля. Что, ты меня до этого спрашивала?  Кто, тебе ещё нравится? 
 
Юля пожала плечами. - Юра, на нас смотрят. Твой тёзка голову на бок свернул. Кому он подмигивает? Тебе? Куда, ты смотришь? На девочку нельзя так смотреть.  Вон он. Справа.       

Они отошли к трибуне, сели на последнюю скамейку.      
- Фа-Фа все ещё смотрит, подмигивает, совсем дурачок. Что ты, с ним связался?   

Юрий удивлённо, не видя ничего, посмотрел вокруг.  - Где он? Он сам к нам прибился. У него отец хороший.   
- У нас половина девчонок в него влюбилась, да ещё в Суворика в четвёртом отряде…

Заиграла музыка, но площадка оставалась пустой. Пела Людмила Сенчина, потом Эдита Пьеха. Всё время, пока играла советская музыка, Юра и Юля беседовали на последней скамеечке. 

- Моя подружка Лида, с ума сходит по этому Фасолину. Всё время танцует с ним и со мной. Лидка в рот ему смотрит. Того и смотри, на нём повиснет. Уши у него красные, значит целовался, у мальчишек всегда так. Проверено. 

- Да? Даёт дрозда, малый, - и Юрий резко повернулся к площадке, - где, почему я его не вижу?          
- Лида, знаешь, как расстроилась, когда ты подшутил над ним. Зачем, ты это сделал?   

- Да, просто так, он пацан ещё.    
- Всем интересно было, особенно Верке, а Лидка вся не своя.      
- Что, ты говорила про Верку? Про её штучки, проверочки.   
- У нас все мальчишки это знают - и Юля засмеялась.      
- Я не знаю, я новенький, - заинтересовался Вихров.    
- Я всё поняла, ты тоже тогда что-то пытался вроде проверочки мне устроить, не вышло. Так?    
- Это когда?   
   
- На счёт брата. С братом, мол нельзя, с чужим братом можно.      
- Это, я так, трепался. Надо что-то говорить, не молчком же песок трамбовать. Что за Веркины приколы?   

- На счёт татарина?   
- Ну, да, - кивнул головой Юра. 
- Может, ты еврей? 
- Нет, русский.   
- Идём в кусты, докажешь.
Девочка поцеловала его в щеку.    
Юра давно всё понял, все эти пошлые приколы (Фа-Фа за баней говорил), но сейчас он притворялся. Он сел спиной к свету, чтобы скрыть свой конфуз.

-Я готов, как Гагарин и Титов. Когда? Сейчас?  Юля округлила глаза, - дурак, совсем?! Ты пьяный, посмотри на себя.         
- Я трезвый, это с головой что-то.   
- Потом, и не здесь... за территорией. 
 
Юра вспомнил слова тёзки «соглашайся», - ладно, после отбоя. Где?      
- Знаешь, где старшие в карты играют? Вот туда и приходи, а сейчас разбежались……

  Через минуту голова снова просветлела.   
-  Если сейчас будет быстрый, пойду танцевать».      
В динамике щёлкнуло, зашипело. Костик побежал в радио-узел. В перерыве к Вихрову подошёл Столицын.      

- Чего на задней парте, как двоечник?
- Отдыхаю, запарился.      
- Подозрительно, один и вдалеке. Хочешь, так сиди. Юр, у меня предложение. Твой тёзка с такой классной девчонкой меня познакомил. Точнее с двумя, с третьей я сам познакомился.

- Первые две, ты с ними танцевал, по-моему, ты с ними знаком. Слушай Юрка, у меня что-то с головой творится. Как пьяный. Голова кругом идёт, я ничего не пил. Танцую, как во сне.  Язык всякую ахинею несёт, сейчас в глазах кружочки, квадратики, чёртиков не хватает.   
    
Олег потряс головой, как лошадь. Юра проделать со своей головой такое не мог.   
- Короче, -  Олег присел рядом, - кто-то из них меня на свиданье пригласила, ждёт после отбоя…      

«А меня сейчас» - подумал Юра.   
- То ли та, с которой ты, только что был или та - Лида. Заболтали они меня. Такую антимонию развели: про космос, про любовь и дружбу, в конце сама напросилась. Убей, не помню кто? Светка или Юлька?      
- Какая Светка?   
- Тьфу, чёрт, совсем  заговорился  -  Лидка или Юлька.  Ты, как на это смотришь? Юр, чего рот открыл?   
- Шуми, потише. Я рот открыл по другому поводу. Я чего такой пришибленный…
- И чего?    

- Так меня Юля пригласила к бочке. Врубился?    
- Конечно. Значит, меня пригласила Лида, или Юля пригласила тебя, или обоих сразу? Здорово! Бл...кий лагерь. Пойдёшь? - предложил Олег.
- Пошли вдвоём.   
- Я принял это приглашение. 
- А я жду, не дождусь. Потребность появилась. 
 
- Я и забыл, тебе уже и дышать тяжело.   
- Хватит тебе, на Антона становишься похожим.   
- Не равняй меня с этим кретином.   
- Какой обидчивый! После отбоя к тебе в палату загляну. В голове чёрт знает, что творится, - жаловался Олег другу. 

- Сиди, я пойду ещё подёргаюсь. Я, как электромонтёр, танцую с большим напряжением.   
- Я тоже.               

                ДЕРЖИ  КАРМАН  ШИРЕ. 

 Заиграло что-то непонятное, но медленное. Среди многочисленных танцующих пар, была ещё одна, не привлекающая к себе никакого внимания. Мальчик танцевал с девочкой. Как, и все они танцевали на очень близком расстоянии, можно сказать, впритирку.    

- Алёша, где твои знаменитые, итальянские очки?      
- Я и без них спотыкаюсь. Темно. Кстати, спасибо ещё раз. 
- Спасибо в карман не положишь, и не засунешь.      
- А ты, что хочешь взамен? Чтобы я положил или засунул?   
      
- Лёшенька, ты мысли на лету ловишь.   
-  Пардон, такой  родился.   
- А травма прошла?   
- Прошла, - со вздохом, ответил паренёк, - как ветром сдуло. Могу показать.   
- Я рада за тебя. Как тебя, так угораздило?    

- Хочешь знать?    
- Хочу.   
- Держи карман шире.   
- Не скажешь?   
- Вера, я выражаюсь в прямом смысле, а как вляпался в эту историю, тебе не интересно будет.   

- Я знаю твою историю, представь себе. Ты, мне давно нравишься, с той смены, потому, что ты стремишься стать взрослым. Вон, ты уже какой. Везде бицепсы, выросли. Я же видела. Я знаю. 

-Колись, откуда знаешь? На той неделе видела?   
-Видела. Да, на той неделе. Не бойся, никому не скажу. Давно хотела, спросить, в какой класс перешёл? В восьмой? В девятый?      
- Ну, в восьмой. 
- Я так и думала. Тебя, ещё с Танькой в тот день застукали.      
- Ничего и не застукали. 
- В засос кто с ней целовался?    
- А … а! Целовался? Это не считается. Никто же и не видел. Почему мне должно быть стыдно?    
                ...

  Вокруг все танцевали, были заняты сами собой. Зрителей не было, кроме двух: Вальки и Мишки. Они смотрели на всех и болтали меж собой, и даже они не видели эту пару….      
               
- Предупреждаю сразу, целоваться, здесь с тобой не собираюсь, и так будут смеяться, что я тут с тобой тихарю. Только, я на всех кладу.   
- Молодец, и я такая же. Лёш, давай смотаемся на пару минут, где  потемней.            
- Тебя пасут.   
- Я их сама пасу. Владимир за Буратино ходит. Всё равно он с Мальвиной состыкуется. Светлана Таньку пасёт. Кстати, Светланы нет, и Таньки нет. Юлька о Фа-Фа трётся. 

Василий Аркадьевич глаз не сводит с сына и не хрена не видит, а сынок-сосунок сосётся с девчонкой у отца под носом. На следующий год Фа-Фа будет девочек парить на диване в кабинете отца. Идём, никому дела до нас нет.



                ШУМ  СРЕДИ  ТИШИНЫ. 

 На следующий танец на площадке стало одной парой меньше. Никто не заметил. Две тени промелькнули в аллее, которая вела к столовой.

- Хорошие кусты, - прошептала девочка.       
- Здесь всё видно, идём дальше.   
- К бане? Да ну, далеко. Стой, там кто-то есть. Моё место забили, места им мало. Наверно Танька. У нас уговор, не мешать друг другу. Идём обратно.    
Две тени промелькнули в другом направлении. 

- Лёша, как думаешь, ваша палата на ключ закрыта?    
- Конечно, ключ у Костика, он в клубе.   
- Тогда к нам, по-тихому.         

 Вокруг было тихо, не считая музыки, которая доносилась с баскетбольной площадки. Костик, опять завёл «импортное».   
 Ключ торчал в дверях. Поворот, щелчок и дверь сама открылась без скрипа. Алексей проследовал вслед за Верой в тёмную спальню для девочек.

- Сюда, не бойся, нет никого. Вот моя кровать.            
- Слушай, как здесь темно.
- Читать собрался? 
- Всё же. Я тебя не вижу.    
- Не обязательно.       

 Мальчик стоял, пытался привыкнуть к темноте.   
- Вера, поверь, сосаться не охота. И это не надо.   
- Дурачок, время идёт.   
- Не вижу, темно. 
- Ты, привык к своим, чёрным очкам, вот и не видишь. Извини, Лёшик, мне тоже не видно.  Как здорово.   ... 

 На веранде раздался шум, который заставил их замереть. Они висели на волоске над пропастью. Кто-то прошёлся по веранде, порылся в куче обуви. Затем, наступила томительная тишина, - дверь приоткрылась, просунулась голова.   
- Кто здесь? 

 Лёшке казалось, что сейчас наступит «конец всему свету». Потом дверь тихо закрылась. Раздался щелчок от поворота ключа. Они боялись дышать. В тишине с веранды раздался голос: «Идём, никого». С испугу, они не поняли, чей это голос.    

- Давай по-тихому, через окно - танцевать.      
- Кто там за стенкой? Вроде нас. Кто нас закрыл? Интересно. Давай завтра ещё, мне понравилось.

Через три минуты на дискотеке было уже на одну пару больше, чем пятнадцать минут назад. Никто этого не заметил. Им так казалось. 



                ДУРИЛКА.
 
 Вихров зашёл за клуб, шёл в северном направлении в лес. Здесь в этой дремучей части лагеря, находился самый отдалённый туалет. Он шёл в чёрной тени, ничего не видя под ногами. 
 Вот и полянка, на середине сортир, левая сторона которого освещена. Через плотную листву деревьев проникал свет от прожектора с дискотеки. Кеша, его фамилию Юра забыл, и Корнев, специально залезли на столб, и развернули прожектор в сторону в лес, чтобы на площадке оставалось меньше света. Этот прожектор и светил сквозь кусты и стволы деревьев, как через дуршлаг, освещая зелёное строение.   

Ещё издали Вихров заметил в чёрном проёме двери оранжевую точку огонька от папиросы или сигареты, кто-то курил в правой половине.  Юрий решил выждать, пока тот накурится и выйдет.
Он стоял на выступающих из земли корнях огромной ели, похожих на гигантских, сказочных змей. Огонёк мигнул ещё раз, и погас. 

«Значит скоро» соображал Юрий. Ждать долго не пришлось. Из туалета вышел Волосков. Юра пошёл ему навстречу. 

- О! Привет, бумага есть? Можно рубль, только не рваный и не мелочью, - сострил Вихров.   
- Нету, -  рассеянно ответил Денис.    
- Ай, ай, выручай.   

Денис достал из брюк фонарик и бумажный пакет. От пакета оторвал половину, протянул Юре.   
- У тебя фонарик? Одолжи, чтобы не провалиться. Что в пакете?   
- Так, ничего.    

- Дай посмотреть, не жмотничай.    
- Здесь нельзя смотреть.   
- Парнуха?   
- Не совсем.    
- Не будь скупердяем.   
- Здесь голая девчонка и пацан.   
   
- Ну, дай. Мне всё равно кто, быстрее, только мне срочно, уже некогда.    
- Через полчаса отдашь. Это не моё. Надо возвращать.   
- Кому? Я сам и верну.   
- Буратине.   

- Кому? Буратине? Хорошо, тебе верну, сам ему отдавай. Ну, у тебя и знакомства. Верну, не дрейфь. И фонарик его?   
- Фонарик Фасолина.   
– Давай

Юра положил пачку фотокарточек в карман. Фонарик держал в руке. Зашёл в сортир. Денис прямым ходом пошёл на дискотеку. Юрий ничего не хотел - это так, для маскировки,  торопил события. Он включил фонарик, стал смотреть фотки. 
 
«Так, и есть - это те самые фотокарточки, что ему показывал тёзка. Эх, тёзка, тёзка, обманщик из тебя вырастит. С малолетства дурачишь всем голову. А этот обалдуй, и клюнул. Впрочем, и я такой же обалдуй». 
Он вышел из уборной и пошёл на свет прожектора, и звук дискотеки. 


                ТРИ ЧЕМПИОНА  -  ТРИ ТАЙНЫ. 

Вихров вернулся на баскетбольную площадку. Почти все танцевали. Он подошёл к скамейке. На скамейке-качалке сидели зрители: Валька и Мишка из отряда Олега.    

- Что, хлопцы, не танцуете?      
- Мы не умеем.   
- Так учиться надо. Фасолин, смотрите, танцует и не плохо, и вы давайте. 

- Нас скоро спать погонят. 
- Тебя Миша зовут? 
- Да.   
- А, вспомнил, ты чемпион? Ты играешь, только на турнирах, просто ракеткой иногда балуешься? 
 
- По всякому, - ответил Французов.      
- Давай завтра ещё с тобой без счёта, и с переходом, я с Олегом, ты - с кем хочешь, - предложил Юра чемпиону.      
- Вы нас сделаете, давайте я один, вас двое, согласен?    

- Нашёл дураков, бери себе этого, парень, что надо. Как тебя?   
- Валька,  - смущённо ответил Суворов.
-Ха! Как девчонка.    
 Мальчик промолчал.   

- Он, кстати, тоже чемпион, - сказал Миша, и с оценивающим взглядом посмотрел, сверху вниз на старшего новенького из первого отряда.    
- Сколько же у вас здесь чемпионов? Уже двое. По городкам? - сострил Юра, но эта острота предназначалась, только для старших, а их не было рядом. Эти малыши, даже не поняли  юмора.      

- Он чемпион лагеря среди ребят по самбо, а по городкам - Фасолин.
      
«Маленькие, а юморят. Так и думал - Фасолин мастер рюхи кидать. Сам видел».   
- Третий чемпион?! Фа-Фа, что ли?   
- Нее, - пропел Суворов - Фасолин старший.   

- У него ещё и брат здесь? Ну, Фасолин!   
- У него нет брата, нам его одного хватает, - теперь Юрия пристально разглядывал юный чемпион по самбо - его отец, начальник лагеря.   
- А Фа-Фа, по какому виду чемпион? Не может быть, чтобы он был простой пионеришка.   
- Он чемпион по выдумкам, фокусам, он первый шустрила, в лагере.
   
«Это точно, шустрила, и не только»  - подумал Вихров. - Часто у вас дискотеки? 
- За полторы смены пятая.   
- Что так слабо?   
- Светлана всё, её никто в лагере не любит, ей лишь бы викторины, конкурсы пионерской и строевой песни, и чтобы никто не бегал, не кричал… - говорили, перебивая друг друга, мальчики.

- Миша, с кем это там Фа-Фа выкоблучивает? 
- С Танькой.   
- С Танькой, говоришь? Эта, которая в бане  …  - и Вихров чудом на полу слове замолчал. 
- Да, да это она в бане … за нами подглядывает.    
- Она Юрке нравится? 
- Что? Терпеть её не может. 
- А чего с ней танцует?    
 
- На время дискотеки, у нас по всему лагерю перемирие, - пояснил самбист.      
- Пацаны, а может она клеевая девчонка? Вот и напрашивается на вас, - опять забылся Вихров, что перед ним ещё дети, почти дети.      
    
-  Да, ну её, и всех прочих и остальных, Они все ябеды и трепачки. Визжат, плюются, скакалочки, бантики, а старшие глаза себе мазюкают, а в волейболе мяч через сетку подать не могут. Мячом в них дашь, и сразу «ой, синяк будет», - разговорился Суворов.   

Миша молчал, закусив губу, он был не согласен с Суворовым. В данный момент он не хотел вступать с ним в спор. За последний час у него сильно изменилось отношение к этой Таньке.   - Миша, за что он так не терпит Таню?
Чемпион по теннису пожал плечами.
- У, у, у, я эту Таньку. 

Суворов покрутил кулаками пред своим носом.    
- Что, ты её у, у? Продолжай, - настаивал Вихров Юра.      
- В порошок стёр бы, - негодовал самбист.
 
Юра про себя: «Да, на эту Таньку глаз положил не один Фа-Фа. Этот парнишка - Валька Суворов, будет покрепче, чем Фа-Фа».      
- Валя, что, ты так на неё такой злой?   

- Я вообще девчонок не терплю. Таньку особенно. Она за территорию, бегает с Веркой. К старшим парням пристаёт, и к нам иногда. 
- Как это?   
- Она озорная, прямо ужас, всё норовит за мальчиками подглядывать, когда мы купались без трусов.      
- Без трусов, зачем купаться?    
- Мы в младшем отряде. Мы трое самые старшие, нам по двенадцать лет, и нам в первую смену приходилось купаться по их правилам. Теперь, мы купаемся в трусах. Ты, вспомни, когда Фа-Фа подъём трубил, кто был в первых рядах?    
   
- Я никого не знаю, там много было девчонок.      
- Знай, Верка, Танька в таких случаях ближе всех. Все смеялись над Юркой.  По правде, смешно было: трусы натягивать или трубить? Я сам смеялся над ним, все смеялись.   

- Это я случайно, один раз, не нарочно. Я не знал, что там была Таня.         
- Верка похлеще Таньки. Ты им представление устроил. Подфартило им, - продолжал Валентин.   
- Она и к тебе приставала?   
- Я с ней, вообще, не разговариваю. Она к другим мальчишкам пристаёт. 
      
Закончился танец, к ним подошёл румяный, запыхавшийся Фасолин - младший.   
- Как, тут у вас? - с ходу бросил Юрка.    
- Тебе до Валерке далеко, - проронил слово Французов.   
- О чём спор, други мои?   

- Да, вот… - Юра - старший наклонился к уху тёзки, и громко сказал: «Валя Суворов поведал, что девочка Таня, с которой ты танцевал, пристаёт к мальчишкам. Шуры-муры»   

Фасолин захлопал глазами, переглянулся с Мишкой, но по выражению его лица, ничего нельзя было понять, чего хочет новенький из старшего отряда.   
Через секунду Фа-Фа сообразил, что всё, что знает он и Мишка, не знает Валька и Вихров, а что знает он и Вихров, не знает никто. Что знает он и Суворов, тоже никто не знает.

Фа-Фа вспомнил записки, и здесь какая-то загадка, и не одна. Все нити ведет к нему. Ему известны все три тайны, и он хозяин положения.   
Мысли в голове Фа-Фа летали с быстротой молнии, и через секунду ответил своему двоюродному другу, - ко мне она не пристаёт, а к тебе? - обратился он к Мишке и состроил такую рожу, что самому стало смешно.   
 
Фа-Фа специально состроил гримасу, чтобы рассмешить Мишку, и он этого добился.   Французов засмеялся, у Фа-Фа оказалась секунда свободного времени продумать над правильным ответом. О тайне между ним и Мишкой, они договорились, про это никому ни слова, ещё перед дискотекой на крыльце клуба.

- Нет, нет, - засмеялся Мишка.   
- А тебе? - уже серьёзно, но с той же полу гримасой, спросил Юрка у Суворова.   
- Чихать я на них хотел.      
- Вот и все проблемы, - разрядил обстановку Фа-Фа.
   
Мишка и Валька не горели желанием болтать с новеньким. 
- Отойдём - хлопнул по плечу тёзку Вихров - дело есть.    
- Только, если на два миллиона.   
- На три потянет. 

               

                НУ И ДЕЛА!  БАРДАК, ЕСЛИ НЕ ХУЖЕ. 

Юры отошли к трибуне на футбольное поле.             
- Ну, как?  - начал младший - девочки ничего? С кем договорился?   
- Что-то многовато вопросов. Ответь, сначала мне.   
Вихров достал пачку фоток.   
- Это твоё?   

Младший захлопал глазами, как американская ЭВМ лампочками.   
- Соображаешь, так лучше ответить? Подуть на тебя для охлаждения? 
 
- Не мешай, дай сообразить, что к чему.    
- Что здесь думать? Это твоё? 
- Как, тебе сказать: моё и не моё.    
- Как прикажешь, тебя понимать?      
- Ты, что мне вожатый? Олег вожатый. Что, ты на меня бочку катишь? Я вам девочек устроил, а ты?    
- Испугался, значит, что-то нелады.  Так, твоё?    
- Ну, моё, - ответил Фасолин, - было моё, - через некоторое время добавил он. Почему это у тебя?       

- Кому, ты эти карточки давал? Старшим из первого?      
Фа-Фа стоял, как нашкодивший котёнок, низко наклонив голову. Он кивнул.   
- За деньги, небось? Фа-фа опять кивнул.      
- И за сколько, ты, даёшь на себя смотреть? Парни знают, что девчонка на фотке - это ты?  - продолжал задавать вопросы Вихров.      

Младший мотнул головой, - нет.   
- Сколько? - повторил вопрос старший.   
- Рубль за час.      
- Не хрена себе! Все сразу, или по одной?   
- Все сразу.    
- Миллионером хочешь стать? А если не отдадут?    

- Отдадут.
- Так, кому давал?   
- На этой недели Перову и Корнееву.   
- Денису давал? 
- Честно, не давал.   
- Кому ещё давал смотреть? Говори, я знаю.   
- Знаешь, чего тогда из себя гестапо строишь? 
- Тебя, партизан, проверяю.   
- Буратине.   
- И Буратино с тобой связался? 

- У меня гибкая система финансовых скидок …. некоторым. Экономическая
заинтересованность. Я ему, дешевле, за трёшку насовсем, это совсем даром. Он наверно, свой бизнес разворачивает.    
- Ты, ещё и рисковый бизнесмен.   

- Да. Риск во всех делах существует.    
- Игорёха и Кешка, точно, вернут?   
- Эти, точно, я их знаю.   
- Юрка, ты знаешь, зачем они берут у тебя эти фотокарточки?      
- Знаю, не дурак. Они их смотрят.   

- И ты, на этом бизнес делаешь?    
- Они мне сами деньги предлагают. Я не дурак, чтобы отказываться. На западе целая индустрия. У меня ещё два комплекта есть.   
- А если узнают, что это не девчонка, а ты? Что будет с твоим бизнесом и тобой? Что тогда?    

Фасолин поднял голову, жалостливо посмотрел старшему другу в глаза, и молчал.    
- Что молчишь? Поморгай лампочками, скажи что-нибудь.
Мальчишка продолжал молчать.  Вдруг Вихров заметил, как у Фасолина ни с того, ни с чего заблестели глаза, его тёзка прослезился.   
 
«Во, приссал, серьёзно испугался».   
 
Юрка хмыкнул носом. Вихров постоял, посмотрел, и ему стало жалко этого пацана, и он засмеялся.    

- Чего смешного? Узнают, мне хана, а ты, смеёшься.    
- Изобьют?   
- Ай, - пацан махнул рукой,  - не до смерти же.    
- Я смеюсь, что ты парень молоток. Мне бы таким изобретательным и пронырой. Я тоже, хочу миллионером стать.   

- Правда? - и один глаз, сразу у младшего просох.   
Фа-Фа улыбнулся.    
- Игорь и Кешка  могли дать Денису?      
- Я им давал с условием - чтобы никому. 
 
- Буратино мог свой бизнес открыть?    
- Не знаю, я в его дела нос не сую, поэтому я и хожу здоровеньким и без синяков. Это уже дело его.         
   
- Фа-Фа, а если тебя за жопу возьмут взрослые? Как не крути, ты там везде, не отвертишься.          

- Меньше всего этого боюсь, мне ничего не будет. Влетит тому, у кого найдут. Это не парнуха. Ну, и что, что я голый? Я просто стою рядом с девочкой, мы там маленькие, в том году.    

- Не ссы, маленький, я пошутил. Фонарик твой?    
- Это тот фонарик, нашего отряда, дежурный. Я Денису дал его, бесплатно.   
- Верю. Забирай.      
- Ну, друган, у тебя и шуточки? Третья за два дня.      
- Это много для тебя, любитель шутить?   
- Достаточно. Я чуть в штаны не наложил. Как думаешь?    
- Думаю, что с четвёртой шутки, ты засранцем станешь, точно.   

- Сам засранец, такие шуточки друзьям не делают. Первый раз простительно, мы ещё не были друзьями. 
- Это когда? 
- У бани, ты меня шантажировал, что всё отцу расскажешь.    
- Ну, друг, извини.    

- Второй раз я обиделся, когда, ты трусы с меня стянул перед девчонками.
- Опять, ты про это. Я и забыл уже. Я тебя прорекламировал. Девчонки, только про тебя и говорят. 
- А мне нужно это? Ты спросил меня? Труби сам голый, ещё перед этой дурой, а я посмотрю, и посмеюсь. Который раз она меня подкалывает этим. Сейчас, если всё раскроется, ничего не поможет. Отец не посмотрит, что в лагере нет горниста, вон радиоузел наладили. Запросто меня из лагеря выкинет.   
   
- Ты, то боишься, то тебя это не трясёт?   
- Батьке не скажем, но проучить тебя надо!    
- Меня??? Да, за что?   
- Да за всё это.      

- Эх, друг, а я тебе девочек, курево, яблоки. Это и есть твоё дело на три миллиона? А я не скажу, что тебе ребята подстроят в твоём отряде, я узнал.      
- Тёмненькую?   
- Нет, не тёмненькую, хуже. 
- Меня-то за что?         
- Да, ни за что, просто так. Я тут, не причём. Это вековая традиция, обряд - посвящение новенького в лагерную жизнь.   
- Врёшь, ты всё.  Испугался сам, и меня хочешь напугать.    

- Кто с нашей Веркой… - Фа-Фа загнул один палец, - а Таньку? - второй палец загнул.   
- Я не знал, что они из лагеря. 
- Им насрать, что не знал.   
- Причём здесь Танька?
- Ещё как причём. Вот они тебе всё и припомнят.    
- Откуда они знают?    

- У  Верки язык … во! У Таньки ещё длиннее.  Я, поверь не причём.         
- Я же Таньку, даже не трогал.   Врёт а.   
- Она говорила, что тебе и Олегу таблетки подсыпали в питьё, чтобы ты, был как бычок, и чтобы голова ничего не помнила. Попробуй, вспомнить, что-нибудь. Ну? С кем? Сколько раз? 

Олега вообще накачали, что и не заметил, что его подстригли, спроси его. Что он помнит? Ты, знаешь, например, что тебя и Олега хотели изнасиловать взрослые?   
- Ты, говорил уже.   
- Говорил, да не всё. Тебя, там какая-то старуха откупила у хозяйки. Вы там одни убытки принесли той ночью. Та старуха покрыла все издержки. Вы теперь должны ей круглую сумму.      
- Олег это знает? Ты говорил ему? 
 
- Зачем? Сам потом ему расскажешь.      
- Так, простой, давай ещё раз и по медленней, не так быстро, что там с нами хотели?   
- И ты тормозной становишься. Голова как? Повторять не буду. Во-первых, вы туда попали бесплатно. Пятьдесят рублей на рыло, считай это уже сотня. Так?    
- Дальше. 
- Так или не так? Бесплатно?    
   
- Ты, и впрямь всё знаешь. Ну, так. Откуда знаешь? 
- Я всё знаю. В кино видел. Во-вторых. Ты с двумя, Олег с пятью ночь провёл. Тариф знаешь?   
- Не ври  …  - перебил Вихров Фасолина. 
 
- Я знаю, что говорю. Когда, вы были в отключке, вас хозяйка продала, чтобы покрыть свои убытки. Каждого за полторы тысячи трем каким-то мужикам. Они в складчину хотели вас поиметь. Но вы им сорвались с крючка, бабка вас перекупила.   

- Ну, ты и врун, правда, чемпион по вранью. Уже три мужика. Ври дальше.   
- Я не вру, я видел….   Фа-Фа замолчал.   
- Во сне?   
- Какая для тебя разница. В кино видел, устраивает? Слушай дальше….  Вы и вспомнить не смогли бы… и это всё за бешеные деньги. Танька тебя охраняла, это хоть помнишь? Чуешь, во что вы могли влипнуть? Если уже не влипли.  А Танька…    
         
- Она сама спала, как убитая. 
- Ой, наивный ребёнок. Верка привела троих парней… 
- Это что? Уже шестеро нас хотели?      
- Нет, эти парни прогнали тех. В общем, там какая-то не состыковка произошла. Та старушенция, которая вас перекупила, она не заплатила парням за драку, и парни взыскали эту сумму с хозяйки. Когда парни по вызову ушли, хозяйка велела Олега пометить. 

- Как?   
- А вот так, Олега пометили. 
- А я?   
- Ты, тоже меченый.   
- Да? Говори сейчас же, как меня пометили? 
- Точно не знаю, вас обоих пометили. Танька говорила, что вам ещё подсыпали утром какой-то особый порошок. Не бойся, жить будешь.
- Не скажешь, пойду в милицию заявлю.   

- Насмешил. Что ты в милиции скажешь? Что? Что, ты вообще помнишь. Тебя в милиции спросят - тебя туда за уши тащили? 
- Говори, паскуда, ты имеешь к этому какое-нибудь отношение? Я тебя удавлю, если не скажешь.
 - Имею отношение, но не то, что ты думаешь. Тебе надо действовать не так. Совсем не так. Успокойся и выслушай меня внимательно и до конца.   
- Говори, сволочь, что за таблетки и порошки?   

- Не трясись. Да, не бойся. Эти таблетки повышают половую активность, другими словами, ты будешь хотеть ещё и ещё с неделю, как кот при виде кошки, или "задрочишься"  в конец, а самое главное…   - Фасолин беззвучно присвистнул.   
-  Говори, что со мной сделали?   
-  Это порошок. Как вы его приняли, я не знаю.   
-  Мы пиво пили.   

- Значит с пивом. Так вот. Чуешь, у тебя язык заплетается, а ты не пьяный. Завтракал и обедал всё, что и мы все. Ничего особенного в целом с тобой и Олегом не случилось. Вас на два-три дня нейтрализовали.

Эти таблетки заграничная разработка подсыпают мужикам. Так, что от тебя детей не будет, и Верка и Танька знают это. Теперь, знаешь и ты. Там всем это подсыпают, таким как вы. Ты там был самый молодой, хозяйка даже не поверила что тебе пятнадцать лет.   

- Когда я выросту - дети будут?   
- Будут. Через несколько дней проходит действие этого препарата. Тебе хотели ещё клофелина дать, да хозяйка побоялась. У неё слишком большая доза.    

- Это что такое? 
- Мог коньки отбросить, его детям не дают. Тебе четырнадцать, а его подсыпают, кому за двадцать. Понял?   
- Ты пиз…, а я уши развесил. Мне про тебя, тоже кое-что рассказали. Ты чемпион по лагерю. Мастер по вранью. Чем докажешь?    

- Запросто. Только, по честному, тебе хочется с девчонкой в любовь поиграть? По-честному, если обманешь - себя обманешь.   
   
Вихров задумался  «Похоже на правду».   - Мне всегда хочется, - ответил он.   
- Не ври, в последние два дня? Честно, только.   
- Какие ещё доказательства?
- Ещё? Пожалуйста  ... 

- Так, может быть, ты нам специально девочек устраиваешь? Сводник.   
- Конечно. Сатана хочет, чтобы вы под действием наркотиков вернулись в притон, что бы с вами посчитаться за всё. Я же не хочу, чтобы вы туда возвращались - вам там крышка, тебе особенно. Даже, если вы туда и не вернетесь, здесь вы будете, как ненормальные. Через час будете в сортир бегать. Вас малыши засмеют. Не говоря про старших. Танька и Верка не упустят своего. Вы обречены на три - четыре дня. Учти, это не пройдёт мимо глаз Светланы. Так, что лучше? Я вам устрою наилучший вариант. Эти две: Смирнова и Кочкина по вам криво дышат. Сегодня Вера и Таня, если смогут, перебьются без вас. Танька клинья подбивает к Мишке. Верка с Лёхой танцевала, я видел.       
- А этот Кутузов?   
- А Суворов вообще лопух. В фантики играет. Я ему как-то резинку показал, хотел посмотреть, что он будет делать с ней, а он её надувать стал. Он ещё не знает, для чего они существуют. Ему двенадцать лет, как и мне, он сильней меня, самбо владеет. Он должен уже интересоваться, на девочек поглядывать, как я например.   

- Ты ненормальный, ты акселерат, а он нормальный.   
- В том то и дело, что он и я, нормальные пацаны, и Мишка нормальный. Какой я скороспелка? Мне три года мечтать об этом. Сам, ты акселерат.      
- Но, ты …. Тебе двенадцать лет.   

- Ну, и что? Случайно вышло. Что Вальке мешает? Девчонок вон сколько. Таньке свистни, первая прибежит, а он их всех презирает.            
- Он, наверно, идейный, отличник?    

- Нет, не отличник, во всяком случае, не круглый. Это я круглый отличник. У меня в табеле одни пятёрки, за всё время ни одной четвёрки. Я ещё идейный.
В следующем году буду в комсомол вступать.   

- Юрка, может эти таблетки Верка и Танька принимают? Раз они на мальчишек, как мухи на говно.      
- Мы уже рассматривали этот вариант. Таблетки, только для мужчин, если они были и для женщин, то мы в первый же день Светлане в компот. Здесь пьяных мужиков полно по дороге шастают. Посёлок не далеко. Вот "смехатура" была бы.    
- Смотри Фа-Фа, тебе подсыпят. 

- А я чего? Чего им на меня таблетки тратить? Знаешь, какие они дорогие. Деньги зря переводить.      
- Выкладывай дальше, что ребята хотят предпринять против меня, если не тёмненькая?   

- Слушай, так и быть. Можешь, потом Олега предупредить. Новенький уже попался у вас в отряде на подколку. 
- Стриженый? 
- Да.  Как его зовут? 
- Я не знаю.  По-моему Никита.
- Что с ним сделали?   
- Потом узнаешь, смеяться будешь неделю.   
 
- Что со мной будет?   
- Твои шансы таковы. С Лидой и Юлей отказа не будет. Они в вас по уши. Далее. Завтра, когда пойдёте на озеро купаться, тебе и стриженому предложат, что-то вроде соревнования. Вы, как всегда компанией соберётесь в кружок и будете трепаться о бабах. Это существенно. Посторонних не будет, одни ваши парни, и тебе предложат повторить один трюк. В песок зароют бумажного чёртика. Знаешь, что это такое?      

- Хренотень, какая-нибудь?       
- Во! И не знаешь. Сто процентов клюнешь. Из бумаги делают, что-то вроде китайского фонарика, коробочку такую, со всех сторон закрытую, через дырочку надувают, он становится, как мячик. Его в надутом виде зарывают в песок, на глубину до пяти сантиметров. Затем, берут прутик или палочку, и сквозь песок протыкают или сминают, этого чёртика.   
 
- В чём фокус?   
- Погоди, это не фокус, это подколка для дураков. Тебе это предложат сделать, но не прутиком, а… понял чем?   
- Что, очень трудно?      
- В том то и дело, что это сделать сущий пустяк, и у любого это получится, и спор выиграешь, как дважды два. Рубль сходу выиграешь. 

- Сколько попыток даётся?
- Ой, совсем чукча. С первого раза получится. 
- В чём соль?   
- Вечером увидишь, когда к врачу побежишь. Боль страшенная, все терпят, к врачу  не бегут, бояться. Ты с неделю будешь ссать в тридцать три струи.
 
- Почему? 
- Тридцать две из глаз. Так, что не попадись на эту приманку. Скажи, что знаешь, в другом лагере делал мол. Можешь придумать ещё что-нибудь, для отговорки, а стриженый пусть давит чёртиков, и ты увидишь, что с ним будет к вечеру.

- Юрка, тебе не кажется, что это очень жестоко?      
- Ни капельки. Последствий никаких, зато на всю жизнь запомнят не хрен чёртиков  давить, на то он и чёртик, и тебя всегда обманет. Вон Лёха в чёрных очках хотел проверить их фокус. Задумал проверить их фокус. Запомнил на всю жизнь.  Это очередная подколка старших, я её по началу не знал, потом допёр, что к чему. Сегодня два дурака и нашлись. Один уж точно влипнет. Вот Малафеев и влип по малолетству. Клюнул на фокус. Я тебя предупредил на счёт чёртиков. Не будь дураком, и предупреди Олега. Он тоже, под допингом ходит. 

- По-моему он ещё что-то принял, не знаю что. Ходит странно, глазки блестят, бегают, язык заплетается, как у меня, а трезвый.      
- Я давно это заметил. Я его спросил, что было на обед.      
- И я не помню. Слушай, чего, ты снюхался с Буратино?      

- Было дело, - уклончиво ответил мальчишка.   
- Какое ещё дело?   
- Я, чисто случайно, видел как он в кустах с пионервожатой. Её папа сразу уволил. Кто донёс Светлане, не знаю, но не я. Кто-то ещё видел. 

- Олег вместо неё?      
- Нет, предыдущую.    
- Вашего отряда?       
- Я же сказал, что нашу.   
- Как, дело было? Тебе расскажи, так побежишь опыт перенимать. 
- Не побегу.   
- Тогда, как Олег в сортир будешь бегать.   
- Я жду отбоя.   

- Иди, танцуй и не прижимайся очень-то. Не вздумай Верку пригласить на медленный. Ойкнуть не успеешь, у неё в лапах окажешься. А ты, на всех подряд уже реагируешь.   
- Мне это уже сегодня кто-то говорил, не помню кто.          
- Вспоминай, ты тоже, как в тумане ходишь, и глазки подозрительные.  Олег тебе не давал курить самосад? Таблеток, точно не принимали ни каких? Светлана вмиг нарколога вызовет.      
- Нет, мы курили, только «Беломор».
 
-  Ой, боюсь я за вас. Юр, понаблюдай за Олегом, чтобы близко не подходил к Мальвине.  Буратино не простит.      
- Ладно, я ей сам займусь.   
- Шутить изволите? Считай покойничек. Я тебе все подколки простил и рассказал, что вам угрожает, я говорю на полном серьёзе, как друзей предупреждаю. 
 
- И ни капли не соврал? 
- Моё враньё, тебе дорого обойдётся, браток. 
- Отлично. У меня ещё один брат появился, младший. Оставайся, лучше двоюродным другом.  Скажи вот, что двоюродный дружок, с Юлей и Лидой мне можно танцевать?   

- Сколько сможешь, а потом сколько влезет. 
- Шутишь? 
- А что, нельзя?   
- И ещё тёзка, будешь ко мне приставать, так и знай, я тебя по-братски. Вот ты, Фа-Фа  за меня переживаешь и за Олега, а я за тебя.   
 
 Фасолин захлопал своими глазами.   
- Да, да, за тебя.  Парень, ты хороший, но что-то в тебе не то, и не так. У вас не лагерь, а гадюшник, а ты в этом обиталище факир, про всех все знаешь, крутишь свои гнусные делишки, выгодные тебе.   

- Рассмешил. Ты, в других лагерях не был. Наш правофланговый, я говорил у нас грамоты, призы, дипломы. В других лагерях вообще бардак твориться. Это именно к нам, как лучшим, на перевоспитание присылают этих. Между вторым и третьим озером лагерь «Водник», там все девчонки, как Танька и Верка. У нас их, только две на восемьдесят пять человек. Понял?       
- Плюс Буратино.   
 
- Буратино один у нас. Он хороший парень, он шёлковый. Дёмин при нём «шестёрка» вот,  он говно. У нас порядок. Я говорю, в «Воднике» там пионеры трахают вожатых, а взрослые пионеров. В ночной бордель, где вы были, из нашего лагеря ходят только две, мальчишек ни одного. На той неделе, я слышал, у папки была «летучка», он говорил нашему персоналу, и врачиха подтвердила,  - в «Воднике» была мед проверка всех девочек с 12 лет, представляешь себе, ни одной девочки. У нас, тоже в первую смену был гинеколог. Светлана организовала, когда папка был по делам в Москве.  Все родители возмущались.  Так у нас все девочки до 15 лет - все девочки, кроме этих,а Мальвине 15 лет, ей (она по распределению) по статистике положено. Так это ещё не всё. 
   
- Что ещё?    
- В «Воднике» все, ну почти все, мальчики с 13 лет…   
- Не мальчики?   
- Не смейся. Они подвергались насилию. Вот так-то вот. У нас лафа.   
- Кто же их там?    
- Они сами, а в «Дзержинце» ты один такой … ой, ой, ой, - завопил Фасолин, получив два солидных подзатыльника.

- Ты не понял, я шучу, честное слово, шучу. 
- А я, по правде, без шуток. 
- А по правде, наших мальчиков никто не проверял.
- А эти криво дышащие?   
- По одним данным они девочки, по моим - нет. Я читал её дневник.   
- Чей? 
- Не твоё дело.   
- Профессор, откуда, ты всё знаешь.   
- На то и профессор. Юля давно не девочка, а Лида - вчера. Так, что не бойся волков, иди в лес. До тебя всё сделано.         
- И зачем девчонки торопятся?   
- Зачем, ты торопишься? За каждой юбкой готов бежать. Иди, танцуй. Спасибо за фонарик.


                ДВА  ВАЛЕРКИ. 

  Фасолин вернулся к Мишке. - Где Суворик?   
- Пошёл метить свою территорию. Вон из кустов выходит. 
  Французов помахал ему рукой.   

- Юр, что это, ты тёзке своему объяснял так долго? Смешно смотреть, как ты ему пальцем в лоб, а он варежку открыл, и тыквой кивал. 
- Так, вам не интересно.         

Валентина поздравили с облегчением. Все трое пошли к своей скамейке-качалке. Когда кончилась музыка, стало слышно, как скрепят цепи скамейки. Следующая мелодия поглотила этот писк и скрежет.

Мальчики отталкивались ногами от земли, сильно раскачиваясь на скамейке. Юра сидел с боку, поглядывал на танцующего Олега.  Олег извивался, как угорь на сковородке, танцуя твист перед девочками. Они обступили его. 

Рядом в кругу с Олегом, Голубкин Валера - лидер танцевального марафона, учил Антона. Валерка, приседая на одной ноге, наклонялся назад, чудом держа равновесие, чтобы не упасть, одновременно второй ногой выделывал замысловатые движения.

Голубкин танцевал, не задумываясь, что придёт в голову. Все движения у него получались красивыми, он ни разу не упал. Со стороны казалось, вот-вот  свалится, но он каким-то образом умудрялся выпрямляться, и начинал вытворять новые кренделя. 

В медленных танцах Валера был такой же выдумщик и виртуоз. Он был не превзойдённым партнёром любой девочке.  За весь вечер Голубкин не пропустил ни одного танца, и пользовался огромным спросом у всех девочек без исключения.

Танцевал, даже с Алисой. Валера вспотел до такой степени, что рубаха прилипала к спине, а по ногам текли ручейки пота. Голубкин был в шортах. Он отдыхал, только в перерывах между танцами. Он был в центре, не только на танцплощадке, но и всеобщего внимания. Отлучись он на минуту, его отсутствие заметит любой и каждый, и вся дискотека потеряет свою привлекательность.   

Все ждали, самую любимую американскую мелодию всего лагеря «Ленивый ковбой». При первых её звуках с площадки уходили все, уступали место Валерке. Это был его персональный танец. Никто не решался танцевать «Ленивого ковбоя» вместе с Валерой. В этом танце он был не превзойдён, как и в других. «Ленивый ковбой» был вершиной мастерства юного танцора, это признавали все. Изысканные манеры и движения  Валерки во время танцев завораживали девочек, а мальчишки с завистью и одобрения кричали и свистели, постоянно говорили: «Во! Даёт!».   
 
Если бы в лагере проводили танцевальный конкурс, то Голубкин Валера был бы недосягаем ни для кого, даже для Костика. Только Дёмин, тоже Валерка, который не танцевал совсем, наверно от злости, говорил своему тёзке, когда между танцами, Голубкин подходил на мимолётный отдых в компанию мальчишек: «Что, танцор, вспотел? Может, ты вообще не потеешь? Все девчонки твои, только здесь, не раскатывай губёнки, малолетка. Я тебя пасу, балерун. Учти».    

Голубкин ничего не отвечал на хамские высказывания, улыбался, вытирал  тыльной стороной ладони пот со лба, высматривая кого пригласить на следующий танец. Отказов не было. 
- Ляжки вытри, как обоссаный танцуешь, - не унимался Дёмин, но не найдя поддержки насмешек над Голубкиным, отходил, и садился рядом с Перовым Кешкой. 
 
Появился Костик (он бегал в радиоузел), он подошёл к стоявшей под баскетбольным кольцом, группе мальчиков.   
- Молодец, Валерка! - начал Костик. Ребята повернулись к вожатому.
- Костик, присоединяйся, - раздавались голоса.  Вожатый заулыбался, - потом.   
- Когда потом? Когда Валерка с катушек брякнется?   

- Он не грохнется, я знаю его.   
- Кто, там пластинки ставит? Что за тягомотину поставили? - крикнул танцор в чёрных очках с платком на шее.   
- Это самый большой диск, на сорок минут.   

- У у у у - заныли одни. 
- Здорово! - закричали другие.      
Когда закончилась одна танцевальная мелодия, Костик подозвал к себе Голубкина. 
- Отдохни. Учился где?      

Валерка весь красный, дышал ртом, пятернёй поправил мокрые волосы.      
- В пятом классе ходил в ДК, целый учебный год. На следующий не пошёл, надоело.   
- Раз надоело - ничего. Кое-что умеешь. Всем нравится, как ты танцуешь.    
- Я латиноамериканские и испанские плохо знаю.      
- У у у!  - снова, завыли  вокруг ребята, - профи!      
- Смотри, на кого похож, весь мокрый.   
 
Валера нагнулся, провёл рукой по влажной ноге, и только размазал грязь.   
- Хорошо, что комаров мало.   
- После, я тебя в душ отведу на кухню. Брейк умеешь?      
- Новый?   
- А есть старый?   
- Есть, и несколько.   

- Ну, орёл!  Покажи.   
- Костик, это надо в помещении, на гладком полу. Я не стесняюсь, здесь не получится ни  старый, ни новый.
- А так умеешь? - и Костик задвигал тазом, как африканка.       

 Мальчишки и девчонки засмеялись.    
- Могу, - и мальчик выдал целый набор таких движений, гораздо лучше, чем показал сам Костик.    

Вокруг собралась ещё больше толпа. Девочки вслух восхищались.    
- Валера, у тебя хорошая пластика движений, постановка хорошая. Я давным-давно, в школе ещё учился, тоже посещал секцию бальных танцев. Ты спортивные танцы пробовал?      

- В спортивных и латиноамериканских танцах надо постоянную партнёршу.      
- Чего, вы из него героя делаете? К компании подошёл Буратино, - я тоже, так умею.   
- Давай в круг, показывай, - и Костик перевёл всеобщее внимание на Буратино. 
 
Парень стал двигать тазом так, что никто не смог удержаться от смеха. Смеялся и Костик, и сам исполнитель, Буратино.   
- Получается? - смеясь, спросил он у ребят.   
За всех ответил Костик, - получается, только не то, совсем другое: не из области танцев и ритмики.    

- Из херсонской области, - сострил Антон, как на викторине.            
 Все засмеялись.  Костик остановил смех. - Из области физических упражнений для мышц низа живота и поясницы, а так же ягодицы.   
- А я думал из области…   
- Можешь не говорить, похоже, и здорово. 
 
Все засмеялись, в том числе и Буратино, ни на кого не обижаясь. - Я стараюсь. 
-  А у меня получается? - из-за спины вожатого в круг вышел Серов и попробовал эти замысловатые движения тазом и бёдрами.
 Протиснулся Дёмин. - Чему, ты, Костик, нас учишь?   
Костик повернулся к Дёмину.  - Ребята, в танцах надо так, как у этого Валеры, у этого, просто инстинктивные, не понять какие, судорожные подёргивания.  Это, разве движения танца? Конвульсии неврастеника.   

- Костик, а где мои движения могут пригодиться? - спросил Буратино.   
- Потом скажу, наедине. Для всех скажу - нигде. Где, например, может пригодиться умение пить, есть, ходить? Этому сама природа учит. 
- Не правда, -  и Дёмин пустился философствовать. 
- Ходить, есть, пить может пригодиться на всяких конкурсах, красоты, например. 
- Так, это ходить, и красиво ходить. А есть, пить на соревнованиях жрунов, - парировал вожатый.    

- А пить на конкурсе алкашей, - вставил Фасолин. 
Подал голос и Антон, - Буратино можно посылать на специальный конкурс.      
- Точно. Я согласен, с удовольствием, и ещё с кем-нибудь, - под дружный смех сказал Буратино.   
- С женским полом, - добавил Дёмин.    
- Молодец, «шестёрка», - и парень дал «саечку» Дёмину.      
- Хорошо, ребята, здесь все мои? 
- И из первого.   
- Это касается всех, эта последняя пластинка.   

- Уууу, так не честно, Костик, ты нам полчаса мозги парил, - сказал кто-то из толпы.   - Что я парю?   
- Я могу, конечно, сказать что, но меня из лагеря взашей мигом турнут, - сказал Кеша. 
- Значит, сначала подумай, что говорить, чтобы в лагере остаться. Твои остроты и дёминские вам самим могут обойтись боком. Видишь, никто и не смеётся над твоими глупыми остротами, даже Антон - любитель посмеяться. Совет - больше читай, и острить научишься к месту.   
- Это не совет, это скрытая,замаскированная угроза.   
- А, ты философ! Почему угроза?         
- Костик, ты меня не обзывай, я могу и обидеться, я не философ, - снова стал  пререкаться Дёмин. Это было его любимым занятием, безразлично с кем, но только не с Буратино.    

- На философа специально учиться не надо, им может по жизни стать каждый грамотный человек.   
- Тогда, я философ.   
- Не торопись, я сказал, может стать «грамотный». Ты, себя причисляешь к этой когорте людей?
- Что, от слова «кагор»?   
- Да. Есть такое, французское. Красное, церковное вино. 
Многие повернулись, и посмотрели на Французова. Мальчишка застеснялся, что на него все смотрят, и покраснел, особенно щёки.

- Раньше в старину, - продолжал вожатый, - после вечерней службы, собирались служители церкви у себя и вели умные разговоры: про мироздание, про жизнь на земле, попивая сладкое красное вино. Они вели беседы ночи напролёт, не пьянея. Собирались они не так часто, и не все, получилась устойчивая группа умных, культурных людей, и их группу стали называть по названию церковного, красного, лёгкого вина кагор - «когорта». Кагор и другие французские вина славятся во всём мире, они являются гордостью и национальным достоянием Франции в виноделии.
      
- Кагор - это французское вино - моча Французова, - держась за живот, смеялся над своей выходкой, Дёмин.
- Красное вино, потому, что из лучших сортов красного винограда, - пояснил Костик. 

Кроме Дёмина никто не смеялся. Смех прекратился, и он выдавил из себя, - у матросов нет вопросов.   
- У тебя, Валерий, и философия и выходки шпанские, на них далеко не уедешь. Считаешь хорошо? Сколько букв «л» в слове философ?   
      
- Одно? Угадал? Мне считать лень.   
- На конце что?   
- «В», - не задумываясь, ответил Дёмин, и опять засмеялся.   
- Сосчитай, сколько? 
- Чего считать - одна!    
- Ой, лапоть, - первая засмеялась Вера, - на конце «ф», грамотей.   
- Ты, будешь на конце.   
- Да, ну?!      

- Всё!!! Довольно! Что, в самом деле, в кабаке на диком Западе? Время теряете, только в ругани, в похабщине, - повысил голос Костик.   
 Ребята стояли и молчали, не зная смеяться или нет, только один  Антон отвернулся, и давился от смеха.   

- Молодцы, ребята, ничего смешного нет. Антону палец покажи, ему смешно станет.   
- Антошка - кривая ножка, повернись, - позвал Белоснежного Дёмин. 
 
Антон повернулся с серьёзным выражением лица. Дёмин показал ему кулак, затем из кулака выставил вверх один средний палец, и покрутил им. Антон засмеялся. Засмеялись и все  вокруг, но уже над Антоном. Сбоку раздался тихий посвист. Дёмин, как дворовый пёс, повернул голову на свист. Буратино поманил его пальцем.   

- Вот мне показали палец, а я не смеюсь, - и Валерка пошёл через пустую площадку к Буратино. …
 - Не нарушай режим, повыпердривался, и будет. Ты, в самом деле, лапоть. Тебя сейчас обосрут с головы до ног, как ты Антона. Верку не тронь. Ясно? Уши не надо прочищать?   

Дёмин сделал ещё шаг, остановился, взял под козырёк и прокричал: Не надо, так точно, слушаюсь мой группе фюрер», - под неудержимый смех ребят и Костика.

- Слушай, клоун, канай отсюда, - сказал Буратино, этого никто не слышал, эти слова предназначались лично Дёмину Валерке. 


                ГОЛУБКИН ВАЛЕРА. 

- Костик, почему последняя пластинка? Обещали до одиннадцати.   
- Так велено, - и он развёл  руками, - приказ оттуда, - пальцем показал на небо.
- Можно смеяться и танцевать, пока есть время.   

Вожатый ушёл. Танцплощадка, вновь ожила.  Первый раз за всё время танцев Голубкин сел на скамейку среди своих ребят  второго отряда.   
- Устал, только сейчас понял.    

- Ты, как заводной, полтора часа без единого  перерыва.   
- Толик, чего сидишь? 
- Я так не умею.   
- Как умеешь, так и танцуй и всё будет отлично. Я, тоже думал, что не умею.   
- Ты, целый год в ДК учился танцевать.   
 
- Азам, конечно, меня научили. Это трудно, признаюсь. Учили, как ногу ставить неделю, а у меня она в ту сторону и не поворачивалась. Вторую неделю учили, как вторую ногу ставить, хорошо, что я не сороконожка. Затем, прогнувшись, грудь вперёд, задницу штопором вниз, два шага вперёд и один в сторону, затем с разворотом влево, и всё сначала. Потом под музыку. Потом фигура два, фигура три. Отдельно учат, как держать руку, словно держишь бутон розы без стебля и предлагаешь даме. Мне всё это, ВО! Я просто перестал ходить и всё. Моя бабка всё время пилит - видит меня во сне в «спящем красавчике» в заглавной партии. Хотел перейти из: из бальной группы в эстрадного танца. Через месяц группа сама распалась.    

- Ты, не стесняйся балерун.    
- Он самый, - согласился Голубкин.   
- У тебя твист хорошо получается, вы его проходили?    
- Нет, это самостоятельно. Смотрел, как старшие группы дурака валяли, главное держать равновесие.  Руками делай, что хочешь, по-нашему свободны, только локти не широко, пять десять сантиметров от тазовых костей. 
 
- А к пупку можно прикладывать? - спросил Емельянов, третий Валерка, и согнул в локте руку с кулаком, приложил к животу.               
Голубкин ухмыльнулся.  - Можно, но только это делается вот так.  Валера, теперь на ногу наклоняйся, хорошо, достаточно. Теперь, на другую, руки в движении. Смотри, у тебя получится отлично 
- Ребята, что я вижу! Это не к добру, - всех перебил Точилин Сергей, -  Анна Сергеевна с горном Фасолина ищет. Надо Юрку спрятать. Трубить заставит. 


               ФАНТОМАС  РАЗБУШЕВАЛСЯ. 

Анна Сергеевна, как Светлана Александровна, в белом халате, направлялась к своей троице на качелях, персонально к Фасолину. 
- Юра, через десять минут отбой.   
- Для всех?   
- Только для малышей. Сейчас мультики кончатся и труби. Через полчаса все в постели.  Вас это тоже касается, ноги мыть, зубы чистить и в постель. Где ваш любимый вожатый?

- Я здесь, - словно с неба свалился Олег.   
- Моих здесь всего трое, вот они в одной куче, остальные в клубе.
- Олег, уложишь мальчиков и в синий домик. Светлана Александровна вызывает. 
- Олег, соглашайся, только на начальника, - зевнул Суворов.
- И я,тоже? - спросил Фасолин, доставая из кармана мундштук горна. 

- И ты, Миша, все спать. Ты особенный? Первый раз? Юра, что за вопросы?    
- Вдруг, я засну, а вы меня будить, чтобы я трубил отбой для старших, вдруг наши проснуться, подумают, что я трублю подъём? Что тогда Анна Сергеевна?   
- Ты баламут, вот, что я скажу, первый сорт.   

- Нет, правда, я засну, я же послушный, а вы меня - вставай, труби. Я с большого перепугу, могу сыграть «Бери ложку, бери хлеб», или ещё хуже «Общий сбор». Из «Водника» прибегут. Во! Будет дело!   
- Так вот, чтобы ты спросонья, или перепугу, не натворил переполох районного масштаба, решено, тебя не будить. 
- А кто старшим «спать, спать по палатам, пионерам и вожатым»? - хитро посмотрел на Олега Фасолин, - кто их спать погонит? Они, как бурёнки, только под мою дудку спать идут. 
- Под твою дудку и так весь весь лагерь танцует …   

- Не беспокойся, справимся, - хитро погладив Юрку по голове, сказал Столицын, - сейчас ещё можешь танцевать до девяти, и труби в дудку поскорей…   
- Мальчики, Валя, Миша, без разговоров, все втроём мыть ноги.      
- Мы не танцевали, у нас ноги чистые.      
- Ничего  не знаю. Олег проследи и в клуб за остальными.

Анна Сергеевна отдала горн Юре, и пошла в клуб.            
- Олег, что же это, получается, - стал заводиться  Фасолин, - папа разрешил до одиннадцати, а …    
- Так, это старшим, а вам до девяти, вам это известно.   
- А можно и нам до одиннадцати, ну, пожалуйста? Ну, Олег, ты же хороший.    
- Ребята, вы сами виноваты.  Зачем пошли в четвёртый отряд к малышам?   
 
- И ты с нами пойдёшь спать? Я же играю «…по палатам. Пионерам и вожатым». Олег, ты наш вожатый, тебя это тоже касается.  Вихров, согласен, он из первого отряда, ему до одиннадцати, а тебе миленький до девяти.    
- Нет, миленькие кукиш вам с маслом. Вас уложу, а сам сюда.
- Знаем, вас уложишь нас на смерть. А мы не уложимся.   
- А в глаз? Чего спорите? Просто так стоите, не танцуете…   
- Я танцую. 
- Сиди выскочка. Вы, сидите и языки чешите. 
- Чего нам ещё чесать?
 Мальчики переглянулись и засмеялись. 
 
- Ты, Фасолин не будь заводилой, мне про тебя всё Вихров рассказал.   
- Так, это я его просил передать тебе мои указания и перспективу на обозримое будущее.   
- Слушай, перспектива, поморгай в ту сторону. Что видишь? Кто ещё в белом халате, кроме Анны Сергеевны? Труби, Юра, и спать, мой миленький. Учти, она наблюдает за тобой.   

- Это она за тобой наблюдает, мой дорогой.            
- Разговорчики.   
- Ещё рано! Ещё шесть минут.    
- У тебя врут. На рельсы положи свои часы.   
- Олег, я серьёзно, мне очень надо. Давай договоримся на взаимно - выгодных началах. Что хочешь? Всё достану.   
- Слушай, дипломат хренов, ты мне надоедаешь. Я накажу тебя.   
- Как, Таньку? - толкнул Юрка Мишка.   

Юрка встретился взглядом с Олегом и пожал плечами. Затем, посмотрел на Мишку. Французов понял, что сбацал что-то не то и насторожил Олега. Олег, Юрка и Мишка, не сговариваясь, переглянулись. Олег понял намёк, на баню (уже вторично).   

Юрка в упор смотрел в глаза Мишке, и гипнотизировал его. Французов стал изворачиваться.   
- Олег, он так наказал Таньку, ты сам видел.      
Глаза у Фа-Фа округлились ещё больше,  - …Он так её пенделем уделал, на зарядке, что у неё на заднице  остался отпечаток Юркиной сандалеты, - стал путать слова Миша. Юрка вздохнул, с облегчением. Мишка вывернулся классно, и этот набор слов Олег принял за чистую правду.   

- Хватит сидеть, готовьтесь ко сну, спать уже хочешь, язык не шевелится.   
Валька задрал вверх ногу, поставил её на спинку качалки, и стал растирать голень.      
- Комарики? Спать идите. 
- Свело, что-то, второй раз сегодня.   
Ребята вновь, переглянулись. Вальке не было и дела до их разговора.
   
- Олег, мне вчера ногой по икре зафигачили кроссовкой, синяка нет, но второй раз уже мышцу сводит.      
- Мне бы твои заботы, видал, куда мне врезали? Я по траве катался, - похлопал по плечу Валентина, сказал Олег.   
- Тоже сводит?
- Спать, сказал! Кутузов! 
- Я Суворов.
   
Рядом Мишка и Юрка давились от смеха. Валентин всё гладил свою ногу, не вникнув в свою же остроту.      
- Олег, у меня идея, - перестал смеяться Фасолин Юрка.   
- Знаю тебя, идейный. Спать.   
- А вдруг, я потерял мундштук? Что тогда?    
- В глаз, плюс по шее за идею. Я на работе, Я при исполнении.   
- Вот, ребята, что из хорошего человека делает высокая должность. Был человеком, стал вагоновожатым.         
- Валя, Миша идите, готовьтесь ко сну. Светлана наблюдает. Юра задержится, я ему пару ласковых скажу.   

Миша наклонился, и тихо прошептал на ухо Юрке, - пару ласковых матюгов. Фасолин засмеялся. 
- А а а - вот он в кармане. Олег, мундштук нашёлся. Я его пять раз терял, а эти красные следопыты находят, и каждый раз возвращают. Что поделаешь? Такой народ у нас в лагере честный, а вот в «Воднике», тебе Вихров рассказывал, что было в первую смену…   
- Ты кончишь, баламут?   
- Вот, я и говорю, у меня дома, три мундштука валяется. Я и горн терял, на дерево повесил, и потерял. Забыл, на какое повесил. Деревьев много, смотри целый лес, ну ни куда не деться от этих «честных». Целый лагерь и все сознательные. Нашли, даже принесли. Я его специально пастой намазал, чтобы в глаза не бросался, а он засранец, нарочно, стал ещё лучше блестеть. Следопыты глазастые. Данилка в круглых очках ходит, всё смотрит.      

- У тебя дома, случайно, не валяется в столе горн?            
- Идея!!! Спасибо. Надо запомнить, я всё хорошее запоминаю, и плохое тоже.    
Французов и Суворов ушли.  Олег подсел к Юре.   
- Чего, ты треплешься, «почём зря»? Я вожатый, ты пионер. Подавай другим пример.    
- А ты, чего? Какой, ты пример подаёшь? Остришь, как в лужу пердишь. Про то, как тебе меж ног заехали, больно им это интересно.   
- Мне больно было.   
- Подумаешь.
 
- А он чего? Про свою икру, девица красная, по ноге ударили, мне по…. 
- Знаю, знаю. Олег, мне после отбоя, надо «во», как кое-куда свалить, а ты накажу, да накажу, мадам сижу. Ты, это серьёзно, таким деловым вдруг стал?   
- Юрка, ты трепач.
- Я и это знаю, а ты слышишь первый раз?   
- Я про другое. Я про зарядку. Ты что, Таньке пенделя дал?   
- Он тоже, трепло хорошее.   
- Что он имел в виду, когда говорил, про твоё наказание Таньки? 
       
 Фа-Фа захлопал глазами и через секунду сказал, - что, ты мне дашь пендель, как я ей, но только завтра, и на зарядке.      
 
- Ну, трепач. Поискать таких, ещё надо. Самому не надоело? Как тебя отец дома только терпит?   
- Не знаю, не спрашивал. Вот, так и терпит. Возьмёт меня в охапку, поцелует меня в темечко, и скажет тихонько на ухо «Сейчас накажу  и ….»         
-  ….. и пенделя?
- Неа. Поджопник, но не сильно, чтобы сотрясения мозгов не было. Это, он меня так любит. Я его, тоже люблю.    
 
- Теперь, я знаю, где у тебя мозги. Хорошо, буду брать пример со взрослых, например, с твоего отца, - и Столицын схватил Юрку в охапку, закрутил тихонько ему руку за спину, что Фасолину стало смешно, наклонился и сказал ему на ухо, - сегодня накажу.    
- Поджопником? - смеясь, спросил Юрка.
- Всё может быть.   
- О, кей! Договорились, на маленький поджопник я согласен.      
- Я сказал, всё может быть. 
- А что ещё может быть?      
- Что-нибудь не предвиденное.    
- Олег, я так не играю, вы что-то скрываете от меня. Тебя твой Юрка предупредил про первую ночь?   

- Я с ним ещё переговорю.   
- Смотри, поздно будет. Олег, я не просто хочу свалить, и чтобы у меня было алиби. Если будешь ночевать у себя в каморке, я уйду после отбоя, знаешь куда.   
- Да, знаю. Не всю же ночь, ты собираешься крутить динамо…      
- Тебе готовят тёмненькую, наши пацаны. 
- Ты, получаешься сексот?    
- Для твоей же пользы. Меня не будет, и ты будешь знать, что в этой тёмненькой я не участник, и тебе хорошо, на десяток тумаков меньше достанется. 
 
- Эта мелочь-шантропа пузатая, хочет мне тёмненькую устроить? Они психи? 
- Олег, что делать? Одно другому не помеха. Традиции надо чтить и уважать. 
- Да, я их в бараний рог всех…
- Ой, ой, только не надо, скажи ещё - по стенке размажу. Тебя Валька один уделает, как бог черепаху. 
- Кутузов? Так у него ногу свело.
- Вот-вот. Назови его ещё разок Кутузовым. Он не зря ногу свою массажировал, она у него боевая, ударная. Копчик быку с двух метров ломает. 
- Он у вас Брюс Ли? 
- Он Суворов. Если, по-настоящему, с ним, только Костик на равных.    
- А Буратино?    
- Этот камбал, только ножичком и может всех пугать. Эти два "бздуна" и ходят парой, чтобы им не накостыляли.    

- С Дёминым?   
- С ним, голубчиком.            
- Слушай, трепач первой гильдии, я не пойму, когда ты, треплешься, когда - правду говоришь?    
- На счёт тёмненькой, так я пошутил.   
- Наконец-то.   
- Рано обрадовался. Валька спать будет, не хочет грех на душу брать. Мы нет, и без него справимся.  Всей палатой навалимся, а тебе и сказать нечего. А у меня алиби. Я предупредил. Про Суворика не шучу. Так, ради хохмачки, когда будешь спать ложиться, назови его Кутузовым, вслух конечно, и до конца смены пропишешься в лазарете, если не увезут в райцентр. Врачихи-то нет. Учти, Столицын. 
 
- Опять, треплешься?   
- А что, и потрепаться нельзя? В распорядке дня пионерского лагеря «Дзержинец» нет такого пункта, запрещающий пионерам трепаться. 
- Вихрову, тоже будет тёмненькая?    

- Не, ему ещё хуже.  Ему в наволочку семян шиповника насыпали, он ещё не знает.   
- Узнает.   
- Ты сексот? С каких это пор? Я тебе по-дружески. А ты? Ну и что? Завтра с красной мордой походит, ничего страшного.      
- Иди, я ему всё скажу. 

- Иди, иди, сексот. Тогда тебе, точно «холодец на студенец» будет. 
- Я не Вихрову скажу, а твоему отцу. 
- Отлично! Два «холодца» будет.   
- Я тебе сейчас сам  «холодец» устрою.   

- Погодь!  …Я должен трубить, три раза, так, что погоди. Иди свою гопату спать  укладывай, и смотри, чтобы все ноги вымыли и уши почистили с гуталином. Кстати, где мундштук? Только, что здесь был. Это, ты стащил, я знаю, отдай по-хорошему. Из-за тебя никто спать не пойдёт…    
- Хватит трепаться, надоело, труби «отбой», и марш ноги мыть.   
- А можно с мылом? 
   
  Олег не выдержал и закричал на Фасолина, - вставай, труби «подъём»!       
Юрка вставил мундштук в горн, и гуднул Олегу в лицо, - Сейчас «подъём» сыграю, сам просил, свидетель имеется. 
  Юрка довёл Олега, что вожатый стал злиться по-настоящему.      
- Олег! Ты что? Шуток не понимаешь? Ещё две минуты я имею полное право трепаться. Ладно, Олег, шутки в сторону, слушай сюда. Есть вариант избежать тёмненькую. Не приходить сегодня спать совсем. Это первый вариант, честно говорю, плохой вариант. Второй - ещё хуже, и намного. Я снова меняюсь с Мишкой местами на ночь, а ты ложись на свободную кровать у двери, где Вихров спал, и накройся с головой одеялом, чтобы тебя никто не видел…   
 
- А вы меня дубасить будете…   
- Точно! Откуда догадался? Кто сказал?    
- Зачем меняешься местами с Французовым?    
- Догадайся с первого раза. В жизни не догадаешься. Это, чтобы мне далеко не бегать, я первый буду тебя мутузить, на век запомнишь, если меня не отпустишь.    
- Труби! Время.
- Не торопись, ещё минута, моя законная.       
- Ну, Юрка, берегись, через минуту я тебя …   

- Я выросту, поймаю тебя и всё, всё припомню. У меня память хорошая. Ты будешь старенький, дряхлый старикашка, а я тебе «бац» по шее, потом в глаз «бац».
Хорошо, если сейчас прощение попросишь - ночью бить не станем, в глубокой старости я тебя пожалею. А не попросишь прощение, я придумал, что получше. Например, зубную пасту в уши надавим, когда спать будешь. Нет, это по-детски. Во, придумал, у Верки возьмём машинку на прокат.  У нас будет свой стриженный вожатый. По глазам вижу - не хочешь. Хорошо! Я не зверюга, подстрижем с одной стороны. Здорово я придумал? И знать не будешь, кто это сделал, а у меня алиби будет железное.         

-  Юрка, трепач, помолчи. Ты, любого достанешь.   
-  Достану, спорим, завтра, иди к моему отцу и просись в первый отряд. Тебе же лучше, здесь я тебя всегда достану. Смотрел «Деловые люди»? Послезавтра будут повторять по первой московской, посмотри. Я тебя, точно также, к дереву привяжу.   
- Был такой тихий, а оказался такой пройдоха.      
- Знаешь, почему меня не берут играть в карты?    
- На деньги?      
- Я, только на деньги. Все боятся просрать. Вчера, я весь первый отряд натянул на «чирик»…. 


                ШУТОЧКИ  ТАКИЕ. 

 Наконец над лагерем трижды прозвучал «отбой».    
- Ну, всё, оттрубил! Теперь тебе …

- Стоп, секунда. Ты не уловил самое главное в моей трепотне. Вы, старшие туго соображаете, одни бабы на уме, неужели, и я такой буду в скором времени? Кошмар! Олег, я самый послушный во всём лагере, без балды. Гордись, что ты у меня в отряде. Я в конце каждой смены сам себе выписываю грамоту за отличное поведение. Я здесь шестой раз, умножь на три. Правильно, у меня дома восемнадцать грамот. Смотри внимательно, видишь, я уже иду мыть ноги и уши с гуталином, а ты сердишься. Если бы все были такими послушными, и горя не было бы на земле…   
- Идёмммм…  - завопил Олег.       
- Иду, иду, и ты иди, и проконтролируй меня, убедись, что я самый послушный…      

Они шли, впереди Юра Фа-Фа, сзади его подталкивал Олег.
- Я тебе завидую, Олег, первый раз в жизни устроился на такую блатную работу вожатым, и сразу повезло - в твоём отряде такой послушный я, а вот Костику не позавидуешь…   
- Шевели копытами… 
- Не толкайся. Иду я, иду. Разве, нам сюда? Мне отлить срочно надо.   
- Потом, сначала ноги мыть.   
- Олег, по секрету, завтра подъёма не будет. Я трубить не буду, я сейчас в горн нассу, я здорово хочу. Ой! Ну, хорошо, я на ходу побрызгаю, я умею. Прикрой меня, чтобы никто не видел    

- Хорошо, идём, только мигом, в моём сопровождении.   
- А пожрать? Я всегда  «Ж» и «С» путаю   
- Нет!!!! Тогда, ноги мыть, - закричал Олег. 

- Я на ходу, ...  «Ааааа!!!» не умею, честно не умею.   
- Идём, паразит. За «большое» потом.   
- Олег, ты, что будешь смотреть, как я «пи-пи» делаю? Идём скорее, я не могу терпеть, но стоять будешь сзади. Так вот, я не договорил, как Костику не повезло, там у него Верка, Танька. Меняйся с Костиком отрядом, девчонки к тебе ночью будут приходить, на сто лет вперед Таньку и Верку запомнишь, зато от меня отдохнёшь один день.   
- Замолчи, сейчас ноги пойдёшь мыть.       
- Ой, ой… ухи оторвёшь. Я снова хочу. А ты, Олег, слушай, я завтра попрошу папку, и он меня переведёт во второй отряд, по возрасту я подхожу, представляешь!? Где ты, там и я буду. Не нравится - увольняйся.   
 
 Мальчики зашли в туалет.    
- Олег, у меня к тебе дело. 
- Помолчи, хотя бы здесь.  Делай своё дело.    
- Я мальчик стыдливый, но ничего не поделаешь, «контролируй». Стой сзади, и смотри оттуда. Видишь, я писаю по-настоящему, я не придуриваю.   

- Помолчи!  Сказал вожатый.
- Олег, у тебя рекорд по ссанью в высоту какой?  До потолка сможешь?   
- Замолчи, пока по шее не получил.    
- Значит, не можешь, а до той дырки? Я запросто.  Ай…ааааа, я больше не буду ....  сам захотел!  Отойди, эти две дырки мои, твои все справа, выбирай любую.   
- Фасолин, я тебя сейчас прибью, и затолкаю в эту дырку.
- Всё, всё, молчу,  … слушай, тебя предупреждали, что вожатым нельзя на стенку писать?   
- Фасолин, ты меня заколебал. Дай спокойно душу отвести. 
- Не фига! Не поменяешься с Костиком, до конца смены, вот так и будешь, мучится со мной каждый день…   

Мальчики вышли из туалета, и пошли к умывальнику.    
- Олег!  Я…    
- Что ещё, «Достоевский»?      
- … Я добросовестно выполнил первое твое поручение, достал две пачки «Беломора». Теперь твоя очередь выполнять комсомольской задание, приготовься внимательно выслушать … ой, только без рук, видишь я же иду. Отдай горн Анне Сергеевне, только на сосну не вешай, пионеры найдут по запаху.   
- Сам неси, и сам отдашь. Ты, что сса… в него, когда-нибудь, в горн?    
- В «свой» ни разу, - серьёзно ответил Фасолин вожатому.    
- В чужой?  Сколько раз?
- Тоже ни разу.  Другие мне не попадались.      
- Будешь много трепаться, я сам лично тебе в горн … так и знай.    
- А вот и не насс… ! Я уже пробовал, не получается.   
- Почему? - удивился Столицын.   
- Мой писун в мундштук не входит. 
- А я с другой стороны.
 
- В раструб любой дурак сможет, а ты умный. Лучше всего писать в тромбон. Смотрел   «Весёлые ребята»? Всё, всё, я всё понял. Ай! Ай! Ай! А мне и не больно… Ой! Ой, больно! Согласен. Можешь, писать в горн, сколько хочешь. Тебе ребята, только спасибо скажут. Подъёмов не будет и отбоев тоже.   
- Я тебя сейчас…    
- Олег ты, заметил, что я всегда, перед тем, как трубить, горн нюхаю?         
- Заглохни, наконец, уродина. 
- Всё, иду за мылом, а ты иди, мелочь гони спать, ишь базар устроили. Я сознательный, придёшь, а я сплю, как ангелок, носом кверху. Тебе и сказать нечего. Когда я выросту, поступлю в педагогический и напишу научный труд по воспитанию молодого поколения, как Макаренко. Слышал, про такого? У него очки, как у Данилки, которые ты нахально разбил… 
- Я не разбивал их, я их починил.
      
- Неважно. Я напишу и мне поверят. Я обязательно укажу, что у меня в детстве был такой вожатый с железными нервами. А хозяйственным мылом можно лицо мыть после ужина? Ой. Ой,…  а яичным? Нет, про яичное мыло писать не буду. Это старо.  …   

  Олег под конвоем довёл Фасолина до палаты, тот взял полотенце и мыло, и опять под конвоем довёл его до умывальника. Трижды, по дороге дал ему под зад, забрал горн, и пошёл в клуб. В клубе мальчики его отряда расставляли стулья вдоль стенки. 
  Из радиоузла вышла Анна Сергеевна, - ребята, спасибо, за хорошую работу, всем готовиться ко сну, мыть ноги. Олег, здесь порядок, идёмте в кабинет на три минуты. Они сами ноги вымоют.               

Они вышли из клуба.   
- Анна Сергеевна, этот Фасолин, меня уже достал. Он такой трепач, сил нет. Ему слово - он десять. Он десятерых заговорит. Как, вы с ним управляетесь?      
- Юра-то? Юра славный мальчишка. Он не трепач, он фантазёр, не злобный, отзывчивый, что не попросишь, выполнит с первого раза. Это он от счастья с тобой языком работает. Он, ещё ребёнок, пусть говорит больше, речь свою формирует, мышление.
 Он же мальчишка сообразительный, в меру озорной, но послушный. Он нам первый помощник. Конечно, он порой без тормозов, выговориться хочет. Олег, ты даже себе не представляешь, как наши мальчики вас полюбили. Фасолин за вами, как хвостик. Это же успех воспитателя. Нашёл ключик к его сердцу, к его юной душе. Он тебя слушается, а что говорит - это пустое. У Владимира, он вожатый первого отряда, так у него терпения на Фасолина не хватает. У него отряд хороший, есть парочка, к ним нужен особый подход, те ребята на перевоспитании. У Костика на перевоспитании два мальчика, и девочек - две. У нас благодать, нет таких. Я не хочу сказать, что Фасолин - золото, но серебро - это точно. Мне бы такого сына. Василий Аркадьевич любит его, очень. Строг, но справедлив, если Юра чего не так. Василий Аркадьевич срочно уехал в соседний лагерь, его вызвали по телефону. За него Светлана Александровна. Олег, за своих мальчиков не беспокойся. Юра проследит, чтобы все ноги вымоли, и зубы почистили. Ему Валя и Миша помогают. Не беспокойся, будет полный порядок, я к ним лишний раз и не суюсь. Я слышала, что Светлана Александровна хочет дискотеку закончить в десять. Почему? Не знаю? Сейчас скажет. Ребята, конечно не довольны. Дискотека единственная отдушина для них, разрядка. Все танцуют, не разбегаются. Все в одном месте. Главное весело. После хуже, начинают разбредаться, сложно собрать всех вместе.   
 
- Анна Сергеевна, я поначалу думал, что Юра Фасолин шубутной озорник. Два дня всё было нормально, а сегодня «Фантомас разбушевался».         
- Это он к тебе присматривался. Он шутник, и артист хороший.      
- Это точно. Я не знаю, когда он правду говорит, когда … шутит? 
- Олег, сейчас время отдыха, каникулы, лето. Он знает, когда можно шутить, а когда надо серьёзно. Если он шутит, значит все хорошо, нет проблем. Он и со мной так шутит, то начинаешь ему верить. А он после улыбнётся, нос кверху, мол, как шуточки мои? А когда, серьёзное дело, он первый бросится на выручку товарища, рубаху последнюю с себя снимет. Друзей своих уводит из-под удара, угрозы. На себя их вину, порой, берёт. Одним словом, хороший парень растёт. Не со всеми у него ровные отношения, но как он помог Малафееву Алёше. Алёша очень трудный подросток. Так, что выброси из головы всё, что тебе там наговорил Юра - всё нормально. Сам скоро убедишься в этом. На него можно в трудную минуту положиться, не подведёт. Не сердись на него, он где-то фамильярно ведёт себя с тобой, не переживай, это только, наедине. При всех он тебя Олег, уважает. Ты с ним сам, чаще шути и быстрее добьёшься результата. Он на лету мысли ловит и шутки, как орешки щёлкает. Юра увлекается, буквально, всем. На любые темы с ним можно поговорить, даже на взрослые.   
   
- Анна Сергеевна, он ни разу не терял мундштук от горна? 
Анна Сергеевна улыбнулась, - что ты? Это исключено. Как зеницу ока, бережёт мундштук, никому не даёт, даже мне и отцу, и тебе не даст. Спит, а под подушкой мундштук.  Мне даёт на сохранение, только когда купается, или в бане. У нас в лагере было два мундштука, так мы один отдали соседям. Юра свой мундштук никогда не потеряет. Наверно, не хотел играть «отбой», и сказал, что потерял. Правильно я думаю? 
   
- Всё до слова. Мундштук был у него в кармане.       
- Это у него шуточки такие.  Ты, эти шуточки понимай, и не сердись на него.