Сидим на кухне, пьем водку. Ноябрь. За окном что-то черное и мокрое, сливаясь в экстазе, покрывает измученную землю. Молчим. Прислоняюсь поближе к батарее. Зябко. У нас удивительный дом, двухэтажная «сталинка». На крыше каминные трубы, во дворе палисадники и сарайчики для каждой семьи. Запасливые москвичи хранят в сарайчиках морковку и соленые огурчики. У жителей первых этажей, через одного, в квартире камины. А мы – на втором. Нам не положено.
- Ну, вы хоть нарисуйте, - советует Агриппина.
- Чтобы, как папа Карло, всю жизнь потом искать золотой ключик, - пытаюсь шутить.
- Ты, скорее, Буратино,- подруга моя сегодня особенно ехидна, - про таких, как ты, моя бабушка говорила: «Нос, нос, на двоих рос, да одной достался».
Улыбаемся. Почесываю нос. Агриппина на днях вернулась из Питера, куда уехала полгода назад, в попытке начать новую жизнь. Но осталась, как говориться, «с носом». Зато с каким! Такой нос, знаете ли, нестыдно и бабушке продемонстрировать.
- Рассказывай, не томи!
- Не могу.
- Да, ладно…
- Начинаю говорить, и сразу истерика начинается…
- Поплачь, может легче станет.
-Я не плачу, я смеюсь!
Разливаем водку. Стрелка часов медленно двигается к двенадцати. И подруга моя начинает рассказ. В лучших литературных традициях серебряного века.
Уехала она в Питер в самом начале весны, когда в Париже, по словам очевидцев, цвели каштаны. Сняла квартиру в двух минутах ходьбы от Невского, устроилась на работу – копирайтером в какую-то фирмочку. И приступила, как и полагается молодой девушке на выданье, к устройству своей личной жизни. Но тут ее ждало полное фиаско. То ли женихи балтийские были слишком холодными, то ли искала она не там. В общем, не везло катастрофически. Поработала она, как полагается, полгода, и решала взять пару недель отпуска, чтобы поискать счастья в южных краях, рассудив, что искрометный курортный роман хорошее подспорье для удачного замужества. Но судьба распорядилась иначе. Пришла Агриппина к начальнику подписывать заявление на отпуск, а тот как раз с женой по телефону беседует.
- Слышу, она что-то верещит в трубку, он на меня смотрит грустно, - мечтательно вспоминает Агриппина, - а я думаю про себя: «И зачем тебе, милый ты мой, такая грымза, посмотри на меня лучше повнимательнее. Девушка я трогательная и утонченная, во всех отношениях тебе больше подходящая…
А он трубку положил и продолжает смотреть на нее задумчиво:
- Не хотите ли, милая барышня, перед отпуском посетить закрытую вечеринку?
- Ой, все это так неожиданно. И как же я пойду без кавалера. Да и наряда у меня подходящего нет...
Но тот, как будто все уже решил, протягивает ей приглашение на «романтический вечер серебряного века». Сердце подруги моей дрогнуло. Она же, как и все неудавшиеся филологи, обожает цитировать Цветаеву, а, под настроение, и Ахматову, томно прикрыв глаза, и поправляя несуществующую юбку, которая должна бы сделать ее «еще стройней». Короче – она в восторге. Прибегает домой, достает приглашение и читает, что всех гостей просят прийти в серебряных нарядах. О, господи. Вот это задание! Но тут Агриппина вспоминает об изысканных мужчинах во фраках, среди которых, кстати, вполне возможно и начальник будет (не иначе, как в серебряной рубашке) и решает действовать. Пробег по магазинам утром следующего дня результата не дал. Серебряных одежд в Китае и Турции не производили, а дорогие бутики были Агриппине не по карману. Устало возвращаясь домой, она, потеряв всякую надежду, решила заглянуть в ближайший секонд хенд.
- Какой черт меня дернул – не знаю, но то что это был именно он – не сомневаюсь, - Агриппина начинает краснеть от смеха, подходя к кульминационному моменту своего повествования.
Безнадежно копаясь в поношенных шмотках, цепким наметанным глазом она видит на дне очередного мешка нечто серебряное. Разметая ненужные вещи, ныряет туда с головой и выуживает потрясающее платье.
- Платье, ты понимаешь, платье! Серебряное и романтичное…
Платьице было длинное, потрясающее и главное – безразмерное. Оно было сделано наподобие фартука с рукавами. Агриппина засунула руки в длинные и просторные рукава, завязала на талии пару тесемочек и вышла к продавщицам. Те открыли рты от восторга. Перед ними стояла дама из прошлого века, в серебряном платье с высоким воротом, абсолютно открытой спиной, складки которого мягко струились по бедрам, оставляя простор для воображения… Платье стоило 400 рублей. Вечеринка случилась этим же вечером…
Часов около семи подруга моя, подкатив на такси к старинному особняку, спрятавшемуся в узких улочках на набережной Мойки, постучалась серебряным молоточком в серебряную (покрытую фольгой) дверь. Народу на балу было много. В серебряных одеждах – никого. Агриппина поспешно скинула на руки швейцару поношенную дубленку, переодела туфли и вошла в зал.
- Я плыла, представь себе, плыла, как царевна-лягушка… Вот прямо ощущение такое было, что если в одну сторону махну – корабли поплывут, а в другую…
- Подожди, какие корабли. Лягушка вроде ватрушки рассыпала.
- Но я же не лягушка. В моей фантазии были корабли…
Корабли не поплыли, конечно, но эффект был. Все замолчали и уставились на виновницу произведенного эффекта. Мужчина, стоящий у стойки бара, медленно оглянулся и… тоже уставился. Агриппине он понравился. Она удивилась, правда, отсутствию на празднике начальника. Но решила, что того не пустила противная жена и забыла об этом. Тем более, что мужчина явно направлялся к ней. Она стояла в центре зала, томно поводя обнаженными плечами, и ждала. В колонках разухабисто причитала Надежда Кадышева. Он подошел и встал рядом, явно потрясенный. Агриппина улыбнулась, чуть прикрыв глаза, и решила для начала продемонстрировать свое знание темы:
- Вы смотрите на меня словно Блок на свою «Незнакомку», - прошептала она кокетливо. Помните: «И странной близостью закованный, смотрю за темную вуаль, И вижу берег очарованный и очарованную даль…».
- Какую еще незнакомку? Я загадок не люблю, - ответил галантный кавалер и взял Агриппину нежно под локоток...
Она несколько удивилась, но опять же логично рассудила, что привить знание русской поэзии сможет со временем всякому, и окончательно расслабилась…
Они кружились в медленном танце под победоносную песенку Александра Рыбака.
- Странно, что о серебряном веке тут как-то все позабыли, - расстроено пожаловалась Агриппина…
- Какая же ты живая… и теплая, - шептал между тем ее кавалер…
- Знаешь, сколько раз он повторил мне эту фразу? Раз десять не меньше, - рассказчица нервно хлебнула водки. Закашлялась…
- А чем вы занимаетесь? – решила она продолжить светскую беседу с новым ухажером.
- Да, мы тут все одним и тем же занимаемся, - мужчина неопределенно махнул рукой в сторону собравшихся, - Мы напоминаем людям о мимолетности бытия…
Боже, как красиво! Сердце Агриппины дрогнуло. Домой они возвращались вместе. К ней домой, разумеется…
Отпуск случился жарким. Хотя на юг подруга моя так и не уехала. «Серебряный» роман развивался стремительно среди постельных утех, бесконечных цветов и дорогих ресторанов. По ночам они засыпали под тихий голос Агриппины, цитирующий Цветаеву.
Две недели прошло незаметно. Ей пора было выходить на работу. Бледная, но счастливая после бессонных питерских ночей, Агриппина явилась на работу.
- Что же это вы, девушка, на вечеринку не пришли? – игриво спросил ее шеф.
- Как это не пришла? – удивилась Агриппина, - я пришла…
- Куда же, интересно, вы пришли? Я вас весь вечер прождал…
- Действительно. Очень интересно куда…
Она задумалась. Вечером, в назначенный час, осторожно решила выяснить этот вопрос у нового жениха.
- Как это, не знаешь, куда попала? К нам и попала, - хохотнул тот, - Корпоратив у нас был.
- У кого это, у нас?
- Так, это, у нас. Директор же я ритуального агентства. «Мимолетность бытия» называется…
- О, боже!
- А ты, что ж, не знала? Да ладно заливать! Такой фортель выкинула. Мои, вон, до сих пор вспоминают…
- Какой фортель? – Агриппине стало нехорошо.
Он, все еще хохоча, полез зачем-то в кейс и вытащил…
Агриппина схватила бутылку водки и приложилась. Он вытащил новый каталог vip-одежды для своих, так сказать, клиентов. И на первой странице она увидела красивую покойницу. В серебряном платье…
- Оно было такое же, понимаешь, такое же, как мое…
Это было страшно… забавно. Через два дня моя подруга попрощалась с женихом, Невой и Питером. Если и не навсегда, то надолго… И сидела у меня на кухне, распивая крепкие напитки.
- Слушай, - сказала я, не переставая смеяться, - Все понятно. Неясен только один вопрос – как это платье попало в секонд хенд, прости меня господи?
- Ааааааа……
За окном ноябрь. Ночь.
- Ну что, пошли еще за водкой?
Мы вышли во двор. С неба падало что-то темное и мокрое. Мы шлепали по лужам. Я взяла ее под руку. Она была очень живая и теплая…