"Давно уже нет татаро-монгольского ига, но везде, где один
унижает другого, по-прежнему слышен мат". (Николай Цыкин)
Ничто так не засоряет родную речь, как непристойная брань. Матерная форма выражения чужда русскому языку и до некоторых пор была ему вовсе не свойственна. Рюрик Ютландский, августейший князь, призванный новгородцами в русские земли, не услышал здесь никакой похабщины, как не знавала её и святая равноапостольная великая княгиня Ольга.
Проникновение злословия в славянское наречие произошло во времена Чингисхана, вследствие разобщённости русских князей, когда Мстислав Галицкий оставил своих сородичей в битве при Калке и позорно бежал за Днепр. Галицкий же князь Даниил в поисках действенного союза с Католиками против Татар даже подписал папскую унию. Важно подчеркнуть, что позже, уяснив всю тщетность каких-либо взаимоотношений с изовравшимися католиками, Даниил вернулся в Православие. У Александра Невского был тот же выбор: либо иго татарское, со временем преодолимое, рабство по плоти, но не по Духу, либо рабство Духовное, измена Православию и вечная погибель.
Невский избрал позорный татарский плен, как зло наименьшее. Сам он неоднократно бывал в Орде. Но под католиков – не пошёл. И страшно подумать – как развивались бы события мировой истории, если бы Александр не вывел свои православные дружины на подтаявшие берега и зыбкий лёд Чудского озера...
Русь исправно платила Моголам дань, духовно оставаясь независимой! Терпимость татар в отношении чуждых вероисповеданий была предписана законом: в самом семействе хана были христиане; на собственном иждивении содержал он духовных греческого исповедания, которые открыто отправляли свое богослужение в церкви, помещавшейся перед большой его палаткой…
А что касается языка, триста лет под татарами не прошли бесследно. Окаянное наречие проникало в незамысловатый русский обиход. Особенно это коснулось выражений, подчёркивающих уничиженное положение Русичей.
Триста лет события развивались примерно по одному и тому же сценарию: налетала татарва, избивала отцов, матерей насильничала, а дееспособное население плетьми угоняла в полон. И когда иной юнец в неволе пытался чуть приподнять голову и заявить о своих правах, тут ему лихой ногаец популярно же и напоминал,– как он обошёлся с его матерью, и кто теперь бугор на ровном месте, а кто отныне презренный раб! Побывавшие в орде утверждали, что сами татары вовсе и не матерщинники, и в быту они ведут себя весьма скромно. Из редких отрицательных черт отмечали разве что их,– а с некоторых пор уже и наш,– непристойный обычай надираться по пьяни, аж до поросячьего визга...
По сути, затесавшийся в нашу речь инородный сленг – это ничто иное, как прилипчивые выражения глумления и надменности поработителей над порабощёнными, это рабское клеймо, которое Россия добровольно продолжает носить вот уже на протяжении шести веков, как татаро-монгольское иго пало!
Сам Александр, по понятным причинам, постыдных выражений не употреблял, как неприемлемо было подобное засорение речи и для Димитрия Донского. Да и Грозный Иоанн остерегался вульгарного просторечия в первой половине своего владычества. Натерпевшись в молодости от черни, с годами Иван Васильевич склонялся к радикальным формам и способам обуздания толпы...
Изощрённая английская дипломатия прямо указывала царю: "Да что ты там с ними церемонишься. Они же Твои рабы. Триста лет Орда держала их под пятой. Иного языка они не понимают! Так по-над Русью сгущались свинцовые тучи опричнины... Многие вспомнят верных псов Иоанновых, не в одночасье перенявших от татар весь их печально известный менталитет.
В оправдание Царя можно сказать только то, что он всю свою жизнь положил на борьбу с ересью жидовствующих и католическим злочестием. И как пращур Александр, предпочёл рабство телесное – рабству духовному. Да, гнусен мат, но по тяжести он всё же не сопоставим с бесовским злосмрадием иноверия…
Для истинного самодержца все подданные – это его дети, а он им – не иначе как отец родной. Впрочем, и раб, и сын в древних наречиях – весьма близкие понятия. Но ошибку совершали некоторые наши правители, истолковывавшие эти понятия однозначно как раб...
Очередным таким управителем был Петр. Совращённый сомнительными достижениями западной культуры, Император упразднил Патриаршество и провёл реформу русского языка, – всем известна его скабрезная речь перед Полтавской битвой, неудобная к опубликованию даже в наш разгульный век. При всём при том, и в этой битве Русь постояла за Православие, и нам остаётся лишь сожалеть, что, подняв Россию на дыбы, Царь сокрушил Запад, но так и не отмыл со лба просвещённой Державы её восточного Тавра…
Новоявленные генсеки, не оставляя претензий на мировое господство, не раз пытались придать сомнительному сленгу статус родного языка, да эпоха потрясения устоев благополучно канула в Лету. Вот только языческая вакханалия продолжается. Однако же теперь мы в состоянии осознать всю её уязвимость!
Необходимо сказать, что мы вовсе не хотим здесь хоть как-то опорочить дружественные нам народы, обсуждая их образ жизни или какие-то неприятные нам события в мировой истории, связанные с нашими народами. Мы называем лишь глубинные процессы и те результаты, к которым эти процессы привели. Как гласит меткая пословица: "С грехом бранись, а с грешником мирись".
Россия выстояла духовно! Бранная же составляющая речи, подчёркивая разве что наше косноязычие, смысловой нагрузки не несёт и отныне может быть свободно упразднена. Пришло время начисто расстаться с рабским клеймом, но для этого нам не следует вслед за католиками поклоняться экономическим и прочим кумирам, погрязая в языческих и масонских бреднях, ведь не секрет,– в какие сатанинские оргии превращаются все эти нынешние карнавалы и хэллоуины.
Кто-то подметит, что без здоровой экономики нам всё же не обойтись. А что подразумевать под понятием "здоровой"? В известном смысле, мы взялись за реформы не с того конца. Смею утверждать, что, когда Россия вернётся в храм, вопросов с хлебом не будет, как не будет вопросов с недрами и ныне исчезающей в Европе питьевой водой! А для этого в России должен быть Православный царь...
Остаётся надеяться, что, обратившись к нашему Духовному и Культурному наследию, Держава смоет со своего пречистого Лика заматерелое рабское клеймо.
Но даже и в том случае, если сие малое исследование в объёме школьного изложения, в силу всего сказанного, просто поможет кому-то из моих самых близких друзей отныне воздерживаться от непристойных выражений в своей устной речи, то и тогда я сочту свою скромную задачу выполненной.