ПАШЁЛ НА Х…
…
Они спешили….
Они убегали….
Они остановились на несколько минут, только чтобы наскоро поправить амуницию, опорожниться и быстренько перекурить. С ними было двое раненых, один из которых, судя по заострившимся чертам лица, был уже не жилец. Он даже перестал стонать. Все были вымотаны до полного изнеможения.
Ерохин присел на камень и быстрыми, отработанными до автоматизма движениями начал перематывать портянки. Он единственный не выглядел уставшим. К нему подошёл Офицер и отчётливо поинтересовался:
- Ерохин, зачем ты всех убил?.. Чёрные идут за нами, чтобы отомстить. Ты убил их женщин и детей. Ты убил мирных жителей,… цивилов…. Они вообще ни при делах были! Ты понимаешь, что Чёрные не успокоятся, пока не перебьют нас всех до одного?!
Ерохин ничего не ответил, он молча продолжил перематывать портянки. Ерохин только подумал, но вслух ничего не сказал….
«Они враги…. Они брата моего убили…. Он тоже был ни при делах….»
Но вслух Ерохин так ничего и не сказал.
- Гореть тебе за это в Аду, Ерохин…. – Сказал Офицер и, отвернувшись, направился посмотреть на умирающего раненого.
- Пашёл на ***…. – Вслед ему процедил Ерохин.
…
В этом месте Офицер вновь сделал остановку.
Раненый умер. Офицер распорядился спрятать его труп здесь. Спрятать тщательно, потому что все знали, во что Чёрные превращают трупы своих врагов.
Здесь, перед перевалом, лавирующая горная тропа делала затяжную петлю. С этой высоты, с вершины перевала, всё просматривалось как на ладони. Слева – отвесные скалы, справа – пропасть, кроме как здесь больше нигде не проскочить и в тыл не зайти. Удобняк.
Офицер ещё раз окинул окрестности намётанным взглядом бывалого вояки. Если перехватывать Чёрных, то это нужно было делать именно здесь.
То, что доктор прописал.
- Перспективная позиция…. – Сказал Офицер и тщательно посмотрел на поредевший, потрепанный личный состав.
Его взгляд остановился на Ерохине, который особняком от всех сидел на камне и вновь перематывал портянки….
Офицер направился к нему, остановился рядом и твёрдо сказал:
- Ты остаёшься, Ерохин…. Занимай позицию. Это – приказ. Я верю в тебя, Ерохин. Ты у меня всегда был на хорошем счету. Ты – это сделаешь.
Ерохин снова ничего не ответил. И, лишь когда закончил перематываться, посмотрел на сослуживцев, которые пристально за ним наблюдали.
Ерохин презрительно фыркнул….
Эпицентр зрительских симпатий. Считай, как смертный приговор сейчас зачитали.
…
Ему оставили флягу с остатками спирта. Хлеб, тушёнку, огрызок сырокопчёной колбасы и яблоки.
С ним попрощались как с покойником, хорошо хоть в лоб никто не поцеловал и не додумался зачитать заупокойную.
Ему оставили два пулемёта. Все патроны к ним, которые были. Автомат и семь противопехотных гранат. Гранатомёт и два выстрела к нему. Ему оставили почти все боеприпасы. Все знали, что Ероха будет стоять до последнего, никто и мысли не допускал, что он сдаст эту позицию. Но лучше всех это знал Офицер.
Ерохин был единственным, кто вопреки всем новшествам продолжал носить солдатские сапоги и портянки. Ероха был – по жизни солдат. Хороший русский солдат. Обстрелянный и грамотный. Офицер это видел и знал. Ценил.
Когда все уже ушли, Офицер задержался, чтобы переговорить с Ерохиным один на один.
Наставлять он никого не собирался.
Офицер лишь лаконично попросил:
- Ерохин, ты понимаешь, что сейчас наши жизни в твоих руках? Задержи их хотя бы на час, за это время мы спустимся в долину и затеряемся в лесу. Если ты их тормознёшь, у нас появится шанс спастись.
- Пашёл на ***…. – Отвернулся в сторону Ерохин.
Офицер даже не изменился в лице. Тонкой лирики от Ерохина он и не ждал. Практически покойнику эти шалости сейчас дозволялись.
Офицер спокойно добавил:
- Ерохин…. За твой грех тебе все равно гореть в Аду. Это – твой шанс спастись, Ерохин.
- ПАШЁЛ НА ***…. – Повторил Ерохин и сплюнул в ту сторону, в которую отвернулся.
Офицер опять нисколечко не изменился в лице:
- Желаю тебе удачи, Ероха….
И Офицер побежал догонять группу.
Офицер знал, что Ерохин сделает всё как надо, потому что он – хороший русский солдат, на таких солдатах как он – вся русская армия держится, а срывы бывают у всякого.
Такие как Ероха – позиции не оставляют.
А срывы бывают у всякого.
Война, ****ь её в качель!
…
Ерохин спирт пить не стал. Съел только яблоко. Ждать Чёрных пришлось недолго. Офицера в очередной раз не подвело сверхъестественное, звериное чутьё профессионала: он каким-то образом безошибочно определил, что враги почти наступают им на пятки.
Ерохина он выставил как раз вовремя….
Когда они показались в конце извилистой тропы…. Ерохин затаился. Хладнокровно подпустил поближе. Настолько близко, что отчётливо услыхал голоса Чёрных. Тем не менее, подпустил ещё ближе….
Потом на его лице появилась лютая, отмороженная улыбочка…. Глаза остекленели и уставились в одну точку…. На лбу появились глубокие, напряжённые складки….
Тем не менее, он подпустил ещё ближе. Настолько близко, что смог разглядеть дорогие часы на руке одного из них.
И лишь после этого Ерохин начал стрелять!
И сразу же после этого швырнул пару гранат!
Он был настроен устроить здесь шухер по полной….
Офицер не просчитался…. Ни с выбором позиции. Ни с выбором исполнителя.
Ерохин сделал невозможное…. Он продержал Чёрных больше двух часов. Преследователи поначалу даже подумали, что они накрыли всю группу. Они даже не сразу сообразили, что им противостоит всего лишь один человек: настолько пунктуально и хитрО всё было устроено. Настолько собранно, оперативно и маневренно действовал Ерохин.
Ерохин положил на этом месте не меньше десятка Чёрных. Ещё не меньше десятка ранил. Он долго и упорно бил по ним трассерами с этой господствующей высоты. Несколько раз менял точку, с которой вёл обстрел. Почему-то обычных патронов не осталось, остались только трассеры. Это было эффектное, немного зловещее зрелище. К нему было не подступись.
Зловещая, бесчеловечная улыбка царила на его лице. Правое веко периодически подёргивалось.
Ерохин честно расстрелял весь боезапас. Потом расшвырял гранаты, оставив лишь одну, для прощальной иллюминации, чтобы подорвать себя вместе с нападающими. Потом начал огрызаться короткими автоматными очередями. Офицер был, действительно профессионал, и эту точку он выбрал как нельзя удачно. Это была урожайная позиция.
В принципе, теперь Ерохин мог бы уйти и никто не обвинил бы его ни в чём. Программу минимум он выполнил и с лихвой перевыполнил: группы давно и след простыл в долине.
Но Ерохин намеревался честно спасти сейчас всех, чья судьба находилась в его руках.
С этим грехом жить ему всё равно была не судьба.
Муки Ада его не пугали. Его вообще ничто не пугало. Это было что-то другое….
На спасение он не надеялся.
Он намеревался сначала спасти всех, кого в состоянии был спасти и по мере сил спастись самому, именно в такой последовательности и никак не иначе. Причем, возможность физического спасения для себя он даже не рассматривал как вариант.
Вариантов у него не было. Он должен был умереть здесь. И эта смерть должна была стать во спасение. За всё приходится платить. Это было что-то другое….
Смерти он не боялся….
Ад разверзся! Ад был здесь!
С этим все равно нельзя было жить. Это было что-то другое….
И только сейчас Ерохин понял, что это было…. Всё то лучшее…. Все то ХОРОШЕЕ, что есть в каждом человеке, и что не пригодилось Ерохину нигде: ни на гражданке, ни на этой грёбаной войне с собственным народом. Фактически – Гражданской войне! Нигде оно было не надо!
Теперь всё это хорошее, здесь и сейчас, в этом Аду, лезло наружу в такой малопривлекательной форме. Всё то прекрасное, что присутствует в каждом человеке и что в этой стране норовят убить ещё в зародыше. Растоптать. Извратить. Чему не дают вызреть, развиться и воплотиться в полноценные формы. В этой ****ой стране под названием – Родина!
Теперь оно лезло наружу и за неимением лучшего материализовалось в том единственном, что он научился делать в этой жизни хорошо – в умении убивать. Потому что это были – враги. Их нужно было убивать и это нужно было делать с душой. И только в этом не было никаких сомнений. Во как!
Всё остальное никому, нигде, на хрен не сгодилось!
Он был – Солдат и должен был умереть как Солдат.
Поэтому…. Он всё делал чётко, слаженно и с потрясающей, нечеловеческой собранностью. Даже когда заклинило патрон, он не вышел из этого целеустремлённого, маниакального ступора. Единственно правильными движениями проделал все необходимые манипуляции, перезарядился и продолжил стрелять. Бог Войны. Машина убийства.
Рождённый убивать.
Он сейчас спасал свою группу.
Настал тот момент, когда нужно было с беспощадной точностью определяться: либо ты умираешь, спасая свою душу, либо живёшь, спасая шкуру.
И при таком раскладе без подвига – никак!
…
Всё-таки его обошли с тыла….
Ерохин даже не заметил, как к нему сзади подобрался один из Чёрных и ударил его камнем по голове. После чего выхватил из рук Ерохина автомат, вскинул его над головой и торжествующе заорал.
Чёрный был совсем молодой, почти подросток. Он взобрался сюда по почти отвесным скалам. У него не было с собой оружия, потому что он обронил его в пропасть, когда сюда карабкался.
Когда Ерохин пришёл в себя, он увидел столпившихся вокруг себя Чёрных.
- Это он убивал. Я его узнал…. – Ткнул в него пальцем тот почти подросток, который первым вскарабкался сюда по отвесной скале.
- Это ты сделал? – Поинтересовался у Ерохина Старый.
Ерохин посмотрел на Старого, презрительно отвернулся в сторону и процедил:
- Пашёл на ***….
Ерохин знал Старого в лицо. Если Чёрными командовал сам Старый, значит, они уделяли большое внимание поимке их группы. Следовательно – опять никого не словили. Любая жертва не напрасна.
Немедленно после этого Ерохина стали жестоко избивать.
- Прекратить! – Немного погодя прикрикнул на своих Старый.
Старый вновь наклонился над избитым Ерохиным.
Надолго замолчал, думая о чём-то своём.
Старый знал толк в жизни, он умел ЧИТАТЬ людей и он сразу всё понял.
Наконец-то Старый заговорил:
- Ты хотел умереть как мужчина? Не будет этого. Ты сдохнешь как пёс. Никто не узнает о твоём подвиге. Сейчас ты подохнешь, собака. Будешь подыхать и на кишки свои любоваться. А я пущу слух, что ты сдался, как только мы подошли поближе. Всем буду рассказывать, как ты униженно валялся у меня в ногах и молил о пощаде. Ты героем не умрёшь. Ты умрешь как собака!
Старый выдержал паузу, ожидая того, какой эффект его слова произведут на Ерохина. После чего несколько другим тоном, предложил:
- Хочешь спастись? Сдай мне группу, и я тебя пощажу….
Ерохин тоже выдержал паузу. Он был просто вынужден её выдержать.
Затем Ерохин измудрился поднять голову. Тяжело ворочая нижней челюстью, - скорее всего она была сломана, - и, харкая кровью, он невнятно, но невероятно доходчиво повторил:
- Пашёл на ***…. Я уже спасся…. Я – уже в Раю….
Старый и не ждал другого ответа. Он умел читать людей. Он сразу понял, что этот не сломается.
Старый выпрямился и коротко распорядился:
- Сделайте ему Рай….
…
Ерохе сделали «Исуса»….
Ероху распяли на столетнем вязе….
Ерохе вбили в запястья железнодорожные костыли….
Затем такие же костыли ему вбили в ноги….
Потом ему аккуратно вспороли живот и выпустили кишки, чтобы, умирая, он мог их видеть….
Они хотели отрезать ему половой член и запихать в рот, но подошёл Старый и коротко распорядился:
- Не делайте этого….
Потом Ероху облили бензином и подожгли….
На тот момент он был ещё жив….
И, когда его охватили первые языки пламени, Ероха невероятным усилием воли запрокинул голову в небо и беззвучно прохрипел:
- Да идите вы все на ***….
В тот момент он свято верил в то, что на небе его ждёт Рай. Что ему зачтётся этот Ад, который он принял на земле.
Ждал ли он его?
28.11.2009 г. О. Новиков.
г. Санкт - Петербург.