Маша носилась за мной из комнаты в комнату, животик сыто выпячивался с обеих сторон:заполнила она его, видимо, до отказа. Между делом, красноречиво взглянув на меня, она, будто что-то вспомнив, а, скорее всего – и не забывая, опрометью бросалась на кухню и довольная, возвращалась назад.
Мне было понятно, что именно она по-хозяйски проверяла - степень готовности мяса к поеданию.
А мясо, между тем, уже оттаяло, и его вполне уже можно было, разрезав на кусочки, предложить собакам.
Совершив очередной проверочный вояж, Маша из кухни не вернулась…
Я отправилась на кухню, прислушиваясь и представляя, как Маша, стащив мясо, разбирается с ним по-свойски…
Ничего подобного: Маша продемонстрировала мне, что слово «дисциплина» известно ей не понаслышке: она стояла посередине кухни и не мигая, смотрела в сторону раковины.
- Так, ну, что? Пожалуй, продолжим!
Я весело подмигнула собакам, достала из кухонного шкафа огромный нож, разделочную доску и потянула из раковины кусок мяса.
Маша, в нетерпении перебирая лапами, облизнулась в предвкушении продолжения трапезы.
Настя, увидев такие знакомые движения с моей стороны, рванулась мимо Маши поближе к мясу.
Маша деликатно посторонилась, пропуская Настю…
Я отрезала от большого куска кусочки и по очереди бросала собакам.
На удивление быстро закончился этот праздник желудка.
Настя, пошлепав в миске с водой языком для приличия, и сделав пару кругов по кухне в тщетной надежде, ушла в комнату.
Маша осталась со мной.
Я наводила порядок на кухне, краем глаза наблюдая за Машей.
В голове вертелись вопросы. Почему она не уходит? Что ей еще от меня нужно? Неужели, не наелась?
И тут мой взгляд упал на клетку с кошкой.
- Ах, вот оно что!..
Я перенесла клетку с кошкой в маленькую комнату и захлопнула дверь - так…на всякий случай…во избежание неприятностей.
Но Маша не ушла с кухни и на этот раз. Она цокала своими изящными лапками вокруг меня, как в хороводе вокруг новогодней елки…
Теперь настала очередь лечения – одной хорошей кормежкой тут не справиться!
Я разложила лекарства и приготовила шприц.
Маша болела почти столько времени, сколько жила. С хронической формой чумы справляться тяжело – практически невозможно. Но организм был на моей стороне – это был борец! Жизнь еле теплилась в этом животном.…Теперь надо было правильно помочь.
Я набрала в шприц двадцать кубиков коктейля из лекарств и подошла к Маше.
Она покорно стояла около дивана.
На кухне у меня был прекрасный угловой диванчик, которого нам было достаточно.
Лекарственный коктейль надо было вводить в вену, а для этого нужен был помощник-фиксатор, роль которого обычно отводится хозяину или – фельдшеру в ветклиниках. Помощник бы уложил Машу на диван, зафиксировал ее и перекрыл вену, приготовив ее для инъекции.
Тут я была одна. Надеяться мне было не на что, кроме добровольного содействия самого животного.
Я уже работала с Машей, но это было один раз. И у меня были помощники.
Пока я решала, что мне предпринять и как справиться с Машей – я была ей почти незнакома! – я получила совершенно неожиданную помощь от самой Маши, которая разрешила этот вопрос быстро и просто. Она запрыгнула на диван, легла, протянув передние лапы, в позе «сфинкса», и застыла, чуть повернув голову в сторону, уставившись немигающим взглядом в стену, выказывая мне этим свою кротость и миролюбие.
Во время инъекции я всегда разговариваю с животными. Это успокаивает их, демонстрируя полное отсутствие потенциальной агрессии с моей стороны.
Присаживаясь около Маши на стул и зажимая свободной рукой лапу, я сказала:
- Молодец, девочка! Привыкла к подобным манипуляциям? Сейчас мы с тобой закончим эти неприятности и пойдем гулять…
Я почувствовала, как при слове «гулять», напряглись под рукой мышцы.
- Тихо! Лежать!
Пришлось повысить голос. Маша обмякла.
- Еще не все! Еще – внутримышечно…
Я закончила процедуру, встала и отодвинула к стене стул.
Маша вскочила и тут же привычным движением, слегка изогнувшись, выдала все, что недавно съела.
Затем она тихонько побрела в угол и рухнула там, загремев костями, как охапка дров, перед печкой…собрав лапы и уткнувшись в них носом, тихонько заскулила, сожалея о чем-то своем, и замерла.
Она лежала так тихо, что мне показалось – не дышит.
Но Маша, не открывая глаз, тяжело вздохнула.
Я принесла совок и веник, чтобы убрать то, что так недавно с удовольствием поглощала Маша.
Едва я наклонилась с веником над этой каше- мясной горой, как Маша приподняла голову и встала на лапы.
- И что?
Я вопросительно взглянула на нее.
Маша приблизилась к этой «горе», навесила над ней голову и подняла на меня глаза.
Я прочла в этих глазах угрозу.
Как не хотелось ей сейчас расставаться с этим добром!
Ей еще помнилось ощущение сытости и комфорта…
- Хорошо, пусть будет по-твоему! Но гулять-то пойдем?
Хитрость не удалась: Маша не двинулась с места.
Мне пришлось выйти из кухни – победа была за ней.
Маша подошла к порогу кухни, легла и застыла, охраняя все подступы к своему «добру».